Чогьям Трунгпа - Преодоление духовного материализма

[просто Соня]

Содержание выписок:
Чогьям Трунгпа - Преодоление духовного материализма
Чогъям Трунгпа - Медитация в действии
Чогъям Трунгпа – Миф Свободы Школа Тибета
Чогъям Трунгпа – Шамбала. Священный Путь Воина
Сатипаттхана-сутта с комментариями Чогьяма Трунгпа
Чогьям Трунгпа - Проблески Абидхармы
Чогъям Трунгпа - Безумная мудрость
Чогьям Трунгпа - Путь есть цель. Базовое пособие по буддийской медитации
Чогъям Трунгпа - Аспекты практики
Громовое безмолвие. Раскрытие сознания дзогчена - Нгакпа Чогьям, Кхандро Дечен

******************



Чогьям Трунгпа - Преодоление духовного материализма

Чогьям Трунгпа Ринпоче — буддийский мастер медитации, тертон, одиннадцатый в линии передачи Трунгпа, принадлежащей школе Кагью тибетского буддизма. Его школа получила название Шамбала-буддизм.

Сочинения
Аспекты практики
Медитация в действии
Миф свободы и путь медитации
Преодоление духовного материализма
Проблески Абхидхармы
Шамбала: священный путь воина

После традиционного монастырского образования Трунгпа Ринпоче стал верховным настоятелем монастыря Сурманг. В 1959, уже широко известный на родине как учитель буддизма, он бежал от китайской оккупации из Тибета в Индию пешком через Гималаи. По просьбе Далай-ламы XIV, Чогьям Трунгпа Ринпоче был духовным наставником в Школе молодых лам в Индии.
В 1968 в Шотландии учредил Самье Линг – первый на Западе медитационный центр
тибетского буддизма.
Он основал Университет Наропы в Колорадо, первый буддийский университет в Америке.
Помимо этого Трунгпа основал по всему миру около сотни медитационных центров; сейчас в мире имеется более 150 таких центров, которые стали называться медитационными центрами Шамбалы.
По свидетельству учеников, присутствующих во время кремации, возникли чудесные знамения, свидетельствующие о достижении просветления и достижения радужного тела.

Преодоление духовного материализма

Представленный в данной книге цикл бесед широко известного на Западе тибетского учителя Чогьяма Трунгпы Ринпоче - выдающегося мастера медитации и ученого - прежде всего исследует, каким образом люди вовлекаются в духовный материализм, какие формы самообмана подстерегают начинающих. Автор рассматривает основные отличительные признаки подлинно духовного пути.

Полностью - тут:
http://spiritual.ru/lib/lindex_dmat.html







Поэтому практика медитации должна начинаться с самого внешнего слоя «я», с беспорядочных мыслей, которые непрерывно проносятся сквозь ум, т.е. с умственной болтовни.

В подлинной медитации мы не имеем намерения создавать поток мыслей и не имеем намерения их подавлять. Мы просто даем им возможность возникать самопроизвольно и становиться выражением глубинного разума, выражением точности и ясности пробужденного ума.

Если мы разрушаем стратегию непрерывного порождения постоянно перекрывающих друг друга мыслей, то «владыки» прибегают к возбуждению эмоций, чтобы отвлекать нас: ими. Возбуждающее, красочное, драматическое качество эмоций захватывает внимание; мы как бы оказываемся поглощенными интересным кинофильмом. В практике медитации мы не поощряем эмоции и не подавляем их. Мы видим их со всей ясностью, даем им быть такими, каковы они есть,– и благодаря этому больше не позволяем им служить средством развлечения и отвлечения. Таким образом, они делаются неистощимым источником энергии для выполнения правильного действия.

Простота медитации означает, что мы просто переживаем на опыте обезьяний инстинкт эго.

Важно увидеть, что главный путь любой духовной практики заключается в том, чтобы выйти из-под бюрократического надзора эго.

В глубинной своей основе самооценка и самокритичность представляют собой невротические тенденции, которые проистекают из нашей недостаточной уверенности в себе

Мы должны отказаться от своих надежд и ожиданий, как и от страхов, и двигаться прямо по направлению к разочарованию, работать с разочарованием, войти в него, сделать его своим образом жизни; а это – очень трудная вещь. Разочарование – добрый признак глубинного разума. Его нельзя сравнить ни с чем: столь оно точно, очевидно, непосредственно и остро. Разочарование – лучшая из колесниц, которой следует пользоваться на пути дхармы.

В то же время мы раскрываемся психологически и полностью отдаемся, отождествляя себя со всем самым низким, признаваясь в своих несовершенных и грубых качествах. Нет ничего, что мы боялись бы утратить, поскольку мы отождествили себя с самыми низкими элементами. Делая это, мы готовимся к тому, чтобы стать сосудом, пригодным для восприятия учения.

Это совершенно неважный факт, поистине ординарный, абсолютное ничто. Когда мы способны видеть таким образом себя и мир, именно тогда имеет место передача. В тибетской традиции этот способ видеть вещи называется «обычным умом», тхамал-гьишепа. Это самая незначительная вещь из всех, полная открытость, отсутствие каких бы то ни было оценок или собирания. Мы могли бы сказать, что такая незначительность очень значительна, такая ординарность в действительности экстраординарна; и они, эти слова, были бы дальнейшим искушением дочерей Мары. В конечном счете, нам необходимо оставить попытки быть чем-то особенным.

. Оценка происходит из страха оказаться отделенными, а как раз это и удерживает нас в состоянии отделенности. Мы считаем любое внезапное вдохновение чрезвычайно важным, потому что боимся ее утратить. И в то самое мгновение, когда мы так думаем, именно в этой точке вкрадывается самообман. Иными словами, мы утратили веру в переживание раскрытия и в нашу связь с ним.

вы вовлечены в самообман. Самообман как будто всегда зависит от мира мечты, потому что вам хотелось бы увидеть то, чего вы еще не видели, а не то, что вы видите сейчас. Вы не хотели принять все то, что существует здесь и сейчас; не хотите вы также продолжения ситуации какова она есть. Таким образом, самообман всегда проявляется в виде попыток создать или воссоздать мир мечты, в форме тоски о переживаемой мечте. Противоположностью самообмана будет просто работа с реальностью жизни.

Поэтому подлинное переживание за пределами мира мечты – это красота, многокрасочность и восторг реального переживания настоящего в повседневной жизни. Когда мы стоим лицом к лицу с фактами, с вещами каковы они есть, мы оставляем надежду на нечто лучшее. Здесь не будет ничего чудесного, потому что мы не можем приказать себе выйти из состояния подавленности. Подавленность и незнание, эмоции, все, что мы переживаем,– все это реально и содержит в себе колоссальную истину. Если мы действительно хотим учиться и увидеть переживание истины, мы должны быть самими собой. Все дело в том, чтобы остаться песчинкой.

В начале практики есть возможность силой ввести себя в состояние блаженства. Это своеобразный самогипноз, в котором мы отказываемся видеть свою глубинную основу, то, что мы есть на самом деле. Мы сосредоточиваемся на непосредственном переживании блаженства, игнорируя, гак сказать, свою глубинную основу, на которой в действительности стоим; мы разжигаем в себе переживание огромной радости. Беда в том, что переживание подобного рода основано исключительно на наблюдении за собой; это целиком и полностью дуалистический подход. Нам хотелось бы пережить нечто, и вот при помощи очень упорного труда мы действительно достигаем этого. Однако, когда затем мы спускаемся со своей «высоты», когда понимаем, что все еще находимся здесь, подобно черному утесу среди океанских волн,– тогда наступает состояние подавленности. Нам хочется состояния опьянения, хочется забвения, нам хочется быть поглощенными глубиной вселенной; но почему-то этого не происходит. Мы по-прежнему остаемся здесь, это всегда оказывается первым фактом, который тянет нас вниз. Далее начинает действовать и вся множественность прочих игр самообмана, стремление и далее питать свою личность,– потому что мы стараемся создать для себя полную безопасность. Это принцип «наблюдателя».

сама медитация оказывается спонтанным, радостным действием. Это непрерывный акт дружбы с самим собой.

сострадание – всеобъемлющее великодушие без направленности, без понятий «для меня» или «для них». Оно наполнено радостью, той радостью, которая существует сама по себе; эта радость постоянна – в смысле доверия к себе; она содержит огромное богатство, огромную ценность.

Итак, главная тема открытого пути состоит в том, что мы должны начать отказ от глубинной борьбы эго. Быть полностью открытыми, обладать таким видом абсолютного доверия к себе – вот подлинное значения сострадания и любви. . Потому что здесь нет порыва к какому-то достижению, и вы можете позволить себе освобождение от напряжения, можете разрешить себе оставаться в компании с самим собой, можете дать себе возможность полюбить себя, подружиться с собой. Тогда мысли, эмоции, все, что появляется в уме, постоянно усиливает этот акт дружбы с собой. Тибетское слово, обозначающее мудрость, – еше, т.е. «первоначальный разум». Вы – это вы в начале всякого начала. Вы могли бы назвать это почти такими словами – «невозникающее доверие к самому себе». Вам не надо находить начало; это первоначальная ситуация, так что нет причины логически стараться отыскивать начало. Оно уже есть. Оно безначально.
Вот почему опыт духовного пути так незначителен, вот почему практика медитации – самое незначительное из всех переживаний.

дело в том, что если мы все время говорим о каком-то выходе, тогда оказывается, что мы заняты фантазиями, мечтами о спасении, об избавлении, о просветлении. Нам надо быть практичными; мы должны рассматривать то, что существует здесь и сейчас, а именно – наш невротический ум. Когда мы полностью ознакомились с отрицательными состояниями своего бытия, тогда нам автоматически становится известно, в чем заключается «выход» из положения.

В состоянии открытости, как об этом свидетельствует история жизни Будды, имеют место искушения Мары, которые бывают чрезвычайно тонкими. Первое из них – это страх физического разрушения; последнее – соблазн со стороны дочерей Мары. Это – соблазн духовного материализма, и он чрезвычайно могущественен, ибо представляет собой мысль о том, что «я» чего-то достигло. Если мы думаем, что мы чего-то достигли, что-то «сделали», тогда мы соблазнены дочерьми Мары, впали в соблазн духовного материализма.

Конечно, обезьяна не дает себе покоя, не оставляет все таким как оно есть. Она или постоянно сражается, или поглощена галлюцинациями. Она никогда не останавливается, не дает себе возможности по-настоящему прочувствовать что-либо как следует. Вот почему просто остановиться, просто допустить перерыв – первый шаг к практике медитации.

И вот она начинает понимать, что для освобождения из тюрьмы ей необходимо отбросить свое стремление спастись,– необходимо принять стены такими каковы они есть.
В какой-то мере стены более не будут стенами как таковыми, если вы окажетесь способными установить с ними дружеские отношения. Тем более, если вам хочется иметь эти стены для защиты, их уже более не будет. Это весьма парадоксальный факт: чем сильнее ваше отвращение, тем прочнее и толще становится стена; чем больше вы с нею дружите, тем скорее она исчезает.

Непрестанное действие борьбы и озабоченности оказывается весьма раздражающим и болезненным; в конце концов нас раздражает сам факт, что «мы – это мы». Как-то выходит, что мы устраиваем свою жизнь особым образом, который никогда не позволяет нам иметь достаточно времени, чтобы по-настоящему чувствовать ее вкус. Мы постоянно заняты, постоянно ждем следующего мгновения; сама жизнь как будто обладает качеством постоянного желания. Это и есть дукха, первая благородная истина. Понимание страдания и противодействие ему есть первый шаг.
Остро осознавая свою неудовлетворенность, мы начинаем искать ее причину, ее источник. Подвергая проверке свои мысли и действия, мы обнаруживаем, что постоянно боремся, чтобы сохранить и поддержать самих себя. Нам становится ясно, что борьба и есть корень страдания. Поэтому мы стараемся понять процесс борьбы, т.е. понять развитие и деятельность «я». Это вторая благородная истина, истина о происхождении страдания.
Как мы установили в главах о духовном материализме, многие люди совершают ошибку, полагая, что поскольку корень страдания заключается в нашем эго, цель духовности должна состоять в том, чтобы победить и уничтожить это «я». Они борются, чтобы снять с себя тяжелую руку эго, но, как мы ранее обнаружили, такая борьба есть не что иное, как еще одно выражение эго. Мы движемся по кругу, стремясь при помощи борьбы улучшить себя, пока не поймем, что это стремление улучшать само по себе представляет проблему. Вспышки прозрения приходят к нам только тогда, когда мы прекращаем борьбу, когда в нашей борьбе наступает просвет, когда мы прекращаем старания избавиться от мыслей, когда перестаем становиться на сторону благочестивых, хороших мыслей против дурных и нечистых, только тогда, когда мы позволяем себе просто взглянуть на природу этих мыслей.
Мы начинаем понимать, что внутри нас заключено некое здравое свойство пробужденности. Фактически, это свойство проявляется лишь при отсутствии борьбы. Так мы открываем третью благородную истину, истину о цели, о прекращении борьбы. Нам нужно только отбросить усилия и упрочить себя – и состояние пробужденности налицо. Но мы скоро понимаем, что просто «оставить все как есть» возможно лишь на короткие периоды. Нам нужна особая дисциплина, которая приведет нас к тому, что мы называем спокойствием, когда мы способны «оставлять все как есть». Мы должны идти по духовному пути. Странствуя от страдания к освобождению, эго износится подобно старому башмаку.

Поскольку подлинная практика медитации есть способ выйти из сферы эго, ее первая особенность состоит в том, чтобы не устремляться слишком энергично к будущему достижению просветленного состояния ума. Вся практика медитации по существу направлена на ситуацию вот этого, настоящего момента, этого нынешнего состояния ума, имеющегося здесь и теперь; она означает работу с этой ситуацией, с этим нынешним состоянием ума.
Любая практика медитации, занятая выходом за пределы эго, основана на настоящем моменте. По той же причине она оказывается весьма действенным способом жизни. Если вы полностью осознаете свое нынешнее состояние бытия и окружающую вас ситуацию, вы не можете допустить промах.
Вся наша практика должна основываться на взаимоотношениях между вами и данным моментом

[просто Соня]

Вам не надо втискивать себя в практику медитации; просто оставьте все как есть. Если вы практикуете таким образом, автоматически появляется чувство пространства и свободного движения; это выражение природы Будды, или глубинного разума, который пробивается сквозь заблуждения. Тогда вы начинаете обнаруживать понимание «истины пути», т.е. четвертой благородной истины. Это простота, такая, как осознание ходьбы. Сперва вы осознаете, что стоите, затем осознаете, что ваша правая нога поднялась, качнулась вперед, коснулась земли, стала на нее; далее поднимается левая нога, качается, касается земли, становится на нее. Такое огромное множество деталей включено в простоту и отчетливость нашего пребывания в этом самом месте, здесь и сейчас!

То же самое справедливо и по отношению к практике осознания дыхания. Вы осознаете дыхание, входящее в ноздри, выходящее из них и наконец, растворяющееся в атмосфере. Это весьма постепенный и детальный процесс, и в его простоте заключена острая точность. Мы начинаем понимать, что все наши действия в повседневной жизни прекрасны и полны смысла.

Если вы наливаете чашку чаю, вы осознаете, как протягиваете руку, касаетесь чашки, поднимаете ее, льете в нее кипяток, Наконец вода вливается в чашку, наполняет ее, вы перестаете лить кипяток и ставите чашку на стол с полной точностью, как это делается в японской чайной церемонии. Вы осознаете, что каждое точное движение обладает величием. Мы давно уже забыли о том, что все виды деятельности могут быть простыми и точными. Любой акт нашей жизни может содержать красоту и точность – и таким образом обладать необычайной прелестью и достоинством. И процесс общения может стать красивым, если мы видим его в свете красоты и точности. Каждая пауза, сделанная в процессе разговора, становится своеобразным таком препинания. Сказали,– оставьте пространство, сказали,– освободите пространство.

Эта практика точного видения ситуации в каждый момент при помощи таких методов, как осознание ходьбы, называется медитацией шаматха (пали: «саматта»). Медитация пути шаматха связана с путем хинаяны, дисциплинарным, или «узким» путем. Слово «шаматха» означает «наполненность миром». Есть рассказ о Будде, где повествуется, как он учил деревенскую женщину вырабатывать такую внимательность во время действия ношения воды из колодца. Он учил ее осознавать точные движения рук, когда она вытаскивает воду в ведре. Такая практика представляет собой попытку видеть в действии качество настоящего момента; именно поэтому она известна под названием «шаматха», т.е. «выработка мира». Когда вы видите настоящее в каждый настоящий момент, не остается места ни для чего, кроме открытости и мира.
нужно быть полностью удовлетворенным любой возникающей ситуацией

У нас имеется множество ожиданий, особенно если мы ищем духовного пути и связаны с духовным материализмом. Мы ждем, что духовность принесет нам счастье и покой, мудрость и спасение. Этот буквальный, эгоцентрический способ рассмотрения духовности необходимо полностью пересмотреть заново. И вот наконец, когда мы оставим всякую надежду на достижение какого-либо вида просветления, в то же мгновение начнет открываться путь.

Духовный путь действует таким лее образом; здесь дело в том, чтобы все наши ожидания истощились. Необходимо терпение. Вам не надо слишком энергично толкать себя на путь; просто ждите, дайте проявиться некоторому пространству, не будьте заняты стараниями понять «реальность».

Но если вы чересчур вынуждаете себя заниматься практикой, тогда путь духовности становится путем страдания, заблуждения, сансары, потому что мы оказываемся слишком заняты стараниями спасти себя. Мы слишком желаем чему-то научиться, слишком заняты удовлетворением своих стремлений к прогрессу на пути; мы не даем себе покоя и еще до начала пути постоянно пересматриваем весь процесс. Не следует нестись сломя голову к духовному пути, надо правильно и основательно к нему подготовиться. Ждите и проверяйте процесс своих «духовных исканий»; допустите некоторый просвет. Главное здесь заключается в том, что мы обладаем этим глубинным разумом, который светит нам сквозь наши заблуждения.

Вся эта огромная энергия, которая руководит обезьяной, и есть первичный разум; именно он толкает нас изнутри. Этот разум не похож на семя, которое вам нужно поливать; он скорее подобен солнцу, лучи которого видны сквозь просветы в облаках. Когда мы допускаем существование просвета, тогда к нам автоматически приходит спонтанное интуитивное понимание того, как продолжать движение по пути.

Если мы станем писать картинку с изображением открытого пространства, мы должны будем изобразить его при помощи земного горизонта. Так что необходимо вернуться к проблемам повседневной жизни, к проблемам кухонной раковины. Вот почему простота и точность повседневной жизни и деятельности оказываются очень важными. Если вы воспринимаете открытое пространство, вы должны вернуться к своим старым, знакомым, клаустрофобическим жизненным ситуациям и взглянуть на них более пристально, рассмотреть их, погрузиться в них, пока абсурдность их плотности не поразит нас, пока вы не сумеете увидеть также и их простор.

Вопрос:Как нам относиться к нетерпению, сопровождающему период ожидания?
Ответ:Нетерпение означает, что у вас нет полного понимания процесса. Если вы видите полноту каждого действия, вы больше не будете нетерпеливыми.

когда мы общаемся с другим человеком, нас подгоняет своеобразная невротическая поспешность. Мы должны начать с того, чтобы дать возможность некоторой спонтанности проникнуть сквозь эту поспешность, так, чтобы мы не бросались на человека, с которым общаемся, не были навязчивыми, не перегружали его. Особенно когда мы разговариваем с человеком о чем-то нас интересующем, мы прямо-таки прыгаем на собеседника. Спонтанность существует всегда; но она закрыта облаком мыслей; и всякий раз, когда в этой завесе из облаков возникает просвет, она влияет через открытое пространство. Дойдите до этой первой открытости, признайте ее; и сквозь это окно начнет функционировать глубинный разум.


Вопрос:Многие осознают истину о страдании, но не делают второго шага, не осознают причину страдания. Отчего это так?
Ответ:Я думаю, что здесь дело главным образом в безумии. Мы хотим спастись, мы хотим убежать от боли, а не рассматривать ее как источник вдохновения. Мы чувствуем, что страдание достаточно плохо, зачем же исследовать его дальше? Некоторые люди много страдают и понимают, что им не спастись от страдания; и они начинают постигать его сущность. Но в большинстве своем люди слишком заняты попытками избавиться от раздражения, слишком заняты поисками средств для отвлечения от самих себя; поэтому у них нет времени вглядываться в тот материал, которым они уже располагают; смотреть на него для них слишком неуютно. Но для того, чтобы стать полностью просветленной личностью, вдохновенной, как Гаутама Будда, вы должны обладать весьма открытым умом, быть разумным и любознательным человеком, должны исследовать все, даже если бы объект вашего исследования оказался уродливым, болезненным или отталкивающим. Интеллект такого рода является очень важным.
…
Чтобы работать с этими эмоциями и сферами мы должны начать с обзора ситуации, применяя более широкий ее охват. Это и есть медитация випашьяна (пали: «випассана»). Нам следует осознавать не только точные детали какой-то деятельности, но также и всей ситуации в целом. Випашьяна включает в себя осознание пространства, атмосферы, в которой эта деятельность происходит. Если мы видим точные детали нашей деятельности, такое осознание создает также и некоторое пространство. Осознание ситуации в малом масштабе одновременно приносит и крупномасштабное осознание, а из него развивается всеохватывающее осознание медитации махавипашьяна (пали: «махавипассана»). Иными словами, имеет место осознание всей структуры ситуации, а не направление внимания на детали. Мы начинаем видеть стереотип наших фантазий вместо того, чтобы погружаться в них. Мы обнаруживаем, что нам нет нужды бороться со своими проекциями, что стена, отделяющая нас от них,– наше собственное творение. Прозрение несубстанциональной природы эго есть праджня, трансцендентное знание. С проблеском праджня мы освобождаемся от напряжения, понимая, что нам более не нужно поддерживать существование эго. Мы можем позволить себе быть открытыми и великодушными. Мы видим другой способ подхода к своим проекциям, и это дает нам вдохновляющую радость. Здесь – первый духовный уровень достижения бодхисатвы – первый бхуми. Мы вступаем на путь бодхисатвы, на открытый путь махаяны, путь теплоты и открытости.

В медитации махавипашьяна мы не навязываем переживанию свои рассудочные идеи, наименования и категории, а чувствуем открытость пространства в любой ситуации. Таким образом, осознание становится очень точным и всеобъемлющим.
Медитация махавипашьяна означает, что мы даем вещам возможность быть такими, каковы они есть. Мы начинаем понимать, что для этого с нашей стороны не требуется никакого усилия, потому что вещи действительно таковы, каковы они есть. Нам не нужно смотреть на них таким образом, потому что они действительно так и существуют.

Следовательно, мы начинаем по-настоящему оценивать открытость и протяженность, так что благодаря этому располагаем пространством, в котором можно двигаться; нам не надо стараться применять осознание, ибо мы им уже обладаем. Поэтому путь махаяны – открытый путь, широкий путь. Он заключает в себе свойственное открытому уму желание позволить себе состояние пробужденности, разрешить своему инстинкту выйти на свободу.

Раньше мы рассматривали возможность проявления пространства для общения; но практика такого рода очень обдуманна и проникнута самосознанием. Когда мы практикуем медитацию махавипашьяна, мы не только наблюдаем за собой при общении, не только намеренно даем место просвету, не просто выжидаем с определенной целью; мы общаемся – и затем как бы освобождаем пространство. Оставьте все как оно есть, и более не беспокойтесь; не удерживайте и эту освобожденность как принадлежащую вам, как ваше творение. Откройтесь, оставьте все как есть – и откажитесь от обладания. Тогда из этого отказа проявится спонтанность пробужденного состояния.

Те, кто почти готов, обладают вполне открытым умом, но они следят за собой больше, чем это необходимо. Те, кто полностью готов, услышали тайное слово, пароль Татхагаты: «Кто-то уже сделал это; кто-то уже перешел через поток; это открытый путь; это возможно; это путь татхагаты. Поэтому просто откройтесь, неважно как, когда и почему. Это прекрасная вещь; это уже произошло с кем-то другим, так почему же не с вами? Зачем же тогда делать различие между „вами“ и остальными Татхагата?»

«Татхагата» означает «тот, кто пережил татха», т.е. «то, что есть», «как оно есть». Иными словами, это переживание «как оно есть». Итак, идея Татхагаты есть способ вдохновения, исходный пункт; она говорит нам, что другие уже сделали это, другие уже пережили это. Этот глубинный инстинкт уже вдохновил кого-то – инстинкт «пробуждения», открытости, спокойного качества разума.

Путь бодхисатвы существует для тех, что смелы и убеждены в могучей реальности природы Татхагаты, существующей внутри них самих. Те, кого по-настоящему пробудила такая идея, как идея «Татхагаты», находятся на пути бодхисатвы, на пути храброго воина, который полагается на свою потенциальную способность завершить странствие, полагается на природу будды. Слово «бодхисатва» означает: «тот, кто достаточно смел, чтобы следовать по пути бодхи». «Бодхи» – это «пробуждение», «состояние пробужденности». Это не говорит о том, что бодхисатва должен быть полностью пробужденным; но он желает идти по пути пробужденных.

Путь состоит из шести видов трансцендентной деятельности, которые проявляются спонтанно. Это трансцендентное великодушие, дисциплина, терпение, энергия, медитация и знание. Эти добродетели называются парамита, потому что «парам» означает: «другая сторона» или «другой берег», а «ита» – «прибыл». Итак, «парамита» означает: «прибытие на другой берег», на «другую сторону». Название указывает, на то, что действия бодхисатвы должны обладать прозрением, пониманием, которое превосходит централизованное понятие «я», Бодхисаттва не старается быть хорошим или добрым; однако он проявляет спонтанное сострадание.

Великодушие

При изучений буддийских писаний трансцендентное великодушие обычно понимается неправильно – как проявление доброты по отношению к тем, кто ниже нас. Кто-то –испытывает боль, страдает, « мы находимся в более высоком положении и можем спасти его; но смотреть на кого-то сверху вниз – очень глупо. А у бодхисатвы великодушие не бывает таким черствым; это нечто весьма сильное и мощное, проявляющееся в общении.
Общение должно преодолевать раздражение; иначе оно будет похоже на попытку устроить себе постель в зарослях шиповника. Пронизывающие качества внешних расцветок, энергии и цвета устремляются к нам и пробиваются сквозь наши попытки общения, как шипы, прокалывающие кожу. Мы хотим подавить раздражение, и это создает препятствие нашему общению.
Общение должно быть излучением, получением и обменом. Всякий раз, когда в него включено раздражение, мы оказываемся неспособными видеть правильно, полно и ясно безграничные качества того, что приближается к нам, что предстает в виде общения. Внешний мир немедленно отвергается нашим раздражением, которое говорит: «Нет, нет, это раздражает меня! Прочь! Прочь!» Такое отношение полностью противоречит трансцендентному великодушию.

Следовательно, бодхисатва должен переживать в великодушии полное общение, превышающее раздражительность и стремление к самозащите. Иначе, когда шипы угрожают нам уколами, мы чувствуем, что должны защищать себя, потому что на нас нападают. Мы убегаем от данной нам огромной возможности общения; мы оказываемся недостаточно смелыми даже для того, чтобы взглянуть на другой берег реки; мы оглядываемся назад и стараемся убежать.

Великодушие – это желание давать, открыться без религиозных или философских мотивов, просто делать то, что требуется в любой момент каждой ситуации, не боясь ничего не получить взамен, Раскрытие может произойти прямо на большой дороге; мы не опасаемся, что нас ослепят дым и пыль человеческой ненависти и страсти; мы просто раскрываемся, полностью покоряемся, отдаем. А это значит, что мы не судим, не оцениваем. Если мы попытаемся вынести суждение о своем переживании или оценить его, если мы попробуем решить, до какой степени нам надо открыться, а до какой – оставаться закрытыми, тогда наша открытость не будет иметь никакого смысла, и сама идея парамита, трансцендентного великодушия, окажется тщетной. Наше действие ничего не превзойдет – и перестанет быть действием бодхисатвы.

Вся сущность идеи трансцендентности заключается в том, что мы видим сквозь наши ограниченные понятия, сквозь ограниченные концепции, сквозь психику войны «этого» против «того»; и вообще, когда мы смотрим на какой-то объект, мы не разрешаем себе видеть его должным образом. Автоматически мы видим свою версию этого предмета вместо того, чтобы действительно видеть его таким, каков он есть. Тогда мы полностью удовлетворены, потому что внутри уже сфабриковали собственное представление об этой вещи. Затем мы даем ей пояснения, судим о ней, принимаем ее или отвергаем; но здесь совсем нет процесса подлинного общения.

Поэтому трансцендентное великодушие заключается в том, чтобы отдавать все, что вы имеете. Действие должно быть открытым, целиком обнаженным. Суждения – не ваше дело; тот, кто получает, должен сделать жест приятия. Если получающие не готовы для вашего великодушия, они его не получат; если готовы – придут и возьмут. Таково безличное действие бодхисатвы. Он не думает о себе: «Не делаю ли я ошибок? Осторожен ли я? Перед кем мне следует открыться?» Он никогда не становится на чью-то сторону. Фигурально выражаясь, бодхисатва просто лежит, как труп. Пусть люди смотрят на вас, рассматривают вас; вы находитесь в их распоряжении. Такое благородное, полное действие не содержит никакого лицемерия, совершенно никаких религиозных или философских суждений. Вот почему оно трансцендентно, вот почему это – парамита. И оно прекрасно.

[просто Соня]

Дисциплина

И если мы идем и рассматриваем «парамита морали», или «дисциплина», шила парамита, мы находим и здесь применение того же самого принципа. А именно: шила, или дисциплина, не является обязанностью по какому-то установленному набору законов или образцов поведения. Ибо если бодхисатва – полностью бескорыстная и открытая личность, тогда он будет действовать в соответствии с открытостью и не станет следовать правилам; но его действия просто совпадут с образцами. Для бодхисатвы невозможно нанести вред другим людям или уничтожить их, потому что он воплощает трансцендентное великодушие. Он полностью раскрылся и поэтому не делает различия между «этим» и «тем». Он просто действует в соответствии с тем что есть. С точки зрения какого-то другого человека (если бы этот другой наблюдал за действиями бодхисатвы), всегда кажется, что он поступает правильно, делает правильную вещь в правильное время. Но если бы мы попытались подражать ему, для нас это оказалось бы невозможным, потому что его ум столь точен, столь аккуратен, что он никогда не совершает ошибок. Он никогда не устремляется к неожиданным проблемам, никогда не создает хаоса и разрушения; просто он в своих действиях совпадает с образцами. Даже если сама жизнь оказывается хаотичной, он просто действует в соответствии с нею, участвует в хаосе, и каким-то образом все приходит в порядок. Бодхисаттва способен перейти реку, не попав в водоворот. Если мы полностью открыты и совсем не следим за собой, а обращаемся с ситуацией как она есть в состоянии совершенного раскрытия, тогда действие будет чистым, абсолютным, высшим. Однако, если мы попытаемся осуществить это чистое поведение при помощи усилия, наше действие, каким бы чистым оно ни было, окажется неуклюжим, ибо в нем все-таки будет присутствовать качество малоподвижности и неловкости, тогда как действия бодхисатвы оказываются плавными, и в них нет никакой натянутости. Все просто попадает на свое место, как будто кто-то истратил целые годы на то. чтобы вычислить заранее всю ситуацию, Бодхисаттва не действует преднамеренно; он просто находится в общении. Он начинает с великодушия открытости и сливается со структурой ситуации. Существует известная метафора: поведение бодхисатвы подобно походке слона. Слоны не торопятся; они только медленно и уверенно, шаг за шагом идут сквозь джунгли. Они просто движутся прямо вперед, они никогда не падают, никогда не ошибаются. Каждый их шаг тверд и точен.

Терпение

Следующий акт бодхисатвы – это терпение. В действительности мы не можем отделять каждый из шести видов деятельности бодхисатвы один от другого, представляя их в виде отдельных практических методов: каждый из них входит в другой и воплощается в нем. Таким образом, в случае парамита терпения это действие не является старанием контролировать себя, старанием быть усердным работником, чрезвычайно терпеливым человеком, который не считается со своей физической или душевной слабостью и продолжает идти все вперед и вперед, пока не упадет замертво. Но терпение бодхисатвы включает в себя также и умелые действия, как это имеет место с дисциплиной и великодушием.

Трансцендентное терпение никогда ничего не ожидает. Ничего не ожидая, мы не чувствуем нетерпения. Однако в жизни мы вообще ожидаем многого; мы подталкиваем себя; и действия такого рода в значительной мере основаны на импульсе. Мы находим что-то возбуждающее и прекрасное и весьма энергично подталкиваем себя в этом направлении. Однако рано или поздно оказывается, что мы отброшены назад. И чем сильнее мы устремляемся вперед, тем сильнее мы будем отброшены, потому что импульс – это некая мощная движущая сила, лишенная мудрости. Действие импульса подобно действию человека, бегущего с закрытыми глазами, действию слепого, который пытается добраться до места назначения. А действие бодхисатвы никогда не провоцирует сопротивление. Бодхисаттва может приспосабливаться к любой ситуации, потому что он никогда ничего не желает, никогда ничем не увлечен. Сила, скрытая в трансцендентном терпении, приводится в действие не преждевременным импульсом или чем-то в этом роде. Она очень медленна, надежна и непрерывна, как походка слона. Терпение – это также чувство пространства. Оно никогда не страшится новых ситуаций, ибо ничто не может удивить бодхисатву, – ничто! Что бы ни случилось,– будь то разрушительное явление или хаотическое, или творческое, приветственное, призывное,– бодхисатва никогда не испытывает потрясения или удара, потому что он осознает пространство между ситуацией и собой. А когда мы осознаем пространство между ситуацией и самим собой, в этом пространстве может произойти все что угодно. Все, что случается, случается в самой середине пространства. Ничто не происходит «здесь» или «там» в форме взаимоотношений или битвы. Поэтому трансцендентное терпение означает, что у нас мягкое взаимодействие с миром – мы ни с чем не боремся.

Энергия

Затем нам надо перейти к следующей ступени, к парамите энергии, вирья. Это такая энергия, которая немедленно вводит нас в центр ситуации, так что мы никогда не упускаем случая, не упускаем возможности. Иными словами, это радость, радостная энергия, как указывает Шантидева в своей Бодхисаттвачарьяватаре. Эта энергия есть радость; здесь не тот вид энергии, с которым мы напряженно работаем, потому что чувствуем необходимость так работать. Это радостная энергия, ибо мы полностью заинтересованы в творческой структуре своей жизни. Вся наша жизнь открывается великодушием, активизируется моралью, укрепляется терпением; и вот мы приходим к следующей ступени, ступени радости. Мы никогда не видим ситуацию как что-то совершенно неинтересное или неподвижное, потому что взгляд, бодхисатвы на жизнь определяется чрезвычайно открытым умом и напряженным интересом. Он никогда не оценивает; хотя нельзя сказать, что он становится совершенно безразличным человеком. Не означает это и того, что он погружен в «высшее сознание», в «высочайшее состояние самадхи», так что становится неспособным отличить день от ночи или завтрак от обеда. Это не значит, что он делается рассеянным или вялым человеком. Точнее всего это можно выразить, сказав, что он по-настоящему видит словесные и понятийные ценности такими каковы они есть, а затем видит дальше понятий и «щенок. Он видит, что производимые нами мелкие различия по сути дела ничего не меняют. Он видит ситуацию, исходя из всеохватывающего обозрения, а потому проявляет много интереса к жизни какова она есть. Таким образом, бодхисатва совсем не борется, он просто живет.

Вступая на путь бодхисатвы, он принимает обет не достигать озарения, пока не поможет всем живым существам достичь раньше него пробужденного состояния ума, или состояния будды. Начав с такого благородного акта отдачи, раскрытия, жертвы, он продолжает следовать по этому пути, проявляя огромный интерес к повседневным ситуациям, никогда не утомляясь от работы. Это вирья, упорная и радостная работа. Мы отбросили старания быть буддой, и теперь у нас есть время жить подлинной жизнью, ибо мы вышли за пределы невротической спешки,– и в понимании этого факта заключена огромная энергия.

Интересно отметить, что хотя бодхисатва принял обет не достигать просветления, он никогда не теряет ни одной секунды, потому что весьма точен и аккуратен. Он всегда живет глубокой и полной жизнью; в результате, прежде чем он поймет, где находится, оказывается, что он уже достиг просветления. Но его нежелание достичь просветления довольно странным образом продолжается даже после того, как он достиг состояния будды. Тогда сострадание и мудрость буквально вырываются из него, подкрепляют его энергию и убежденность. Если мы никогда не устаем от ситуаций, наша энергия будет радостной. Если мы полностью открыты, полностью пробуждены для жизни, у нас никогда не будет ни одного тусклого мгновенья. Это и есть вирья.

Медитация

Следующая парамита – это дхьяна, или медитация. Есть два типа дхьяны. Первый – это дхьяна бодхисатвы, состояние, в котором он в силу своей сострадательной энергии, переживает непрерывное всеохватывающее осознание. Слово «дхьяна» дословно означает: «осознание» т.е. «пребывание в состоянии пробужденности». Но это подразумевает не только практику медитации в формальном смысле. Бодхисаттва никогда не ищет состояния транса, блаженства или погруженности. Он просто пробужден по отношению к жизненным ситуациям каковы они есть. В особенности он осознает неразрывность медитации с великодушием, моралью, терпением, энергией. У него существует непрерывное чувство «пробужденности».
Другой тип дхьяны представляет собой практику сосредоточения, свойственную сфере богов. Главное различие между медитацией этого типа и медитацией бодхисатвы состоит в том, что бодхисатва не сосредоточивается на чем-то, хотя и имеет дело с ситуациями реальной физической жизни. В своей медитации он не устанавливает центральной власти, не наблюдает за тем, как действует или медитирует; так что его действие всегда бывает медитацией, а его медитация – всегда действие.

Знание

Следующая парамита – это праджня, или «знание». По традиции праджня символизируется обоюдоострым мечом, рассекающим все заблуждения. Даже если бодхисатва достиг совершенства в пяти других парамита, при отсутствии праджня другие действия оказываются неполными. В сутрах говорится, что пять парамита подобны пяти рекам, текущим в океан праджня; там говорится также, что чакравартин, царь вселенной, идет на войну во главе четырех разных армий; без руководства царя армии не будут знать направления. Иными словами, праджня – это разумная глубинная основа, структура, к которой приводят все прочие добродетели, и в которой они растворяются. Именно праджня пронизывает актуализированные версии действия бодхисатвы – великодушие, дисциплину, терпение и все остальное. Бодхисаттва может выполнять свои действия методично и правильно; однако без знания, без меча, рассекающего сомнения и колебания, его действия не будут подлинно трансцендентными. Таким образом, праджня – это разум, всевидящее око, противоположность «я», наблюдавшего за собой во время всех действий.
Бодхисаттва трансмутирует наблюдателя, или «я», в распознающее знание, в праджня-парамита. «Пра» означает «высший», «сверх», «джня» означает знание. Итак, это – «сверхзнание», полное и точное, которое видит все. Сознание, фиксированное на «том» и «этом», оказывается рассечено этим знанием, и такое рассечение создает двойное знание: праджня познания и праджня видения.

Праджня познания имеет дело с эмоциями; это прорыв сквозь враждующие эмоции, сквозь призму собственного отношения к себе самому; благодаря этому прорыву раскрывается то, что мы такое. Праджня видения есть преодоление первоначальной предубежденности мира; это значит увидеть ситуации такими каковы они есть. Поэтому праджня видения позволяет производить на ситуацию такое уравновешивающее воздействие, какое только возможно. Праджня полностью проникает сквозь любой вид осознания, который имеет хоть малейшую наклонность к разделению на «то» и «это». Такова причина того, почему лезвие меча праджня бывает обоюдоострым: оно рассекает не только в этом направлении, но также и в том. Бодхисаттва больше не переживает качества раздражения, которое появляется вследствие различия между «этим» и «тем». Он просто плывет сквозь ситуации, не испытывая нужды оборачиваться назад. Так все парамита взаимозависимы.

* * *
Вопрос:Определяете ли вы медитацию как простое внимание к тому, что мы делаем, как внимательность?
Ответ:Дхьяна, пятая парамита,– это осознавать, быть внимательным. Но дхьяна, как и любая другая парамита, не может существовать независимо, без трансцендентного знания, без праджня. Праджня бросает на практику осознания совершенно другой свет, преобразует ее в нечто большее, чем простая сосредоточенность, чем одностороння практика удерживания ума устремленным на какую-то вещь, на какой-то отдельный предмет. В сочетании с. праджня медитация становится осознанием всего окружения той отдельной ситуации, в которой вы находитесь. Ее результатом также будут точность и открытость, так что вы осознаете каждое мгновение, каждый шаг, каждое сделанное вами движение. И эта точность, эта простота расширяются до всеобъемлющего осознания ситуации в целом, Таким образом медитация не является практикой сосредоточенного размышления о какой-то вещи; она означает пробужденность по отношению к ситуации в целом, а также переживание простоты событий. Медитация – это и не просто практика осознания, ибо если вы всего лишь практикуете осознание, вы не развиваете интуитивное прозрение до той степени, которая необходима для расширения практики; и тогда вам приходится перемещать осознание с одного предмета на другой. Развитие праджня подобно развитию умения ходить. Вы могли бы начать с развития осознания всего лишь одной вещи, затем развить осознание двух вещей, потом трех, четырех, пяти и т.д. Но в конце, если вам надо ходить как следует, вы должны научиться расширять осознание, чтобы включать в него всю ситуацию, в которой вы находитесь, так, чтобы существовало одно осознание, охватывающее всю структуру той же самой ситуации. Чтобы сделать это, необходимо не сосредоточиваться на чем-то одном; тогда вы осознаете все.

* * *

Может быть, у вас существует большое желание общения, и вы направляете в такое общение всю свою энергию; а это весьма напряженный подход, ошеломляющий человека, с которым вы общаетесь, и у него не остается места для взаимного общения с вами. Конечно, вы поступаете так с самыми добрыми намерениями; однако нужно проявлять осторожность и видеть всю ситуацию, а не просто гореть желанием вложить что-то в другого человека. Нам необходимо научиться видеть обстановку и с точки зрения этого другого человека. По существу, мы должны обеспечить и для него какого-то рода пространство и открытость. Весьма трудно противостоять побуждению обратить другого в наш образ мыслей; мы часто испытываем подобное побуждение. Но нам следует быть осторожными, чтобы в общении наша рука не была слишком давящей. И единственный способ добиться этого – научиться оставлять пространство и открытость.

[просто Соня]

Вопрос:Что заставляет нас отбросить желание?
Ответ:Открытие истинности того сурового факта, что вы не можете стать бодхисатвой, если не оставите желания сделаться чем-то. Нельзя играть с самим собой. Вы должны просто покориться. Вам надо по-настоящему раскрыться и оставить все. Если у вас появился какой-то проблеск понимания того, что такое покорность, тогда появится и вдохновение пойти дальше, дальше этого проблеска. Если вы пережили хоть крошечный просвет пробужденного состояния ума, хотя бы в долю секунды, тогда внутри вас существует огромное желание идти дальше по пути, тогда вы совершите нужные для этого усилия. Тогда мы понимаем, что для дальнейшего следования по пути нужно полностью оставить идею движения. Путь бодхисатвы разделяется на десять ступеней и пять дорог. В конце последней дороги, на десятой ступени, у вас возникает внезапный проблеск переживания, как будто вы вот-вот породите пробужденное состояние ума, как будто сию минуту вступите в него,– и в этот момент что-то внезапно тянет вас назад. Тогда вы понимаете, что эта единственная вещь, удерживающая вас позади, состоит в том, что вы еще не оставили старания стать чем-то. Это – ваджра самадхи, смерть желания.

Вопрос:В нормальной жизни беззаботность переплетена со скукой. Если мы ни о чем не беспокоимся, как это бывает в случае бодхисатвы, не превратимся ли мы тогда в какое-то растение?
Ответ: Энергия совсем не обязательно проявляется в виде разрушительной силы или силы обладания. Есть еще и другие энергии, совершенно не связанные с любовью или ненавистью. Это энергия точности, ясности, прозрения ситуации. Существуют энергии разума, которые возникают постоянно и которые мы не позволяем себе пережить как следует. Мы всегда рассматриваем энергию как разрушительную или обладающую. Но у энергии есть и нечто большее, чем эти стороны. Если вы действительно находитесь в соприкосновении с реальностью как она есть, тогда не возникнет ни одного тусклого момента; все время будут вспыхивать искры энергии, преодолевающие неведение и поверхностный, движущийся в одном направлении ум.

Вопрос:Но как нам узнать, каким образом и куда направить энергию?
Ответ:Поскольку вы видите ситуации очень ясно, гораздо более ясно, чем видели их раньше, поскольку вы видите их такими каковы они есть, вы знаете, как и куда направить энергию. Прежде Вы навязывали жизни свою версию реальности, вместо того, чтобы видеть вещи такими, каковы они есть в действительности. Поэтому, когда подобная завеса удалена, вы видите ситуацию какова она есть; тогда вы можете общаться с ней правильно и полно. Вам совсем не нужно принуждать себя что-то делать; существует непрерывный обмен, непрерывный танец. Это подобно тому, как солнце сияет, а растения растут. Солнце не имеет желания создавать растения; растения просто реагируют на солнечный свет, и вся ситуация развивается естественно.
Вопрос:Спонтанно?
Ответ:Да, спонтанно. Поэтому такое развитие будет точным, как в случае причины роста растений; оно весьма научно, ибо полностью соответствует причине. Таким образом ваши действия становятся чрезвычайно точными, потому что они спонтанны.

Мы делаем что-то одно, а наш ум оказывается занят сотней других вещей; поэтому он ужасно расплывчат. Мы должны подходить к повседневной жизни совершенно иначе. Другими словами, нам нужно открыть возможность для рождения интуитивного прозрения, которое на самом деле видит вещи такими, каковы они есть. Это прозрение вначале, возможно, будет довольно неясным проблеском того что есть, очень слабым мерцанием в сравнении с тьмой заблуждения. Но по мере того, как понимание подобного рода становится более активным и глубоким, неясность начинает отходить в сторону и растворяться.

Глава 13. Шуньята

Наиболее известные поучения Будды по этому вопросу представлены в «Праджняпарамита-хридайя-сутре», называемой также «Сутрой сердца»; Сутра говорит об Авалокитешваре; это бодхисатва, который выражает сострадание и искусные средства; там говорится и о Шарипутре, великом ар хате, который выражает праджня, или знание.
Авалокитешвара говорит: «Шарипутра, форма пуста; пустота – это форма; форма – ничто иное, как пустота – ничто иное, как форма». Форма – это то, что есть до того, как мы проецируем на этот феномен наши понятия; это первоначальное состояние «того, что есть», «того, что находится здесь» – красочные, живые, впечатляющие, драматичные, эстетические качества, которые существуют в любой ситуации. Форма может быть листом клена, упавшим с дерева и плывущим по горной реке; она может быть полной луной, уличной грязью или кучей мусора. Эти вещи – то, что есть, и в некотором смысле они – суть одно и то же – все они – форма, все они – предметы; это как раз то, что есть. Относящиеся к ним оценки создаются в нашем уме лишь позднее. Если мы по-настоящему посмотрим на эти вещи каковы они есть,– то они будут просто формами.

Таким образом, форма пуста. Но пуста от чего? по отношению к чему? Форма пуста от наших предварительных мнений, пуста от наших суждений. Если мы не оцениваем упавший кленовый лист, плывущий в ручье, не относим его к какой-либо категории, не считаем его противоположностью куче мусора в Нью-Йорке, тогда оба они существуют, являют собой то, что есть. Они свободны от предварительных мнений. Конечно, они суть именно то, что есть! Мусор – это мусор, а кленовый лист – это кленовый лист; «то, что есть» – это «то, что есть». Форма пуста, если мы видим ее без наших собственных личных интерпретаций. Но пустота – это также и форма. Это – необыкновенное замечание. Мы думали, что нам удалось во всем разобраться, мы думали, что нам удалось увидеть, что «все – одно и то же», если мы устранили свои предварительные мнения. Получается великолепная картина: все плохое и все хорошее, все, что мы видим,– все одинаково хорошо! Как прекрасно! Как гладко! Но следующий пункт состоит в том, что пустота – это также и форма, так что нам приходится рассматривать вопрос заново. Пустота кленового листа – это также форма; в действительности он не пуст. Пустота мусорной кучи – это также форма. Стараться видеть эти вещи пустыми – значит тоже облекать их в понятия. Форма возвращается. Было бы легко устранить все понятия и прийти к заключению, что все есть просто то, что есть. Это могло бы быть выходом, другим способом самоуспокоения. Нам нужно по-настоящему чувствовать вещи каковы они есть, качества, образующие кучу мусора, качества, образующие кленовый лист, свойства, выражающие сущность вещей. Нам нужно почувствовать их как следует, а не просто набросить на них завесу пустоты; это нам никоим образом не поможет. Мы должны видеть «суть» того, что существует, сырые и грубые качества вещей, в точности такими, каковы они есть. Это очень точный способ видеть мир. Таким образом, мы сначала стираем все наши тяжеловесные предварительные понятия, затем стираем даже тонкости таких слов, как «пустой», и это оставляет нас «нигде» – полностью с тем, что есть.

В конце концов мы приходим к выводу, что форма – это просто форма, а пустота – это просто пустота; в сутре это описывается как видение того факта, что форма – ничто иное как пустота, а пустота – ничто иное как форма; они неотделимы. Мы видим, что искание философского смысла жизни или ее красоты – это всего лишь способ самооправдания, утверждение, что вещи не так плохи, как мы думаем. Но вещи действительно так плохи, как мы думаем! Форма – это форма, а пустота – это пустота; вещи – это как раз то, что они такое; и нам не нужно стараться видеть их в свете какой-то особой глубины. В конце мы опускаемся на землю, мы видим вещи такими, каковы они есть. Это не значит, что мы обладаем вдохновенным мистическим видением с архангелами, херувимами и приятной музыкой. Но вещи видны такими, каковы они есть, в их собственных качествах. Следовательно, шуньята в этом случае представляет собой полное отсутствие понятий и каких бы то ни было факторов, даже таких концептуализации, как «форма – это пустота» и «пустота – это форма». Здесь вопрос в том, чтобы видеть прямо, не желая «высшего» сознания, смысла или глубины. Это просто прямое, буквальное восприятие вещей каковы они есть по их собственному праву. Существует рассказ о том, что когда Будда впервые провел беседу о шуньята, некоторые из архатов под воздействием учения скончались от сердечных приступов.

Являемся ли мы этерналистами, нигилистами или атомистами, мы постоянно предполагаем, что существует какая-то «тайна», нечто такое, чего мы не знаем; смысл жизни, происхождение вселенной, ключ к счастью. Мы боремся, чтобы раскрыть эту тайну, стараемся сделаться человеком, который знает ее, обладает ею; мы называем ее «Богом», «душой», «атманом», «брахманом», «шуньята» и тому подобными именами. Разумеется, подход мадхьямика к реальности не таков; хотя ранние школы буддизма хинаяны в какой-то степени попали в эту ловушку, и потому их подход считается истинным лишь частично.
В хинаяне эквивалентом шуньята является понимание преходящего и несубстанционального характера формы; поэтому в практике хинаяны медитация является двойственной; это созерцание многих аспектов непостоянства в процессах рождения, роста, распада и смерти и детальные их описания; это также практика внимательности, которая видит непостоянство событий в психической жизни. Архат созерцает события психической жизни и материальные предметы – и начинает видеть их как мгновенные и атомарные события. Таким образом он открывает, что постоянной субстанции или какой-нибудь вещи как таковой не существует. Ошибочность этого подхода проявляется в концептуализации существования взаимосвязанных, объективно реальных элементов, существование «этого» во взаимоотношении с «тем».

Мы можем увидеть эти мировоззрения (этернализм, нигилизм и атомистический плюрализм) почти во всех главных философиях и религиях мира. С точки зрения школы мадхьямика, эти три вида заблуждений в понимании реальности, по существу, неизбежны, пока мы не ищем ответа на предлагаемый вопрос, пока мы стремимся исследовать гак называемую «тайну» жизни. Вера во что-то – это просто способ наклеивать на тайну ярлык

Школа йогачара была первой школой буддийской мысли, которая имела целью преодолеть разделение между познающим и познаваемым. Ее приверженцы объясняю! заблуждение и страдание как возникающие вследствие ошибочной убежденности в существовании познающего индивида. Если человек верит в то, что он знает мир, тогда единый ум представляется ему расколотым на части, хотя в действительности его ясная поверхность только загрязнена. Заблуждающийся человек чувствует, что у него возникают мысли о внешних явлениях, что он реагирует на них,– и он захвачен ситуацией постоянного действия и противодействия. Просветленный человек понимает, что мысли и эмоции с одной стороны, и так называемый внешний мир с другой,– оба являются «игрой ума». Итак, просветленная личность не захвачена двойственностью субъекта и объекта, внутреннего и внешнего, познающего и познаваемого, «я» и «другого». Все оказывается самопознанием.
Для этой школы тайной является разум, то. что познает. Йогачарины разрешили тайну, постулируя неразделимый союз разума и явлений. Таким образом, нет познающего индивида, скорее все является «самопознанием». Существует только «один ум», который йогачары называют «самосветящимся познанием»; как мысли, гак и эмоции, как люди, гак и деревья суть его аспекты. Следовательно, это школа не напрасно получила в традиционной литературе название «читта-матра»; т.е. школа «одного лишь ума».

Однако Нагарджуна оспаривает положение йога-чаринов «один лишь ум» и фактически подвергает полному сомнению даже само существование этого «ума». Он изучил двенадцать томов писаний «Праджняпарамита», которые появились после второго поворота «колеса дхармы» Будды, т.е. учение среднего периода его жизни. Выводы Нагарджуны суммированы в принципе «непривязанности», который является главным принципом школы мадхьямика. Он говорит, что любой взгляд можно опровергнуть и что не следует останавливаться на каком-то одном ответе или описании реальности, крайнем или умеренном, включая понятие «один лить ум». Даже назвать таким ответом сам принцип непривязанности было бы заблуждением, потому что нельзя привязываться к непривязанности. Путь Нагарджуны был нефилософским путем – вообще не был какой-то формой философии. Сам Нагарджуна говорил: «Мудрый должен пребывать в серединном пути».

Философия мадхьямика представляет собой критический разбор теории йогачаринов о том, что все является «аспектом ума». Мадхьямика приводит следующий довод. Для того, чтобы утверждать, что все существующее – это лишь игра ума. должен существовать так же и кто-то, наблюдающий этот ум, познающий этот ум, кто-то, удостоверяющий его существование. Следовательно, главное положение школы йогачара г. необходимостью является аргументом в пользу наличия такого наблюдателя. Но. согласно собственной философии йогачаринов, согласно философии «самосветящегося познания», субъективные мысли о каком-то объекте ведут к заблуждению, поскольку не существует ни объекта, ни субъекта, а имеется только один ум, частью которого будет и наблюдатель. Поэтому утверждать, что этот единый ум существует, невозможно. Подобно физическому глазу, самосветящееся познание не может увидеть самое себя – точно так же. как лезвие не в состоянии рассечь себя. По собственному допущению йогачаринов, нет никого, кто знал бы, что единый ум существует.

Что же тогда мы можем сказать относительно ума, или реальности? Поскольку нет никого, кто воспринял бы ум, или реальность, само понятие существования в виде «вещей» и «формы» ошибочно; нет реальности, нет того, кто воспринимает реальность; нет мыслей, проистекающих из восприятия реальности. И если мы устранили это предварительное мнение о существование ума и реальности, тогда ситуации возникают во всей ясности, как они есть. Нет никого, кто должен наблюдать, никого, кто должен что-то познавать. Реальность просто есть, и как раз это подразумевает термин «шуньята». Благодаря таком) прозрению устранен наблюдатель, который отделяет нас от мира.

Тогда каким же образом возникает вера в существование «я», как начинается весь этот невротический процесс? Согласно мадхьямикам, дело происходит приблизительно так. В любом случае восприятия формы возникает и немедленная реакция воображения и неуверенности, относящаяся к предполагаемому субъекту, воспринимающему эту форму. Эта реакция почти мгновенна, она длится лишь ничтожную долю секунды. Как только мы осуществили узнавание вещи, нашим следующим действием будет ее наименование; а с наименованием, конечно, приходит и понятие. Мы склонны концептуализировать объект, а это значит, что теперь мы более не способны воспринимать вещи такими, каковы они есть в действительности. Мы создаем своего рода стенку, фильтр или занавес между собой и объектом. Именно это и препятствует поддержанию непрерывного осознания как во время практики медитации, так и после нее. Завеса отделяет нас от всеохватывающего осознания и от присутствия состояния медитации, поскольку мы вновь и вновь оказываемся неспособными видеть вещи такими, каковы они есть. Мы чувствуем себя вынужденными давать названия, переводить, рассудочно мыслить; и эта деятельность уводит нас все дальше от прямого и точного восприятия. Следовательно, шуньята – это не просто осознание того, что мы такое, чем мы являемся по отношению к какому-то объекту; это скорее ясность, которая преодолевает концептуальную оболочку и ненужные заблуждения. Мы более не охвачены очарованием объекта, не вовлечены в ситуацию, как субъект; здесь свобода от «этого» и «того». То, что остается, это открытое пространство, отсутствие дихотомии «то-это». Именно такое состояние имеет в виду «серединный путь» мадхьямика.

[просто Соня]

Переживание шуньята нельзя развивать без первоначальной работы на узком пути дисциплины и техники. Техника для начала необходима; однако на некоторой стадии необходимо также, чтобы техника отпала. С точки зрения конечной истины, весь процесс учения и практики совершенно не нужен, ибо мы могли бы постичь отсутствие эго в одно мгновение. Но такую простую истину мы не приняли бы. Иными словами, нам нужно учиться, чтобы разучиться. Весь процесс заключается в проявлении «я»; мы начинаем с того, что учимся разбираться в невротических мыслях и эмоциях; затем, благодаря пониманию пустоты, открытости, устраняется система ложных понятий; это и есть понимание шуньята. «Шуньята» на санскрите означает буквально «ничто», «пустота», т.е. «пространство», отсутствие какой бы то ни было концептуализированной точки зрения. Так, Нагарджуна говорит: «Точно так же, как солнце рассеивает тьму, совершенный мудрец победит ложные привычки ума. Он не видит ни ума, ни мысли, полученной из ума»

«Сутра сердца» заключается «великим заклинанием» или мантрой. В тибетской версии говорится: «Итак, следует знать, что это мантра трансцендентного знания, мантра глубокого прозрения, непревзойденная мантра, не имеющая себе равных, мантра, которая успокаивает все страдания, она есть истина, ибо в ней нет обмана». Могущество этой мантры проистекает не от какой-нибудь воображаемой мистической силы слов, не из магии, а из значения слов. Интересно, что после рассмотрения шуньята – «форма пуста, пустота есть форма, форма – ничто иное как пустота, пустота – ничто иное как форма» и т.д.– далее сутра рассматривает мантру, В начале она пользуется понятиями медитативного состояния, а в конце – понятиями мантры, или слов. Это потому, что в начале мы должны развить доверие к своему пониманию, очистившись от всех предвзятых мнений; нам необходимо преодолеть, превзойти все верования, нигилизм, этернализм и т.д. И когда человек полностью раскрыт, когда он остался без единой маски, совершенно обнаженным и открытым,– в этот самый момент он видит силу слова. Когда сброшена маска с глубинного, абсолютного, наивысшего лицемерия, тогда мы действительно начинаем видеть драгоценность, сверкающую собственным светом,– энергетическое живое качество раскрытия, живое качество покорности, живое качество отречения.

Но в данном случае отречение – не просто отбрасывание чего-то; мы отбрасываем все – и начинаем чувствовать живое качество мира. И этот особый мир – не слабое чувство покоя, не едва заметная открытость; он обладает сильным характером, качествами непобедимости и несокрушимости, потому что не оставляет никаких лазеек для лицемерия. Здесь полный мир во всех направлениях, так как не существует ни единого темного пятнышка или уголка для сомнения или притворства. Полная открытость представляет собой и полную победу, гак как мы ничего не боимся, совершенно не пытаемся защищать себя. Потому-то эта мантра называется великой. Можно было бы думать, что вместо слов «Ом гатэ гатэ парагатэ парасамгатэ бодхи сваха», мантра должна была бы содержать какие-то слова о шуньята: «Ом шуньята махашуньята» или что-нибудь в этом роде. Вместо этого в мантре сказано: «гатэ гатэ парагатэ», т.е. «ушел, ушел, ушел на ту сторону, совсем ушел». Это выражение гораздо сильнее, чем слово «шуньята», потому что слово «шуньята» могло бы подразумевать новое философское объяснение. А тут вместо какой-либо философской формулировки мантра раскрывает то, что лежит по ту сторону философии. Поэтому она говорит: «гатэ гатэ», т.е. «ушел, оставил, освободился, раскрылся». Первое «гатэ» означает «освободился от завесы противоречивых эмоций»; второе «гатэ» представляет собой избавление от завесы примитивных верований относительно реальности. Иначе говоря, первое «гатэ» представляет нам идею «форма – пустота», тогда как второе «гатэ» относится к положению « пустота есть форма». Следующее слово мантры «парагатэ» означает «ушел на ту сторону, полностью раскрылся». И вот «форма есть форма» – «парагатэ», «но и не только форма есть форма, но и пустота есть пустота» – «парасамгатэ», т.е. «совсем ушел на ту сторону». «Бодхи» здесь означает «полностью пробужденный»: значение этого слова – «оставивший, полностью сбросивший маску, обнаженный, совершенно открытый». «Сваха» – традиционное окончание мантры, которое означает «да будет так!» Иными словами, «ушел, ушел, ушел на ту сторону, полностью раскрылся, пробудился; да будет так!».

Вопрос:И вы все еще продолжаете жить в мире с таким переживанием ?
Ответ:Да, разумеется! Понимаете, просветление не означает смерть; иначе оно было бы своеобразным самоубийством, а это смешно. Такой взгляд был бы нигилистическим подходом, попыткой уйти от мира.

Вопрос:Является ли частью этого отказа от начинаний долгое усилие – такое долгое, что мы оставляем его, истощив свои возможности? Можем ли мы оставить все до того, как устанем? Существует ли какой-то сокращенный путь? Должна ли обезьяна пройти через весь этот процесс, когда она бьется о стены и галлюцинирует?
Ответ:Думаю, да. Внезапное просветление приходит лишь при истощении сил; его внезапность не обязательно означает, что существует сокращенный путь. В некоторых случаях люди могут пережить неожиданную вспышку просветления, но если они не работают над тем, чтобы продолжить себе путь, возобновится действие обычных стереотипов их мышления, и ум опять станет загроможденным. Нужно совершить путешествие, потому что, как вы сказали, в той точке, где вы начинаете чувствовать разочарование, вы получаете свое.

Вопрос: Это как будто возвращает нас к дисциплинарному пути хинаяны, не так ли?
Ответ: Да, медитация – тяжелая работа; это, в определенном смысле, физический труд.

Вопрос:Когда мы начали его, нам как будто есть над чем поработать.
Ответ:Нам есть над чем поработать; но в то же время все, что вы делаете, относится только к данному моменту, а не к достижению какой-то цели в будущем. И это снова возвращает нас к практике медитации. Медитация не в том, чтобы начать утверждаться на пути; это понимание того, что мы уже на пути, это пребывание всецело в настоящем времени, в это самое мгновенье – сейчас, сейчас, сейчас! На самом деле мы не начинаем, потому что в действительности никогда не покидали пути.

Глава 14. Праджня и сострадание

Сострадание заключает в себе фундаментальное бесстрашие, бесстрашие, не знающее колебаний. Это бесстрашие отмечено огромным великодушием в противоположность такому бесстрашию, которое проявляется в насилии над другими. «Великодушное бесстрашие» являет собой чистую природу сострадания; и оно преодолевает животный инстинкт «я». «Я» хотело бы установить для себя территорию, тогда как сострадание полностью открыто и приветливо. Это особый жест великодушия, которое никого не исключает.

Сострадание начинает играть роль в практике медитации, когда вы чувствуете не только мир и спокойствие, но также и теплоту. Существует большое чувство теплоты, которое дает начало состоянию открытости и приветливости. Когда возникло подобное чувство, более нет ни озабоченности, ни опасения по поводу того, что какие-либо внешние обстоятельства создадут препятствия для вашей практики медитации.
Эта интенсивная теплота, которая развивается в практике медитации, распространяется также и на переживание осознания, приходящее после медитации. Обладая таким подлинным осознанием, вы не способны отделить себя от своей деятельности; сделать это будет невозможно. Если вы стремитесь сосредоточиться на своем действии, будь то заваривание чая или любой другой акт повседневной жизни, и в то же время пытаетесь осознавать ситуацию, вы живете в состоянии, похожем на сон. Как сказал один из тибетских учителей: «Неумелое старание сочетать осознание с действием подобны попыткам смешать воду и масло». Истинное осознание должно быть открытым, а не подстерегающим или защитным. Это состояние открытого ума, переживание открытого пространства внутри ситуации. Вы можете работать, однако осознание также способно действовать внутри контекста вашей работы, которая теперь станет практикой сострадания и медитации.

Обычно в нашей жизни осознание отсутствует; мы полностью поглощены тем, что делаем, позабыв об остальном окружении, плотно закрывшись от него. Но положительная сила сострадания и праджня открыта и разумна, остра и проницательна; она дает нам всеобъемлющее обозрение жизни, которое раскрывает не только отдельные действия и события, но также и общее их окружение.

Это создает правильную ситуацию для общения с: другими людьми. Имея дело с ними, мы не только должны осознавать то, что они говорят, но также и быть открытыми по отношению к общему настрою их бытия. Фактически, слова и улыбка человека представляют лишь небольшую часть его проявлений в общении. Не менее важно и качество его присутствия, то, что он есть на самом деле. Это обстоятельство способствует сближению в гораздо большей степени, чем одни только слова.

Когда человек одновременно мудр и сострадателен, его действия оказываются очень искусными и излучают энергию. Такое умелое действие называется упая, «искусное средство». Здесь «искусный» не означает «изобретательный» или «дипломатичный»! Упая просто происходит в ответ на ситуацию. Если человек целиком и полностью открыт, его ответ на жизнь будет весьма прямым, пожалуй, даже резким в понятиях общепринятой точки зрения, потому что «искусные средства» не оставляют места ни для какого вздора. Они раскрывают суть ситуаций и не воздействуют на них как они есть; они обладают чрезвычайно умелой и точной энергией. Если носимые нами прикрытия и маски оказываются внезапно сорванными этой энергией, такая ситуация будет крайне болезненной. Оно вызовет смущение, потому что мы обнаружим, что оказались голыми, незащищенными. В этот момент открытость и непосредственность подобного рода, резкая откровенность природы праджня и сострадания могут показаться в высшей степени холодными и безразличными.

Для общепринятого образа мысли сострадание означает просто доброту и тепло Этот вид сострадания писания называют «любовью бабушки». От практикующего сострадание можно ожидать чрезвычайной доброты и мягкости именно данного типа: он не обидит и мухи. Если вам для самосохранения требуется другая маска, другое одеяло, он даст их вам. Но истинное сострадание с точки зрения эго оказывается безжалостным, потому что оно не принимает во внимание стремления «я» сохранить самого себя. Это «безумная мудрость» – действие глубинной мудрости, но также и безумия, потому что оно не имеет отношения к буквальным и простодушным попыткам эго обеспечить собственный комфорт.

Логический голос эго советует нам быть добрым к людям, быть хорошими мальчиками и девочками, жить невинной маленькой жизнью. Мы заняты постоянной работой, снимаем уютную квартиру или комнату; и нам хочется, чтобы так продолжалось и дальше; но вдруг случается что-то такое, что вырывает нас из нашего безопасного гнездышка: мы или чрезвычайно подавлены, или происходит что-то крайне болезненное. И мы начинаем недоумевать – почему небеса столь неблагосклонны к нам? «За что Бог наказывает меня? Ведь я был хорошим человеком, никогда не сделал вреда ни одной живой душе!» Но в жизни есть нечто большее, чем все это.

Так что же мы стараемся сохранить? И почему мы так заняты тем, чтобы обезопасить себя? Внезапная энергия безжалостного сострадания отрывает нас от удобств и средств безопасности. Если бы мы никогда не испытывали подобного толчка, мы не могли бы расти. Нужно, чтобы нас выбили из размеренного, рутинного и удобного стиля жизни. Суть медитации не в том, чтобы стать честным и добрым в общепринятом смысле человеком, который старается обеспечить себе безопасность. Мы должны начать становиться сострадательными и мудрыми в глубочайшем смысле, открытыми и родственными миру каков он есть.

Как я уже говорил, символом сострадания в буддийских учениях является одинокая луна на небесах, тогда как ее образ отражается в сотнях чаш с водой. Луна не требует: «Если вы не откроетесь для меня, я не проявлю к вам симпатии и не стану вам светить». Она просто сияет. Все дело в том, чтобы не желать кого-то облагодетельствовать или осчастливить: здесь нет связи с какой-то аудиторией, нет «меня», нет «вас», нет «их». Речь идет об открытом даре, об полном великодушии без относительных понятий отдачи и получения. Такова глубочайшая открытость сострадания – это раскрытие без требований.

Просто будьте тем что вы есть, будьте господином положения. Если вы просто будете, жизнь потечет вокруг и сквозь вас; и это приведет к работе и общению с кем-то, а тут, разумеется, требуется огромная теплота и открытость. Если вы можете себе позволить быть тем, что вы есть, тогда вы не нуждаетесь в «страховом договоре», тогда вам нет необходимости стараться быть хорошим, благочестивым, сострадательным человеком.

Вопрос:Почему подлинно сострадательный человек не заботится о том, чтобы давать что-то?
Ответ:Здесь дело не в отдаче, а в раскрытии, во взаимоотношениях с другими людьми. Дело в том, чтобы признать существование других людей каковы они есть, а не подходить к ним с точки зрения неподвижной и предвзятой идеи удобства или неудобства.

Вопрос:Нет ли в идее безжалостного сострадания значительной опасности? Человек может подумать, что он проявляет безжалостное сострадание, тогда как на самом деле он просто агрессивен?
Ответ:Да, это действительно так. Ибо эта идея весьма опасна, Если на той ступени, о которой я говорю, изучающий намерен практиковать безжалостное сострадание, он должен уже проделать огромный объем роботы в области медитации, изучения, преодоления осознанных заблуждений и самообмана, должен обладать чувством юмора и т.д. После того, как он пережил этот процесс, проделал такое долгое и трудное путешествие, его следующим открытием будет открытие сострадания и праджня. Пока он не прошел через длительную практику медитации и обучения, для него будет чрезвычайно опасно практиковать безжалостное сострадание.

Глава 15. Тантра

Наконец мы достигаем десятой и последней ступени пути бодхисатвы,– это смерть шуньята и рождение в «светоносности». Шуньята как переживание отпадает, раскрывая светоносное качество формы. Праджня преобразуется в джняна, «мудрость». Но эта мудрость все еще переживается как некое внешнее открытие. Чтобы перевести бодхисатву в такое состояние, где он сам является мудростью, а не знает мудрость, необходим мощный толчок ваджра-самадхи. Это и есть мгновение бодхи, или «пробуждения», вступления в тантру. В этом состоянии пробужденности красочные, сверкающие качества энергий становятся еще более живыми.

Тогда как основное учение буддизма махаяны занято развитием праджни, трансцендентного знания, главное учение тантры связано с работой над энергией. В «Крийя-йога тантре» Ваджрамалы энергия описывается как «то, что пребывает в сердцах всех существ, самосущая простота, которая поддерживает мудрость. Эта неразрушающая сущность есть энергия великой радости, всепроникающая, подобная пространству. Это тело дхармы, свойственное непривязанности».

В тантристской традиции мы совсем не говорим о том, чтобы выйти за пределы эго; такая позиция чересчур двойственна; по сравнению с ней тантра гораздо точнее. Здесь нет вопроса о том, чтобы прийти «туда» или быть «там»; тантристская традиция говорит о пребывании «здесь».
Она говорит о трансмутации; при этом широко используется аналогия с алхимической практикой. Например, не отвергается существование свинца; но свинец трансмутируется в золото. Вам совсем не нужно менять его качество как металла; вы просто должны его трансмутировать.

Вы видите дальше аспекта отрицания шуньяты, дальше отрицания двойственности. Поэтому термин «шуньята» употребляется в тантре не слишком часто. В тантристской традиции термином татхата, «то, что есть», пользуются охотнее, чем термином шуньята, «пустота». Также гораздо чаще, чем «шуньята» употребляют санскритское слово прабхасвара, означающее «светоносность». Вы найдете эту ссылку на тантристскую традицию у Будды в последнем повороте Колеса Дхармы: вместо того, чтобы сказать, что «форма пуста, пустота есть форма» и т.д., он говорит, что форма светоносна. Светоносность, или «прабхасвара», связана с «махасукха», «великой радостью», «блаженством», полным достижением понимания того, что «пустота есть пустота».

Все еще существует осознание плотности и устойчивости земли, однако нет опасения ее утратить. Все открыто, безопасно, величественно; бояться нечего.

[просто Соня]

Чогъям Трунгпа Ринпоче - Медитация в действии

Содержание:
Глава 1. Жизнь и пример Будды
Глава 2. УДОБРЯЮЩИЙ ОПЫТ И ПОЛЕ БОДДХИ
Глава 3. Передача
Глава 4. Великодушие
Глава 5. Терпение
Глава 6. Медитация
Глава 7. Мудрость
Приложение. Взаимоотношения.

Полностью - тут:
https://naturalworld.guru/kniga_meditaciya-v-deystvii.htm






Чогъям Трунгпа Ринпоче. Медитация в действии

"Тому, кто способен неотрывно наблюдать свой ум,
Не нужна болтовня, не нужны пустые разговоры;
Тому, кто способен углубиться в осознание себя,
Не нужно сидеть неподвижно, подобно трупу.
Если он знает природу всех форм,
Восемь мирских вожделений исчезают сами собой;
Если нет в его сердце желания или ненависти,
Ему не нужны внешние выражения, не нужна видимость.
Великого пробуждения ума Боддхи,
Который переходит по ту сторону сансары и нирваны,
Никогда не достичь исканиями и желаниями".
(Миларепа.)

Глава 1. Жизнь и пример Будды

Будда открыл, что такая вещь, как "я", личность, не существует. Пожалуй, лучше говорить именно о "я" – нет "я"! Он открыл, что все эти понятия, идеи, надежды, страхи, эмоции, умозаключения созданы из нашего спекулятивного мышления, из нашего психологического наследства, от родителей, воспитания и т.д. Мы просто стремимся соединить все это; разумеется, это частично является следствием недостатков нашей системы воспитания. Нам говорят, о чем мы должны думать, вместо того, чтобы поощрять действительно исследование внутри самих себя. То, что важно, – это выйти за предел шаблона, мыслительных понятий, которые мы сформировали. Единственный способ решения проблемы – тщательное рассмотрение. С этой точки зрения мы всегда испытываем желание, вернее, испытываем некоторое чувство, не такое сильное, как желание, – мы хотим к чему-то приспособиться. И мы даже не думаем об этом; нас просто что-то ведет в данном направлении. Поэтому необходимо ввести идею внимательности. Тогда мы сможем всякий раз проверить себя и выйти за пределы просто мнений и так называемых выводов здравого смысла. Нужно научиться быть искусным ученым и вообще ничего не принимать на веру. Все необходимо рассмотреть сквозь собственный микроскоп, прийти своим путем к собственным выводам. Пока мы этого не сделали, никакой спаситель, никакой гуру, никакое благословение, никакое руководство не смогут нам ни в чем помочь.
Разве мы не стремимся к достижению чего-то более высокого? И что такое – это более высокое состояние? Что такое, например, состояние Будды? Что такое просветление? Или все это – просто ничто? Или все-таки нечто? – я сказал бы, что, когда мы говорим о чем-то "высшем", мы склонны думать о нем со своей собственной точки зрения; а эта точка зрения представляет собой лишь большую версию нас самих. Когда мы говорим о Боге, мы стремимся думать в понятиях собственного образа, представляя этот образ только более крупным, колоссальным, своеобразным расширением нас самих – подобно тому, как если бы мы смотрели на себя в увеличивающее зеркало. Мы все еще мыслим в понятиях двойственности: я – здесь, Он – там. И единственный способ общения с Ним – это пытаться просить Его помощи.

Иногда мы, возможно, чувствуем, что находимся в соприкосновении с Богом. Мы не в состоянии установить единения с Богом, потому что у нас существует устойчивое понятие, заранее сфабрикованное заключение, которое мы уже приняли; и мы просто стараемся втиснуть это великое явление в какое-то маленькое вместилище. Но нельзя провести верблюда сквозь игольное ушко. Поэтому нам нужно искать другие средства. И единственный способ найти их – вернуться к самому простому пути, к проверке самих себя. Вопрос здесь не в том, чтобы стараться стать "религиозным" человеком, не в том, чтобы проявлять доброту к соседу, жертвовать как можно больше денег на благотворительные цели. Хотя, разумеется, и эти вещи могут быть очень хорошими. Главное здесь в том, что мы не должны принимать все вслепую, стараясь лишь удобно классифицировать явления; нам надо постараться увидеть все на основании своего личного опыта.

Это подводит нас к весьма важной практике медитации. Мир движется с такой быстротой, что на доказательства нет времени; все, чему мы научаемся, надо брать с собой, варить и немедленно съедать. Все дело в том, что нам необходимо видеть собственными глазами, не принимать никакой установленной традиции, якобы обладающей скрытой в ней магической силой. Таких магических средств нет – ничто не в состоянии преобразить нас механическим способом. Тем не менее, мы, обладая механическим умом, всегда ищем чего-то такого, что произведет действие, если мы просто нажмем кнопку. В идее сокращенного пути имеется огромная привлекательность, и если существует какой-то глубокий метод, который предлагает быстрый путь, мы охотнее последуем ему, чем возьмемся за утомительные странствия и трудные упражнения. Если мы идем куда-то пешком, мы в совершенстве узнаем дорогу. Точно также, для того, чтобы видеть непрерывный узор развития, нам необходимо соткать его своими руками. Это один из самых важных принципов. И здесь дисциплина становится незаменимой. Мы должны дисциплинировать себя. Будь то практика медитации или повседневная жизнь, но и там, и тут существует склонность к нетерпению. Мы начинаем нечто, и нам хочется просто чуть-чуть попробовать, а затем бросить все дело. У нас никогда не оказывается времени на то, чтобы все съесть, переварить как следует и увидеть последствия. Конечно, все надо попробовать самому и выяснять, подлинная ли это вещь, полезна ли она; однако, прежде чем отбросить ее, нужно немножко подождать, так, чтобы, по крайней мере, получить из первых рук опыт предварительной стадии. Это абсолютно необходимо.

Будда открыл, что попытки добиться чего-то силой не дают результата; он впервые согласился с тем, что в действительности ему нечего достигать. Он полностью отказался от всякого честолюбия.
В ту же самую ночь он, наконец, достиг самбоддхи, состояния полного пробуждения. Но этого оказалось недостаточно, он преодолел не все преграды. Его скрытые опасения и искушения, его желания, последние путы "я" – все они пришли к нему в форме Мары – владыки зла. Сначала Мара послал соблазнить его своих прекрасных дочерей, но безуспешно. Затем нахлынули его свирепые полчища: то была последняя тактика "я". Однако, Будда уже достиг состояния майтри – любящей доброты. Иными словами, он не был просто сострадательным человеком в том смысле, чтобы смотреть на Мару, как на глупца, – ибо ведь Мара был его собственной проекцией, но достиг состояния непротивления, ненасилия, в котором отождествил себя с Марой. Писания утверждают, что каждая стрела Мары превращалась в дождь цветов, падавших на Будду. В конце концов "я" подчинилось; Будда достиг состояния пробужденного ума. Пожалуй, мы сами могли бы иметь такое переживание в виде краткого проблеска ясности и мира, открытости ума; но, повторяю, этого недостаточно. Нам необходимо научиться претворять его в действие, использовать в виде центра, от которого мы могли бы отправляться далее.

Будда никогда не провозглашал себя воплощением Бога, или каким-либо божественным существом. Он был всего лишь простым человеком, который прошел через некоторые обстоятельства и достиг состояния пробужденного ума. Иметь такое переживание можно, – по крайней мере, частично, – и каждому из нас.
Если мы медитируем, и при этом живем на оживленной улице, мы не сможем остановить движение по ней из-за того лишь, что нам нужны мир и спокойствие. Однако, мы могли бы остановить себя; мы могли бы принять этот шум. Ибо шум также включает в себя безмолвие. Мы должны погрузиться в него, ничего не ожидая извне, как это сделал Будда. И нам нужно принимать любую возникающую ситуацию. Пока мы не уклоняемся от нее, она всегда представится в виде некоторого средства; и мы можем воспользоваться этим средством.

Глава 2. Удобряющий опыт и поле боддхи

Как же породить боддхи? Как породить состояние пробужденного ума? Когда вы не знаете, как начинать, всегда существует большая неуверенность; к тому же, вы непрестанно увлечены потоком жизни. Постоянно возникает и продолжается давление мыслей, их отклонение; возникают также всевозможные желания. Если говорить о среднем человеке, то кажется, что ему никогда и не представится случай подумать о пробуждении боддхи, разве только он, может быть, прочел какую-нибудь книжку по данному вопросу и пожелал вести дисциплинированный образ жизни; но даже тогда у него, по-видимому, нет никакой возможности, никакого пути для начала. Люди склонны приводить очень резкое различие между духовной жизнью и жизнью повседневной. Они наклеивают на человека ярлык "мирского" или "духовного" и обычно создают быстрое и жесткое разделение между обоими понятиями. Поэтому если кто-то говорит о "медитации", "осознании", "понимании", тогда обычный человек, никогда не слыхавший о подобных вещах, очевидно, не поймет, о чем тут идет речь, даже не ощутит достаточного интереса, чтобы как следует слушать. И, вследствие этого разделения, он сочтет почти невозможным сделать следующий шаг, а потому никогда не сможет установить подлинного общения этим особым способом ни с самим собою, ни с другими. Учения, наставления, мистическая литература – все они могут быть весьма глубокими; но он как-то никогда не способен проникнуть внутрь, в самую их суть; таким образом, он снова оказывается в тупике. Итак, человек или имеет "духовные наклонности", или представляет собой "мирскую личность"; тогда не видно, как можно построить мост через эту пропасть. здесь лежит одно из величайших препятствий на пути рождения боддхи.

каждый человек имеет свое собственное, особое качество. Это может большая леность; но нужно просто взять это особое качество, не считать его непременно ошибкой или препятствием, потому что оно и есть боддхи, существующее внутри него; это семя, вернее, полный потенциал для рождения; такая личность уже как бы беременна боддхи. Как сказано в одном из Писаний: "Поскольку природа Будды пронизывает собой все существование, нет такого человека, который не был бы подходящим кандидатом для просветления".
На самом деле никто не исключен и все существа, любое из них, обладающее сознанием, умом или бессознательным разумом, – все они являются кандидатами на состояние боддхисаттвы; каждый из них способен стать пробужденной личностью.
учение всегда открыто; оно настолько открыто, настолько ординарно и просто, что заключено внутри характера этого отдельного человека. И для того, чтобы помочь рождению боддхи, надо прежде всего уважать характер этого человека и открыть сердце заключенному в нем. Поэтому как раз благодаря простым, прямым и обыденным явлениям ума и поведения можно прийти к пониманию пробужденного состояния ума.

Нужно изучать этот особый момент, момент непосредственного настоящего. И всегда мы находим своеобразную искру, своего рода просвет. без уважения к сансаре, к миру спутанности, невозможно открыть состояние пробужденного ума или нирвану. Потому что сансара – это входные врата, сансара – орудие нирваны. Совершенно то же происходит, когда мы практикуем медитацию. Человек может начать с того, что будет открывать свои слабые стороны. Возможно, они будут незначительными: блуждающий ум или планы на будущее. Как мы увидим ниже, она также представляет собой замечательную возможность.
Итак, начнем с того, что нам следует дать вещам возможность происходить, не реагируя при этом против них. Это препятствие – и в то же время орудие; это и то, и другое вместе.
в "Ланкаватара-сутре" сказано, что неискусный крестьянин выбрасывает навоз и покупает удобрения у других крестьян, которые, обладая опытом, собирают его, несмотря на дурной запах и грязную работу; когда он готов, они разбрасывают его по земле и собирают на ней урожай. Это – путь умения. Точно также Будда говорил: неискусные люди будут отделять чистое от нечистого, постараются отбросить сансару и искать нирвану; в то время, как искусные боддхисаттвы не станут отбрасывать желания, страсти и тому подобное; прежде всего они соберут их вместе. Иными словами, нужно сперва узнать и признать их, изучить и привести к пониманию. Таким образом искусный боддхисаттва признает и примет все эти отрицательные явления. И на сей раз он знает, что внутри него самого содержатся все эти отвратительные вещи; хотя работать с ними очень трудно и, так сказать, негигиенично, это единственный способ начать. А затем он разбросает их по полю боддхи. Изучив все эти концепции и отрицательные явления, в нужное время он более не удерживает их, а разбрасывает, пользуется ими, как удобрением. Таким образом, там из нечистоты прорастает семя, представляющее собой понимание. Именно так нужно подготавливать рождение боддхи.

Это постоянные фокусы "я", так что, стараясь распутать одну часть узла, вы будете тянуть конец веревки – и только затянете ее туже где-то в другом месте. Таким образом вы окажетесь всегда связанным. Поэтому дело здесь не в том, чтобы продолжать битву, не у том, чтобы пытаться отделаться от плохого и достичь только хорошего, а в том, чтобы признавать и уважать то и другое. На протяжении тысяч и тысяч жизней мы собираем такое множество навоза, что сейчас обладаем удивительным запасом этого удобрения. В нем содержится все; значит, правильно будет использовать его; выбрасывать подобное богатство просто стыдно. Ибо, если вы его просто выбросите, вся ваша предыдущая жизнь до сегодняшнего дня, может быть до двадцати, тридцати или сорока лет, будет истрачена напрасно; и не только она, но также и множество прошлых жизней; а вам придется начинать ее снова, с самого начала. Поэтому вы испытаете чувство большого разочарования, и вся обстановка будет более похожа не поражение, а не на победу. На данной стадии существуют вещи хорошие и плохие; но во всем их собрании хорошее переодето в плохое и наоборот.
Необходимо относиться с уважением к текущей модели прошлых жизней и к ранней части настоящей вплоть до сегодняшнего дня. В ней заложен поразительный узор, мощный поток, с которым в долине встречаются многие ручьи. И эта река прекрасна; внутри нее скрывается это могучее течение; поэтому вместо того, чтобы создавать ей преграды, нужно присоединиться к течению и воспользоваться им. Он мог бы собрать навоз и оценить его, а благодаря оценке достичь известного пункта, где становится понятно, что удобрение годно к пользованию.
Тем не менее, если человек достаточно сообразителен, – и не обязательно умен, – и настолько терпелив, чтобы перелопачивать свой навоз, чтобы тщательно его исследовать, тогда он сможет употребить его с пользой для себя.

Итак, возвращаясь к вопросу о концепциях, рассмотрим этот очень важный пример; за ним скрывается идея развития положительного взгляда на вещи и признания своего огромного достояния. Узнав свои концепции и идеи, необходимо в некотором смысле их культивировать. У нас есть склонность пробовать их и сейчас же бросать или оставлять. А надо их как бы возделывать, – просто, поскольку вы уже обладаете достаточным богатством, нужно хорошенько этим богатством заняться. Совершенно так же, как человеку, желающему что-то купить, надо сначала взглянуть в свою чековую книжку и увидеть, сколько у него осталось денег. Или это похоже на возвращение к своим старым дневникам: мы изучаем их и видим разные ступени развития; или мы забираемся на чердак, открываем старые ящики, где находятся давнишние куклы и игрушки, полученные в подарок в трехлетнем возрасте; мы рассматриваем их и отмечаем свои ассоциации. Таким образом, мы приобретаем полное понимание того, что мы такое; а это важнее, чем постоянно что-то создавать.

Суть освобождения не в том, чтобы испытывать и понимать только состояние пробуждения, не в стараниях не понимать другую сторону, потому что она бросает нас в жар. Видите ли, вы сами – свой лучший, самый близкий друг; вы – лучшее общество для самого себя. Мы знаем собственные слабости и недостатки, знаем, как много неправильного сделали, – и все это в деталях; так что нам не поможет, если мы будем стараться притвориться, будто мы ничего об этом не знаем, будем пытаться думать только об одной стороне, о хорошей стороне; это означало бы, что мы все еще храним навоз. А если вы храните его таким образом, у вас не будет достаточно удобрений, чтобы вырастить урожай на этом чудесном поле боддхи. Итак, вам нужно пройти все снова, исследовать все, дойти даже до самого детства; и, конечно, если вы обладаете великой способностью вернуться к своим предыдущим жизням, вам нужно сделать это и попытаться понять также и их.

Существует еще один рассказ: о том, как Брахма пришел однажды послушать проповедь Будды. Будда спросил его: "Кто ты такой?". И Брахма (олицетворяющий здесь человеческое "я") впервые начал всматриваться в себя и проверять себя; и вот, когда он впервые заглянул внутрь себя, он не смог перенести этого зрелища. Он ответил: "Я – Брахма, великий, высочайший Брахма". Тогда Будда спросил: "Зачем ты пришел, зачем слушаешь меня?". И Брахма ответил: "Не знаю". Тогда Будда сказал ему: "Взгляни назад, в свои прошлые жизни". И Брахма со своей необыкновенной способностью видеть множество прошлых жизней посмотрел назад; он не смог вынести того, что увидел, а просто распростерся перед Буддой и заплакал. На это Будда ответил: "Хорошо сделано, хорошо сделано, Брахма! Это хорошо!" Понимаете, Брахма впервые воспользовался своей поразительной способностью видеть в далеком прошлом; таким образом, он наконец увидел ясно все обстоятельства. Это не значит, что человек обязательно должен расколоться и чувствовать из-за этого боль; но очень важно произвести проверку и пройти через все, не оставив ничего неиспользованного и неисследованного. Начав отсюда, мы достигнем полного знакомства со всей своей психикой, как бы увидим ее сверху, подобно тому, как с самолета виден весь ландшафт, деревья, дорога и все остальное; так что при этом не останется ничего такого, чего мы не захотели бы увидеть.

Необходимо также подвергнуть проверке страх и ожидание. Если существует страх смерти, мы подвергаем его проверке; если мы боимся старости, мы рассматриваем этот страх. Если мы испытываем неловкость по поводу какого-то своего уродства, какой-то неспособности или физической слабости, мы подвергаем и по проверке. Нужно также проверить собственное представление о самом себе, вообще все, что вызывает неприятные чувства. Когда вы впервые углубитесь в себя и увидите все свои недостатки, это переживание окажется весьма болезненным. Но для этой цели существует лишь единственный способ. Иногда мы касаемся очень болезненного места, на которое почти не смели взглянуть; но все же нам нужно как-то вынести и это. Благодаря самоуглублению мы в конце концов достигаем подлинной власти над собой, впервые приобретаем полное знание самих себя. Теперь, когда мы исследовали свои отрицательные аспекты, мы, возможно, получили и некоторое представление о положительной стороне. Мы, однако, еще ничего не достигли, мы только начали собирать удобрения; а теперь нам надо исследовать все дело, надо понять, как их использовать.

Конечно, на данной стадии человек нередко чувствует, что он достиг состояния просветления, сатори; но это ошибка. Естественно, при первом открытии имеет место большое возбуждение, великая радость, блаженство; но нам все еще надо двигаться вперед.
Тогда нужно вести дело по-иному, без чрезмерного усердия, без чрезмерного воображения, двигаясь шаг за шагом, как говорится в Писаниях, "походкой слона". Вам надо будет идти очень медленно, без всяких эмоций – но вместе с тем осторожно и с достоинством, как идет слон, пробираясь сквозь джунгли.

Таким образом, ваша непрерывная борьба может оказаться очень медленной; но Миларепа говорит: "Торопись медленно и придешь скоро". Фактически здесь мы пользуемся воображением. Так теория приносит воображение, которое представляет собой начало интуитивного знания. Тогда мы открываем тот факт, что располагаем большой энергией воображения; и мы продолжаем идти вперед – постепенно, шаг за шагом. В нас есть нечто такое, что более реально, нежели воображение, хотя воображение все еще придает окраску этому явлению. Оно каким-то образом орнаментировано такими воображаемыми очертаниями; но в то же время в данном явлении есть и что-то другое. Такое воображение – не просто галлюцинация, оно обладает качеством подлинности. Если мы проследим первые сделанные нами шаги, все может показаться нам несколько утомительным; но это не так. Мы совсем не зря потратили время.

Итак, вы очень ровно разбросали удобрения по всему полю, теперь время сеять семена и ждать роста урожая. Это первая подготовка, а после нее мы готовы к открытиям; и открытия уже начали проявляться. Есть еще много вопросов, которые нам хотелось бы задать, много явлений, относительно которых мы не чувствуем уверенности. Но ответ на все вопросы всегда заключен внутри нас. Вопрос подобен первому слою; это как бы кожица лука, – когда вы удалите ее, ответ уже здесь. ответ, как и точка зрения оппонента, находится внутри нас. Поэтому нам не надо искать ответа – вопрос уже заключает в себе ответ. Все дело в том, чтобы углубиться в вопрос. На этой ступени мы достигли своеобразного чувства; воображение становится своего рода чувством. И когда мы достигли этого чувства, это похоже на то, как если бы мы вошли в преддверие.

Передача

Важно создать нужную ситуацию как со стороны учителя, так и со стороны ученика; и если эта необходимая обстановка создана, тогда вдруг оказывается, что более нет ни учителя, ни ученика. Учитель действует, как одна входная дверь, ученик – как другая; и, когда обе двери открыты, остается полная пустота, совершенное единство между двумя. В терминологии дзен этот момент называется "встречей двух умов". Это и есть передача; это создание нужной ситуации; это и все, что может сделать внешний гуру. Это также все, что можете сделать вы. Передача – просто открытие, открытие с двух сторон; и тогда все оказывается открытым. Мы раскрываемся полностью таким путем, что это раскрытие означает очень многое, хотя само по себе оно может произойти лишь на несколько секунд. Это событие не есть просветление; но мы получаем проблеск реальности. И переживание не бывает особенно возбуждающим или поражающим; оно не обязательно оказывается захватывающим. Просто что-то открывается; происходит какая-то вспышка. Вот и все. Хотя в книгах даются всевозможные названия и титулы – "великое блаженство", "махамудра", "состояние пробужденного ума" или "сатори" – само по себе действительное мгновение довольно несложно и весьма непосредственно; здесь просто произошла встреча двух умов: два ума стали одним.

Великодушие

В основе своей дисциплина сводится к практике саматха, к развитию осознания, благодаря которому мы прямо видим то, что есть. Каждый момент – это сейчас; и мы действуем в переживании данного момента.
Узкий путь не только прост и прям; он также обладает величием и большим достоинством. Сооружая на его фундаменте постройку, мы развиваем сострадание. Благожелательность махаяны является фундаментальной; ее следствием будет развитие внутренней теплоты. Из такой простоты, из такого осознания боддхисаттва развивает безграничную теплоту. Он просто действует согласно истинному, настоящему мгновению и, благодаря этому, развивает особого рода теплоту. В его осознании налицо огромная теплота, а также большая творческая сила. Его действия ничем не ограничены; внутри него просто возникают всевозможные творческие импульсы, причем они каким-то образом в точности совпадают с данным отдельным мгновением. Все просто случается, а он лишь лавирует между вещами, между событиями; поэтому в его внутренней жизни наличествует огромная творческая энергия. Таков подлинный акт каруна; это санскритское слово означает "благородное сердце" или "сострадательное сердце". В действительности, боддхисаттва не думает о себе, а поэтому его сострадание обладает большим пространством для расширения и развития, ибо здесь нет источника излучения, а есть одно только излучение. И когда существует лишь это излучение, когда оно существует без какого-либо источника, оно может распространяться все дальше и дальше и его энергия никогда не будет истрачена.

Теперь мы можем вернуться к великодушию, которое возникает, когда боддхисаттва охвачен состраданием и более не осознает самого себя. Его ум не просто охвачен состраданием, он сам становится состраданием, он и есть сострадание. С этим связаны шесть видов деятельности: великодушие, мораль, дисциплина (спонтанная дисциплина, которая действует в соответствии с истинным законом), терпение, энергия и ясность (т.е. мудрость или понимание обстановки). Эти виды деятельности называются парамита; как мы сказали, слово "парамита" означает трансцендентные действия. Когда он действует, он бывает совершенно спонтанным, свободным; он полностью поглощен настоящим моментом. Поэтому он целиком открыт; поскольку дело касается ума боддхисаттвы, этот ум неактивен. И в этом смысле определение дхармы будет таково: это истинный закон, закон вселенной. Бесстрастие есть дхарма.

Все наше существо кипит в этом потоке набегающих друг на друга мыслей, постоянно текущем через наш ум. Мы никогда не позволяем, чтобы в нашем уме действительно произошло что-то неожиданное. В нем появляется одна какая-то мысль, и, прежде чем мы покончили с ней, приходит вторая, как бы покрывая собой первую; а за этой появляется еще одна. Такое положение становится устойчивой потребностью, непрерывным процессом создания желания обладать. Именно потому необходимо выработать это великодушие истинного самораскрытия.

В тибетской традиции существуют и другие виды практики, такие, как простирание, при котором прежде, чем мы сможем практиковать какую-то следующую ступень медитации, нам необходимо выполнить сто тысяч простираний; эта практика связана с буддийской йогой. Сама идея простирания заключается в том, что вы отдаете нечто, отдаетесь, открываетесь – это своеобразный процесс опустошения, процесс приготовления сосуда, вместилища, приготовления к тому, чтобы получить. Вам нужно открыть и опустошить уже чистую чашу. Именно это вы должны преподнести – и тогда вы сможете получить все нетронутым, все самое ценное, наивысшего качества.

Терпение

Терпение, санскр. "кшанти", обычно имеет смысл выносливости, терпеливого отношения к боли и трудностям. Но в действительности это слово означает нечто большее. Это выносливость в том смысле, что мы видим обстановку и видим, что для нас будет правильным терпеть и развивать терпение. Таким образом, кшанти имеет аспект разумности, так сказать, в противоположность терпению животного. Без энергии развивать терпение нельзя, потому что тогда не будет силы оставаться терпеливым.
в данном случае осознание – это всего лишь способность видеть точно ситуацию. Это умение видеть ситуацию как целое, подобно ландшафту, обозреваемому с самолета, когда открывается расположение города и прочие детали. Таким образом, терпение родственно дисциплине, а она, в свою очередь, связана с осознанием.
Нам необходимо развить способность понимать ситуацию. Иными словами, мы должны выработать у себя панорамное осознание, осознание всепроникающее, понимание ситуации данного мгновения; это просто прямое, открытое и ясное восприятие того, что есть сейчас. А когда человек способен видеть то, что есть сейчас, не поддаваясь влиянию прошлого или какому-то ожиданию в будущем, просто видеть данный момент настоящего времени, тогда в это само мгновение не существует никаких преград. Ибо преграда может возникнуть только вследствие ассоциаций прошлого или ожиданий будущего. Таким образом, настоящий момент совсем не имеет преград. И тогда человек обнаруживает, что в нем заключена огромная энергия, огромная сила для практики терпения. Он становится подобен воину, когда тот идет на войну: ему не нужно думать ни о прошлом, ни о своем предыдущем опыте войны, ни о будущих последствиях; он просто идет в бой и сражается; и это – верный способ быть воином. Это и называется правильным терпением со всевидящим оком, терпением в ясности. Иными словами, нам всегда нужно оставаться в центре, а не просто реагировать на ситуацию.

Следовательно, для того, чтобы достичь молчания, вы не станете прогонять прочь птиц, потому что они создают шум, не станете останавливать движение воздуха над бурной рекой, чтобы создать покой, а примете все эти явления; и тогда вы сами осознаете безмолвие. Просто примите их, как часть общей структуры безмолвия. И когда мы можем подойти к этой стороне явления, шум птиц становится просто слышимым безмолвным.
Вот аналогия: два человека шли босиком по каменистой дороге, и один из них подумал: "Как хорошо было бы, если бы всю дорогу покрыть кожей: тогда идти было бы так легко!" А другой, более умный, сказал: "Нет, я думаю, если бы мы покрыли кожей свои ноги, результат был бы тот же самый". Так и с терпением: это умение ничего не ожидать и не стараться изменить окружающую обстановку.
Если нам хочется создать где-то спокойную обстановку и атмосферу мира, тогда нам нужно развить терпение – не просто переносить боль, но видеть смешную сторону ситуации, где мы обнаруживаем у себя раздражение. И если мы способны видеть этот особый аспект, иронический (а также интересный!) аспект ситуации, – тогда вся ситуация как-то более не будет вызывать раздражение, не будет вторгаться в принадлежащее нам безмолвие.

Итак, терпение представляет собой ключ к развитию открытого центра; это – закладывание прочной основы для практики медитации. Для большинства людей терпение имеет довольно трудный смысл и представляется им почти пуританским качеством, холодным и наивным, которое говорит непонятным для нас языком: просто жизнь болезненна, а мы переносим ее с фальшивой улыбкой. Но это совсем не терпение, потому что если мы не подготовлены к тому, чтобы стать едиными с ситуацией и видеть ее забавный аспект, – тогда в один прекрасный день эта пуританская выносливость непременно разлетится вдребезги, непременно взорвется; и тогда вообще не останется места для терпения.

Медитация

по своему основному характеру медитация принимает одну из двух форм. Первая является отпрыском учений, занятых раскрытием природы существования; а вторая касается общения со вселенской, внешней концепцией Бога. В каждом случае медитация является единственным способом осуществить учение на практике.
Там, где налицо концепция "внешнего" высшего Существа, там налицо также и внутренняя личность, называемая "я". В таком случае практика медитации становится способом развития общения с внешним Существом. Это значит, что мы чувствуем себя низшими и стараемся соприкоснуться с чем-то более высоким, с чем-то великим. Эта медитация основана на поклонении. В основе своей она является внутренней, интровертной практикой; она хорошо известна в индийских учениях, где упор делается на вхождение во внутреннее состояние самадхи, в глубины сердца. Сходную технику мы находим в практике учений православного христианства, где используется так называемая "сердечная молитва" и главной целью является сосредоточенность на сердце. Это средство представляет собой отождествление себя и с некоторым внешним Существом, для чего необходимо самоочищение. Основное верование здесь заключается в том, что мы отдельны от Бога, однако между этими двумя явлениями все еще остается связь: мы все-таки являемся частью Божества. Этот подход к делу использует эмоции и девоционные практические приемы, имеющие целью соприкосновение с Богом. Девоциониые приемы могут также включать в себя повторение мантр.

Другая принципиальная форма медитации почти полностью противоположна такому подходу, хотя в конце концов может привести к тем же результатам. Здесь не существует веры в высшее и низшее, нет идеи разных уровней или состояния недоразвитости. Практикующий не чувствует себя низшим существом; и то, чего он стремится добиться, не есть нечто более высокое, нежели он сам. Таким образом основная форма этого вида медитации занята старанием увидеть то, что есть. Поэтому достижения медитации этого типа не являются результатом долговременной, трудной практики, при помощи которой мы перестраиваем себя в "высшее" состояние; не требует она и вхождения в особого рода внутреннее состояние транса. Это нечто такое, что можно скорее назвать "рабочей", или экстравертной медитацией, где, подобно двум крыльям птицы, должны сочетаться искусные средства и мудрость.

В практике медитации подобного рода очень важную роль играет понятие настоящего момента. Фактически оно представляет собой самую сущность этой медитации. Все, что мы делаем, все, что стараемся практиковать, это просто старание увидеть то, что существует здесь и сейчас. Нам нужно стать способными осознавать настоящий момент при помощи таких средств, как сосредоточенность на дыхании; эта практика получила развитие в буддийской традиции; она основана на знании данного момента, ибо каждое дыхание единственно в своем роде: оно является выражением "теперь", текущего мгновения. Каждое дыхание отдельно от следующего; оно целиком видно и ощутимо – не в видимой форме, не как лишь вспомогательное средство для сосредоточения; но с ним нужно обращаться с надлежащей полнотой, самым серьезным образом. К примеру, очень голодный человек во время еды даже не сознает, что ест какую-то пищу: он настолько поглощен едой, что полностью отождествил себя с тем, что делает, стал почти единым со вкусом пищи, с наслаждением, которое она ему доставляет. Так и с дыханием: вся идея здесь в том, чтобы испытать его и увидеть в это самое мгновение.
Таковы основные различия между двумя типами медитационной техники. Для некоторых людей может оказаться более подходящим первый из них, а для других – второй. Вопрос здесь не в том, что один из этих типов выше или точнее другого. Но для любой формы медитации нам прежде всего необходимо преодолеть то огромное чувство требовательности и честолюбия, которое действует, как главное препятствие.

Мы стремимся отделить себя от внешнего, и это создает нечто вроде гигантского пузыря внутри нас, состоящего только из воздуха и воды, т.е., в данном случае, из страха и отражения внешнего явления. Такой гигантский пузырь не дает войти свежему воздуху, и этот пузырь – личность, "я". Поэтому в данном смысле "я" обладает существованием, но фактически оно иллюзорно. Подсознательно мы знаем, что "я" – не более чем пузырь; он может лопнуть в любой момент. А поэтому мы стараемся но возможности предохранить его – сознательно или бессознательно. На самом деле мы достигли такого искусства в охранении этого "я", что нам удается сберегать его сотни лет. Точно также и "я" сохраняется дольше просто потому, что мы чувствуем: оно может лопнуть в любое время. Существует боязнь, что оно будет разрушено, и для нас это окажется чрезмерным ударом: мы будем слишком раскрытыми. Вот почему вопрос об отсутствии "я" – в действительности вопрос не о том, существует ли душа; здесь скорее отбрасывается понятие этого пузыря. Делая это, мы не обязательно должны преднамеренно разрушить "я" или намеренно отрицать Бога. Но это можно осуществить лишь при помощи практики медитации, к которой надо подойти весьма просто и практически. Тогда мистическое переживание радости или благодати –может быть найдено в любом объекте. Именно это мы стараемся осуществить при помощи медитациониой практики випассана, или "прозрения". Если мы установим основной стандарт дисциплины, выработаем регулярный способ подхода к ситуации, будь то дыхательные упражнения, ходьба или все, что угодно, тогда на некоторой ступени техника постепенно отмирает. Реальность мало-помалу распространяется так широко, что нам уже вообще не нужно пользоваться какой бы то ни было техникой. И в этом случае излишним становится внутреннее сосредоточение, мы можем все больше и больше распространяться вовне – и все ближе подходить к постижению существования, лишенного центра.

Таков основной уклад этого вида медитации, который базируется на трех фундаментальных факторах: во-первых, на отсутствии централизации, направленной внутрь; во-вторых, на отсутствии стремления стать чем-то большим; в-третьих, на полном отождествлении себя с тем, что происходит здесь и сейчас. Эти три элемента проходят через всю практику медитации от ее начала до момента понимания.

[просто Соня]

Вопрос: В беседе вы упомянули о "настоящем моменте", и я не пойму, как можно осознать абсолютное через осознание какого-то относительного мгновения времени.
Ответ: Что же делать, нам надо начать с работы внутри относительного аспекта, пока, наконец, этот настоящий момент не приобретет такое качество жизненности, что уже более не будет зависеть от относительного способа выражения настоящего времени. Можно сказать, что "теперь" существует все время, вне связи с понятием относительности. Но поскольку все идеи основываются на идее относительности, невозможно найти какие бы то ни было слова, выходящие за ее пределы. Таким образом, настоящий момент – единственный способ видеть непосредственно. Прежде всего, он находится между прошлым и будущим – сейчас. Затем мы постепенно открываем, что настоящий момент вообще не зависит от относительности. Мы обнаруживаем, что прошлого не существует, как не существует и будущего: все происходит теперь. Подобным же образом для того, чтобы выразить идею пространства, можно было бы сперва сделать какой-нибудь сосуд, а потом разбить его, тогда мы увидим, что пустота внутри сосуда – та же самая, что и вне него. Вот весь смысл техники. Сначала этот настоящий момент является в некотором смысле несовершенным; или можно даже сказать, что медитация несовершенна, ибо это практика чисто человеческого производства: мы стараемся быть спокойными, сосредоточиваемся на дыхании и тому подобное. Но, начав таким образом, мы затем постепенно открываем нечто большее, чем все это. Следовательно, усилия, вложенные нами в то, чтобы, например, открыть сущность настоящего момента, не будут истрачены понапрасну, хотя в то же время, пожалуй, видно, что сами по себе они довольно глупы. Но это – единственный способ начать.

Вопрос: Должен ли изучающий для медитации освободиться от "я" еще до ее начала, или это наступает естественно, в ходе практики?
Ответ: Это наступает естественно, потому что начать без "я" вы не можете. И в своей основе "я" не является плохим. Хорошее и плохое в действительности не существуют; мы пользуемся "я", а затем оно постепенно изнашивается, как пара обуви. Но вам нужно пользоваться этой парой, полностью износить ее, так, чтобы она не сохранялась.

Вопрос: Вы сказали, что существуют две основные формы медитации: девоционная практика, или попытки общения с чем-то более высоким, и другая – просто осознание того, что есть. Но ведь такая девоционная практика играет некоторую роль и в буддизме: у вас есть девоционные песнопения и тому подобное. Мне не вполне ясно, как совмещается одно с другим. Я хочу сказать, что эти две формы кажутся разными; как же в действительности они могут сочетаться одна с другой?
Ответ: Да, верно. Но тот тип девоционной практики, который встречается в буддизме, представляет собой всего лишь процесс раскрытия и покорения "я". Это процесс создания вместилища. Я не хочу сказать, что осуждаю другие формы девоционной практики, однако, если смотреть на них с точки зрения человека, который неискусно пользуется этой техникой, тогда девоционная практика становится страстным желанием освобождения. Мы видим себя совсем отдельными, заключенными в тюрьму, несовершенными. Мы считаем себя в глубокой основе дурными и стараемся как-то выбиться из этого положения. Иными словами, наша несовершенная часть отождествлена с "я", а нечто совершенное отождествлено с каким-то внешним существом, так что остается лишь одно: вырваться из тюрьмы. Этот вид девоционной практики представляет собой преувеличенное осознание "я", вернее, его отрицательного аспекта. Все же в буддизме существуют сотни вариаций девоционной практики, имеются сотни рассказов о достижении при помощи девоционной практики состояния пробуждения ума. Но в этих случаях девоционная практика всегда начинается без централизованного "я". Идея здесь та, что любое чувство достижения отбрасывается в открытое пространство, а потому практикующий не чувствует, что он собирает нечто. Я думаю, в этом заключено самое главное. Мы можем чувствовать огромное благоговение, но это благоговение будет особого рода абстракцией его формы, а потому оно не вызовет образования внутреннего центра. Мы просто отождествляем себя с этим чувством благоговения; это и все. Пожалуй, это иная форма благоговения, иная его концепция, при которой не существует никакого центра, а существует только благоговение.

Вопрос: Не возникает ли в этом случае огромный страх – когда мы открываемся и отдаемся?
Ответ: Страх – одно из орудий "я". Он предохраняет "я". Если мы достигаем такой ступени, где начинается состояние прозрения, где виден факт безумия "я", тогда возникает страх перед утратой этого "я"; и страх является одним из последних его средств. После этого пункта страха более нет, потому что цель страха – в том, чтобы кого-то испугать; а если этого "кого-то" не существует, страх утрачивает свою функцию. Видите ли, ваши реакции постоянно придают жизнь страху, а когда нет того, кто реагирует на страх, когда утрачено "я", – тогда перестает существовать и страх.

Вопрос: Следовательно, вы говорите о "я", как об объекте?
Ответ: Да.
Как я уже сказал, "я" похоже на мыльный пузырь. Оно объективно до определенного пункта, ибо, хотя в действительности и не существует, – это нечто непостоянное, – фактически проявляется как объект в большей степени, нежели является им. Это другой способ самозащиты, стремления сохранить "я".

Вопрос: Тогда вы не можете уничтожить это "я" – или вы утратите силу узнавания, способность познавать.
Ответ: Нет, это не обязательно. Потому что "я" не содержит в себе понимания, в нем не Заключено никакого прозрения. Оно все время существует ложным образом и способно только на то, чтобы создавать путаницу, тогда как прозрение – это нечто большее.

Вопрос: Не хотите ли вы сказать, что "я" представляет собой скорее вторичное, а не первичное явление.
Ответ: Да, в значительной степени это так. В некотором смысле "я" – это мудрость; но ему также случается бывать и незнающим. Видите ли, когда вы понимаете, что вы не знаете, это – начало раскрытия мудрости, это сама мудрость.

Вопрос: Как же можно самому решить, что такое наше "я" – неведение или мудрость?
Ответ: В действительности вопрос не "в том, чтобы решать что-то. Мы просто видим. Понимаете, здесь в основе нет прочной субстанции, хотя мы говорим, что "я" существует в виде устойчивого явления с различными аспектами. Но фактически оно просто живет во времени, как непрерывный процесс созидания. Оно постоянно умирает и все время возрождается. Поэтому реально "я" не существует. Однако, оно также совершает действия мудрости: когда "я" умирает, это сама мудрость, а когда "я" впервые сформировалось, это начало самого незнания. Таким образом, "я" и мудрость в действительности совсем не являются отдельными друг от друга. Определить это кажется довольно затруднительным; мы в какой-то степени были бы счастливее, если бы все отчетливо разделялось на черное и белое; но это, увы, не является естественным порядком существования. Нет никакого точного разделения между черным и белым и все вещи взаимозависимы. Тьма – это аспект света, а свет – аспект темноты; так что нельзя по-настоящему осуждать одну сторону и строить все на другой. Самому индивиду целиком предоставляется найти свой путь; и это вполне возможно. Точно так же поступает собака, которая никогда не плавала: если ее внезапно бросить в воду, она способна плавать. Подобным же образом мы обладаем своеобразным внутренним духовным инстинктом; и если мы захотим открыться, тогда каким-то образом непосредственно найдем свой путь. Здесь дело только в раскрытии; и нам совсем не нужны отчетливые определения.

Вопрос: Не затруднит ли вас суммирование целей медитации?
Ответ: Так вот, медитация и есть выражение самой цели. Медитация не предназначена для чего-нибудь, она сама есть цель. Обычно мы имеем цель в том, что делаем: что-то произойдет в будущем; и потому то, что я делаю сейчас, очень важно. С этим связано все понимание. А идея медитации состоит в том, чтобы выработать совершенно иной образ действий с вещами, при котором вас совсем не касается цель. Фактически медитация имеет дело с вопросом о том, существует ли такая вещь, как цель. И когда мы усваиваем этот иной способ действий в связи с ситуацией, нам более не нужно иметь цель. Мы никуда не идем. Вернее, мы на пути и одновременно у цели. Именно для этого в действительности существует медитация.

Вопрос: Не хотите ли вы сказать, что это будет погружением в реальность?
Ответ: Да, потому что реальность существует все время. Реальность – это не отдельное явление, поэтому все дело в том, чтобы стать единым с реальностью, чтобы находиться в реальности, – не достигать единства с реальностью, а отождествиться с ней. Мы уже являемся частью реальности, поэтому все, что нам остается сделать – это устранить сомнения. Тогда мы обнаруживаем, что находились там все время.

Ответ: Видимые вещи в известном смысле есть реальность. Нет ничего за пределами настоящего момента; поэтому то, что мы видим, есть реальность. Но вследствие нашего обычного способа видеть вещи, мы не видим их такими в точности, каковы они есть.
Видите ли, существует, между прочим, такая вещь, как личность. В действительности, мы не являемся индивидами, отдельными от окружающей среды, от внешних явлений. Вот почему тут необходимо пользоваться другим подходом. Ведь если бы мы были индивидами, никак не связанными с остальными вещами и явлениями, тогда не было бы необходимости для какой-то другой техники, которая приводит к единству. Дело здесь в том, что существует лишь видимость индивидуальности; но эта индивидуальность имеет лишь относительную основу. Если есть индивидуальность, тогда должно быть также и единство.

Вопрос: Да, но ведь именно индивидуальность обеспечивает единство. Не будь мы индивидами, мы не могли бы достичь единства. Разве это не так.
Ответ: Дело в том, что слово "индивидуальность" довольно сложно и двусмысленно. В начале индивидуальность может быть чересчур подчеркнута, поскольку существуют различные индивидуальные аспекты. Даже когда мы достигли стадии освобождения, там, пожалуй, есть элемент сострадания, элемент мудрости, элемент энергии и всевозможные разнообразные вариации. Однако то, что мы называем индивидом, есть нечто большее, нежели все это. Мы склонны видеть здесь один характер, на основе которого построено много явлений – в качестве способа найти какой-нибудь вид безопасности. Когда налицо мудрость, мы стараемся вложить в нее все; и тогда она становится как бы совершенно отдельным существом, отдельной личностью; но на самом деле это не так. Все же остаются индивидуальные аспекты, индивидуальный характер. Когда мы достигаем единства с реальностью, эта реальность не есть просто одна-единственная вещь; мы просто способны видеть под очень широким углом.

для тех, кто найдет трудной посадку со скрещенными ногами, вполне хорошо будет сидеть на стуле; действительно, в буддийской иконографии известна сидячая поза на стуле, "майтрейя-асана", так что и она вполне приемлема. Важно только держать спину выпрямленной, чтобы не возникло напряжения при дыхании. Что же касается самого дыхания, то, как мы уже сказали, здесь нет речи о сосредоточенности; мы стараемся стать едиными с чувством дыхания. В начале требуется некоторое усилие; но после непродолжительной практики осознание просто удерживается на грани дыхательного движения; оно лишь естественно следует за дыханием; и мы не особенно стараемся связать ум с дыханием. Мы стремимся почувствовать дыхание – выдох, вдох, выдох, вдох, – и обыкновенно бывает так, что выдох оказывается длиннее вдоха. Это помогает нам осознавать пространство и распространение дыхания наружу.

Нужно чувствовать себя вполне естественно и непринужденно, просто стараться отождествить себя с дыханием. Это и все, что требуется; в процесс не включены никакие идеи, никакой анализ. Всякий раз, когда возникают мысли, просто наблюдайте за ними, как за мыслями, а не как за предметом. Обычно выходит так, что когда у нас появляются мысли, мы вообще не осознаем, что это мысли. Предположим, мы планируем очередную воскресную прогулку – и мы настолько поглощены этими мыслями, что уже почти находимся на прогулке, даже не осознавая, что тут только мысли. А если мы видим, что такую картину создает всего лишь мысль, мы начинаем открывать, что она обладает меньшим качеством реальности. Во время медитации не следует пытаться подавлять мысли; нужно лишь стараться увидеть их преходящую, прозрачную природу. Не надо увлекаться ими; не надо и отбрасывать их; просто наблюдайте их и потом возвращайтесь к осознанию дыхания. Весь смысл здесь в том, чтобы культивировать приятие всего; мы не должны проводить различий, не должны быть вовлечены в какую бы то ни было борьбу. Такова основа техники медитации; она вполне проста и непосредственна. В ней не должно быть никаких преднамеренных усилий, никаких попыток контроля, никакого старания стать спокойным. Вот почему при этом пользуются дыханием. Его легко ощутить; не надо следить за собой, стараться делать что-то или производить какие-то действия. Такова причина, почему для начала важна техника. Техника медитации не классифицируется, как продвинутая техника или техника начинающего. Просто медитация сама постепенно растет и развивается.

Мудрость

Здесь слово означает познание ситуации, проникновение в нее, а не фактическое знание. Это – знание без "я", без эгоцентрического осознания того, что мы знаем, которое связано с "я". Итак, праджня– это обширное и далеко идущее знание, хотя в то же время оно обладает колоссальной проницательностью и точностью; и оно входит в каждый аспект нашей жизни.
И первое условие, выработать, своего рода храбрость, сделаться великим воином. Мы раньше упоминали об этом понятии; но, может быть, лучше рассмотреть его более детально. Так вот, когда воин идет на битву, он не думает о прошлом, не вспоминает о своем прошлом величии и могуществе, не думает он и о последствиях для будущего, не занимает себя мыслями о победе и поражении, о боли и смерти. Величайший воин знает себя, и он обладает огромной верой в себя. Он просто сознает и своего противника; он совершенно открыт и полностью осознает ситуацию, не думая о ней в понятиях хорошего или дурного. У него нет мнений, и это именно делает его великим воином; он просто бдителен.
Сначала наши теории могут быть следствием вдохновляющего действия прочитанных книг, так что мы не совсем отказываемся от учения и изучения, которые очень важны и могут стать источником душевного подъема. Ясно, что в процессе развития мы читаем не просто ради накопления информации. Нам нужно читать, будучи широко открытыми, не вынося суждений, просто стараясь получить. Поэтому читайте, учитесь, получайте от этого своеобразное вдохновение. Вы можете получить многое от всевозможных книг.
Это первая стадия, когда мы развиваем теоретическое знание. И часто бывает, что в известном пункте такая теория кажется почти облеченной в опыт, так что мы можем почувствовать, что достигли состояния духовного экстаза или просветления. Здесь налицо большой подъем, мы почти ощущаем, что увидели саму реальность.
Так что все, что мы нашли, необходимо немедленно претворять в действие

Это знание не является чем-то таким, что было достигнуто только самим Буддой; существует долгая традиция, созданная многими учителями, традиция исследования, изучения и проверки, подобная длительному процессу очищения золота при помощи ковки и плавления. Но все-таки принимать это на основании лишь чьего-то авторитета недостаточно. Нужно углубиться в проблему и выяснить все самостоятельно. Итак, единственное, что нам нужно делать, – это воплотить теорию в действие и начать медитацию, потому что одна только праджня сможет освободить нас от эгоцентризма, от "я". На этой стадии праджня это – критическое прозрение, которое противоположно незнанию, непониманию своей истинной природы.

Наконец, мы приходим к медитации. Сперва у нас была теория, затем размышление, а теперь – медитация в смысле самадхи. Первая стадия– спросить себя: "Кто я такой
мы начинаем подлинную медитацию без какой-либо цели, без мысли: "Мне хочется достичь". Мы не должны начинать с ожидания какой бы то ни было награды.
Нам нужно как-то проявить смелость, поскольку нас интересует эта практика и мы хотим идти дальше.

Вместе с осознанием того, что жизнь есть выражение смерти, а смерть – выражение жизни, что непрерывность не может существовать без прерывности, отпадает всякая необходимость далее цепляться за одно и страшиться другого. Основы для силы или слабости больше не существует.

[просто Соня]

Чогъям Трунгпа – Миф Свободы Школа Тибета

Миф свободы и путь медитации

Полностью - тут:
http://spiritual.ru/lib/lindex_myth.html





Чогъям Трунгпа –
Миф Свободы
Школа Тибета

1.ВОИН ДУХА
Победить врага в себе

Когда человек начинает учиться, он никогда не знает ясно своих препятствий. Его цель расплывчата. Его намерение не направлено. Он надеется на награды, которые никогда не материализуются, потому что он ничего не знает о трудностях учения. Он начинает медленно учиться - сначала понемногу, затем большими шагами... То, что он узнает, никогда не оказывается тем, что он себе рисовал или вообразил, и потому он начинает пугаться. Учение всегда несет не то, что он от него ожидал... И если человек, испугавшись, побежит прочь, то его враг положит конец его притязаниям...
Если же человек, даже будучи испуганным, не отступает, то приходит момент, когда отступает его первый враг. Человек начинает чувствовать уверенность в себе... Если человек однажды уничтожил страх, то он свободен до конца жизни, потому что вместо страха он приобрел ясность мысли, которая рассеивает страх.

Необъятное количество мелочей свалится с него, если смерть сделает ему знак и если человек заметит ее отблеск или просто у него появится чувство, что его смерть здесь и ждет его. Смерть - это мудрый советчик, которого мы имеем. Надо спросить совета у смерти .
Если человек не помнит о своей смерти, то вся его жизнь будет только личным хаосом.
с осознанием своей смерти и с силой своих решений ученик размечает свою жизнь стратегически...
Жизнь ученика - это упражнение в стратегии.
Без осознания смерти все обычно, тривиально. Только потому, что смерть подкарауливает нас, мир является неизмеримой загадкой.
У человека осталось мало времени и совсем не осталось для ерунды. Отличное состояние! Лучшее на что мы способны проявляется тогда, когда мы прижаты к стене, когда мы ощущаем меч, занесенный над головой. Истинный ученик не хотел бы, чтобы было иначе.

Ученик должен принять ответственность за нахождение здесь, в этом чудесном мире, в этом чудесном месте, в это чудесное время. Ученик должен научиться делать каждый поступок идущим в счет, поскольку он будет здесь лишь короткое время. Фактически, слишком короткое, чтобы посмотреть все чудеса этого мира. Есть одна вещь, которая у человека неправильна. Он думает что у него масса времени. Он думает, что его жизнь будет длиться вечно. Если вы понимаете, что это не так, то чего вы ждете? Почему колеблетесь в том чтобы измениться? У вас нет времени для этой игры! То, что вы делаете сейчас, может оказаться вашим последним поступком на Земле. Это вполне может оказаться вашей последней битвой.
Существует особое всепоглощающе счастье в том, чтобы действовать с полным пониманием того, что это действие вполне может быть вашим самым последним.

Знаете ли вы, что в этот момент вы окружены вечностью? И знаете ли вы, что можете использовать эту вечность, если пожелаете?
Ученик всегда готов. Быть учеником - это не значит просто желать им быть. Это, скорее, бесконечное сражение, которое будет длиться до последнего момента жизни. Никто не рождается воином, точно также, как никто не рождается разумным существом. Мы сами себя делаем теми или другими.
Ученик в смирении принимает то, кем он является, но не для того чтобы сожалеть, а как живой вызов.
Воин не может жаловаться или сожалеть о чем-нибудь. Его жизнь - бесконечный вызов, а вызов не может быть плохим или хорошим. Вызовы - это просто вызовы. Основным различием между обычным человеком и учеником - воином является то, что воин все принимает как вызов, в то время как обычный человек принимает все или как благословение или проклятие.
Неуязвимость означает делать лучшее во всем, во что ты вовлечен. Ключом ко всем поступкам неуязвимости является чувство того, что ты... не имеешь времени. Вы должны повернуться, осмотреться вокруг, и тогда вы поймете, что ваше ощущение, будто у вас есть время, - идиотизм.

У вас нет времени, и в тоже время вы окружены вечностью. Вот парадокс для вашего разума! Сила дается нам согласно нашей неуязвимости.
Полное само осознание приходит к воинам только тогда, когда совершенно не остается чувства самодовольства: только если вы - ничто, вы становитесь всем.
Безупречность это ни что иное, как правильность использования энергии. Понять это возможно только запасшись достаточным количеством энергии.
Воины ведут стратегический список - они перечисляют все свои действия, а затем решают, что из перечисленного надо изменить ради усиления своей энергии. Чувство собственной значимости является основой для деятельности, поглощающей наибольшее количество энергии. Действия по перераспределению энергии ведут к безупречности.

2.МИФ СВОБОДЫ
ФАНТАЗИЯ И РЕАЛЬНОСТЬ

Техника чрезвычайно проста. Осознание движений тела, осознание дыхания и общей физической ситуации - вот технические приемы. Основная практика заключается в том, чтобы, как сказать, «присутствовать», - находиться именно здесь и в это самое мгновение. Цель - это также и техника. Находиться как раз в данном моменте, не подавляя себя и не распускаясь до неистовства, и пребывать в точном осознании того, что вы такое. Подобно телесному существованию, дыхание представляет собой нейтральный процесс, не обладающий никакой «духовной» окраской. Мы просто становимся внимательными к его естественному функционированию. Ум так сложен, экзотичен, постоянно жаждет всевозможных развлечений, что единственный способ совладать с ним - это направить его по прямому узкому пути дисциплины без отклонений в стороны. У нас нет возможности убежать; мы находимся здесь и не можем сделать шага в сторону. И простота такого узкого пути приносит открытое отношение к жизненным ситуациям, потому что мы понимаем: наше положение является безвыходным, и поэтому нам необходимо оставаться точно на этом месте.
Так что более четкое осознание эмоций и жизненных ситуаций, равно как и пространства, в котором они проявляются, может открыть нас для более обширного осознания. Развивается сострадательное отношение, теплота. Здесь на лицо приближение полного приятия себя, причем мы продолжаем придерживаться критического понимания. Мы с готовностью принимаем болезненные аспекты жизни вместе с ее радостными сторонами. Отношение к эмоциям перестает быть трудным делом: эмоции становятся самими собою, их не подавляют, им не потворствуют, их просто признают. Таким образом, точное осознание деталей ведет к открытому отношению ко всей комплексной целостности ситуации. Как великая река, текущая в океан, строгая дисциплина ведет практикующего к раскрытию всеохватывающего осознания. Медитация не является лишь наблюдением за простейшими процессами, - это прежде всего открытость по отношению к окружению, в котором эти процессы происходят. Окружение становится для нас напоминанием: оно все время несет нам послания, поучения, прозрения.
Так что, прежде чем искать связи с небом, нам следует вступить в связь с нашей землей и работать над своими основными неврозами. Весь подход заключается в том, чтобы развивать трансцендентный здравый смысл, видеть все вещи такими, как они есть, без преувеличений, без мечтаний о том, какими мы хотели бы их видеть.

3. РАЗОЧАРОВАНИЕ

Все слышанные нами обещания - это чистый обман. Мы ожидаем от учений, что они разрешат наши проблемы, обеспечат нас магическими средствами, которые помогут нам справиться с нашей подавленностью, агрессивностью, сексуальными отклонениями. Но, к своему удивлению, мы начинаем понимать, что ничего этого не происходит. Мы испытываем глубокое разочарование, понимая, что нам необходимо работать над собой и над своими страданиями, а не находиться в зависимости от какого-то спасителя или от магической силы технических приемов йоги. Мы переживаем разочарование, понимая, что нам необходимо отказаться от своих ожиданий, что нам не следует ничего строить на основе предвзятых мнений.
Достижение просветления с точки зрения эго, - это полнейшая смерть, смерть личности, смерть «я», «меня» и «моего», смерть наблюдателя. Это конечное и последнее разочарование. Движение по духовному пути весьма болезненно. Оно представляет собой постоянное сбрасывание масок, мы как бы удаляем их с себя целыми слоями, а в этом кроется одно разочарование за другим.
Такая цепь разочарований порождает стремление отбросить всякое честолюбие. Мы падаем все ниже и ниже, пока не коснемся почвы, пока не ощутим родство с самой основой здоровья - с землей. Мы становимся самым низким элементом, совершенно простым, самым маленьким, просто песчинкой без каких бы то ни было ожиданий. Когда мы оказываемся на этой почве, не остается места для мечтаний или несерьезных импульсов, и таким образом наша практика становится, наконец, действенной. Мы начинаем учиться правильно заваривать чай, учимся ходить прямо, не спотыкаясь. Весь наш подход к жизни становится более простым и непосредственным; теперь любые учения, которые нам случается узнать, любые книги, которые случается прочесть, обретают действенность. Они как бы подтверждают нашу практику, поощряют нас к работе в качестве песчинки, каковой мы и являемся, без ожиданий, без мечтаний.
Мы слышали так много обещаний, слышали так много заманчивых описаний всевозможных экзотических мест, видели так много снов, но с точки зрения песчинки нам не стоит и рассчитывать на все это. Мы всего лишь пятнышко пыли посреди вселенной. И в то же время наше положение весьма богато возможностями, очень красиво и пригодно для работы. Фактически, оно весьма привлекательно и многообещающе. Если вы - песчинка, то остальная вселенная, все пространство, вся протяженность принадлежит вам., потому что вы ничему не препятствуете, ничего не стесняете, ничем не владеете. Существует колоссальная открытость, вы как бы император всей вселенной, потому что вы всего лишь песчинка. Мир очень прост и в то же время так величественен и открыт, потому что ваше вдохновение основано на разочаровании, т. е. На отсутствии честолюбия эго.

4. СТРАДАНИЕ

Существуют три категории страдания или боли: всепроникающее страдание, страдание вследствие изменений и страдание вследствие страдания.
Всепроникающая боль - это и всеобщее разочарование вследствие агрессивности. Будете ли вы сдержанными или грубыми, видимо счастливыми или несчастными людьми, это не имеет значения. До тех пор, пока мы стараемся удержать свое существование, мы, охраняя себя, превращаемся в узел напряженных мускулов, что создает чувство дискомфорта
Мы торопимся, стараясь избавиться от своей боли, но, делая это, находим, что боль возрастает. Боль весьма реальна: мы не в состоянии притворяться, будто мы полностью счастливы и находимся в безопасности. Боль - наш постоянный спутник. Она длится постоянно - это всепроникающая боль, боль изменений и страдания вследствие страданий. Если мы ищем вечности, или счастья, или безопасности, тогда переживание жизни будет для нас переживанием страдания.

5. ОТСУТСТВИЕ ЭГО

Усилие обеспечить себе счастье, сохранить себя по отношению к чему-то еще - это работа эго. Но такие усилия бесплодны. Чувство постоянства и прочности личности оказывается иллюзией. В действительности такой вещи, такого явления, как эго, душа, атман, не существует. Последовательность заблуждений - вот что означает эго. Процесс, который представляет собой эго, фактически состоит из мерцания заблуждений, мерцания агрессивности, вожделения; все это существует только на мгновение. Поскольку мы не в состоянии удержать в настоящий момент, мы не можем также удержать «я» и «мое», не можем придать им прочность.
Чувство «себя» по отношению к другим вещам на самом деле представляет собой мгновенное различение, момент мысли. Если мы порождаем эти мимолетные мысли достаточно быстро, мы способны создать иллюзию непрерывности и прочности; данное явление подобно кинематографу: отдельные кадры следуют друг за другом так быстро, что это порождает иллюзию постоянного движения. Таким же образом и мы строим идею, убеждение в том, что наша личность и личности других людей прочны и обладают продолжительным существованием. Поскольку у нас имеется эта идея, мы манипулируем мыслями с таким расчетом, чтобы укрепить ее. Мы боимся всякой противоположной очевидности. Именно страх беззащитности, отрицание непостоянства держит нас в тюрьме. Только благодаря признанию факта непостоянства существует возможность, существует пространство для того, чтобы повторно родиться, существует возможность правильно воспользоваться жизнью как процессом творчества.
Есть две ступени понимания факта отсутствия эго. На первой мы постигаем, что «я» как некое прочное существо непостоянно, все время меняется, что только наши представления придали ему кажущуюся устойчивость; иными словами, «я» на самом деле нет. Поэтому мы приходим к заключению, что эго в действительности не существует. Но все же мы сформировали такое представление о несуществовании «я»; все еще имеется некий наблюдатель отсутствия «я», наблюдатель, отождествляющий себя с этим отсутствием эго и поддерживающий свое существование. Вторая ступень заключается в том, чтобы видеть сквозь это тонкое представление и освободиться от такого наблюдателя. Итак, подлинное отсутствие эго представляет собой отсутствие самого понятия несуществования эго. На первой ступени еще сохранено чувство, что кто-то замечает отсутствие «я», на второй - не существует даже и этого воспринимающего субъекта. На первой мы замечаем, что нет неподвижного существа, ибо все обладает существованием лишь по отношению к чему-то другому. На второй ступени приходит понимание, что для констатирования и подтверждения относительности необходим замечающий ее наблюдатель, а это вводит еще одно относительное понятие: наблюдателя и объект наблюдения.

Сказать, что действительное несуществование эго есть следствие постоянных изменений - это весьма слабый довод; здесь мы все еще считаем саму перемену чем-то постоянным. Отсутствие эго - это не просто идея о том, что, поскольку существует разрыв непрерывности, нет ничего, за что можно было бы удержаться. Подлинное несуществование эго включает также и несуществование разрыва непрерывности. Мы не можем придерживаться идее отсутствия непрерывности. На самом деле, отсутствие непрерывности не действует. Наше восприятие отсутствия непрерывности есть продукт неустойчивости; это лишь понятие. Так что здесь тоже налицо идея относительно единства позади феноменов или внутри них.

Идея несуществования эго часто использовалась для того, чтобы заменить реальность рождения, страдания и смерти. Проблема здесь в том, что поскольку у нас имеется представление об отсутствии эго и понятие боли, рождения и смерти, мы легко можем отвлечься ими, утешиться, говоря, что страдания не существует, ибо нет «я», которое переживает страдание, что не существует рождения и смерти, ибо нет никого, кто был бы их свидетелем. Это всего лишь дешевый эскапизм. «Некому страдать, так о чем же беспокоиться? Если вы страдаете, это, должно быть, ваша иллюзия». Здесь перед нами просто мнения, чистые спекуляции. Мы можем читать об этом, можем так думать, но, когда мы действительно страдаем, способны ли мы оставаться безразличными? Конечно нет, ибо страдание сильнее наших мелочных мнений. Подлинное понимание факта отсутствия эго прорывается сквозь мнения. Отсутствие представления о несуществовании эго дает нам возможность во всей полноте пережить страдание, рождение и смерть, ибо тогда не существует никаких философских словопрений.

Вся идея здесь в том, что мы должны отбросить все исходные позиции, все понятия относительно того, что должно быть. Тогда возможно непосредственное переживание явлений в их уникальности и живости. Тогда существует огромный простор для переживания, для того, чтобы дать возможность переживанию возникнуть и дойти до конца. Движение происходит внутри обширного пространства. И все, что там случается, удовольствие и страдание, рождение и смерть и т. п., не встречает препятствий, а переживается в своем самом полном аромате. Приятные или неприятные, они переживаются в полноте, без философских нагромождений или эмоционального отношения, которое заставляет вещи казаться удовлетворительными или невыносимыми.
В силу какой-то иронии, благодаря тому, что мы ясно видим несуществование эго и признаем этот факт, мы можем открыть, что в страдании заключено блаженство, что в непостоянстве содержится непрерывность, или вечность, а само отсутствие эго заключает в себе качество, свойственное земле, - качество прочности существования. Но эти трансцендентное блаженство; непрерывность и полнота существования не основаны на фантазиях, идеях или страхах.

[просто Соня]

6.ПРЕОДОЛЕНИЕ САМОМНЕНИЯ
Ступени развития эго или космическая шутка

1. Форма или основное неведение.
2. “Чувство” прочности.
3. Восприятие - импульс.
А. Безразличие.
Б. Страсть.
В. Агрессивность.
4. Интеллект - мышление.
5. Сознание - эмоции.

Источник усилий подтвердить нашу прочность - это неуверенность насчет того, действительно ли мы существуем. Побуждаемые этой неуверенностью, мы стремимся доказать свое существование, находя вне себя некую отправную точку, нечто такое, с чем мы находимся в родстве, нечто прочное, отчего можно оттолкнуться и почувствовать себя отдельными. Но все предприятие становится сомнительным, если мы будем все время по-настоящему серьезно оглядываться назад. Не окажется ли так, что мы создали некий гигантский обман.
Этот обман - чувство прочности “меня” и другого человека. Дуалистический комплекс приходит из пустоты. Вначале существует открытое пространство, ноль, состояние самодостаточное без взаимоотношений. Но для того чтобы подтвердить нулевое состояние, мы должны создать кого-то, кто подтвердил бы, что ноль существует.
Все эти попытки подтвердить свою устойчивость очень болезненны. Но мы то и дело обнаруживаем, что внезапно соскальзываем с края площадки, которая, как нам казалось, обладает бесконечной протяженностью. Тогда нам приходится совершать новые попытки, спасаясь от смертельной опасности, немедленно надстраивая площадку, чтобы она снова казалась бесконечной. Мы не понимаем, что весь процесс совершенно не нужен, что нам не требуется площадка для стояния, что мы построили эти площадки на уровне земли, так что опасности падения никогда не было, не было нужды в опоре. Фактически наши хлопоты по сооружению надстройки для обеспечения своей устойчивости - это просто большая шутка, величайшая из всех, космическая шутка. Но мы возможно не найдем ее забавной, она может показаться нам серьезным и намеренным обманом.
Для более точного понимания этого процесса подтверждения прочности “я” и другого, т. е. процесса развития эго, полезно познакомиться с пятью ступенями развития эго.

Первая ступень - рождение эго называется “формой” или “основным неведением”. Мы не замечаем таких качеств пространства, как открытость, текучесть, разумность. Когда в нашем интеллектуальном переживании возникает просвет, т. е. проявляется пространство, когда имеет место проблеск сознания, открытости, ощущение личности, тогда возникает подозрение: “А если обнаружится что прочного “я” не существует? Какая пугающая возможность, я не стану доходить до этого!” Такая абстрактная паранойя, неприятное ощущение, опасение чего-то неверного - это и есть источник кармической цепной реакции. Здесь существует страх перед конечным смятением и отчаянием, страх перед отсутствием личности, перед состоянием без “я” - и этот страх является постоянной нашей угрозой.
Мы хотим сохранить некоторую устойчивость, но единственно доступным материалом для работы оказывается пространство, где нет эго; и вот мы пытаемся уплотнить это переживание пространства, как бы заморозить его. Неведение в данном случае не есть глупость, а скорее своего рода упрямство. Внезапно мы пугаемся открыв не существование “я”, мы не желаем принять этот факт; мы хотим удержать равновесие на какой-нибудь опоре.

За этим следует еще один шаг в попытках найти способ занять себя, отвлечься от нашей уединенности. Начинается кармическая цепная реакция. Карма зависит от относительности того и другого, от “моего” существования и “моих” проекций; но по мере того как мы непрестанно стараемся занять себя, непрестанно возрождается и карма. Т. е. существует страх оказаться неподкрепленными своими проекциями. Нам необходимо постоянно стараться доказать, что мы действительно существуем, а для этого надо ощущать свои проекции прочной вещью. Чувство прочности какого-то видимого внешнего предмета успокаивает нас, внушая мысль о том, что и мы являемся прочными существами. Это вторая ступень эго - “чувство”.

На третьей ступени эго вырабатывает стратегию трех видов, три импульса для взаимодействия со своими проекциями: безразличие, страсть и агрессивность. Эти импульсы направляются восприятием. Здесь восприятие представляет собой чувство само осознания: вы как бы обязаны официально сообщать в центр главного управления о том, что происходит в каждый данный момент. Тогда вы в состоянии манипулировать любой ситуацией, организуя ту или иную стратегию.
Однако мы не в состоянии дать эго надежную основу без интеллекта, без способности создавать понятия и названия. А теперь мы имеем необыкновенно богатую коллекцию явлений внутренней жизни. Поскольку их так много, мы начинаем разбивать их по категориям, раскладывать на отдельные полки, давать названия. Мы делаем это, так сказать, официально. Таким образом, “интеллект” или “мышление” представляют собой следующую 4 ступень эго. Но дальше и ее оказывается не вполне достаточно. Нам требуется активный и действенный механизм, чтобы координировать инстинктивные и интеллектуальные процессы эго. Это и есть последняя пятая ступень развития эго - “сознание”.

Сознание состоит из эмоций и часто нелепых мысленных стереотипов; все это взятое вместе формирует различные фантастические миры, которыми мы занимаем себя. Об этих фантастических мирах в писаниях упоминается, как о “шести обителях”. Эмоции - это как бы высшие проявления эго, генералы его армии; подсознательные мысли, грезы и другие размышления соединяют одно светило с другим. Таким образом, мысли образуют армию эго; они постоянно находятся в движении, постоянно чем-то заняты. Наши мысли являются невротическими в том смысле, что они хаотичны, все время меняют свое направление и набегают друг на друга. Мы непременно перескакиваем с одной мысли на другую - с духовных мыслей на сексуальное фантазирование, на мысли о деньгах, домашних делах и т. д. Все развитие пяти ступеней эго - неведение (форма), чувство - импульс, восприятие, мышление, сознание - это наша попытка оградить себя от истины нашей несубстациональности.

Практика медитации заключается в том, чтобы видеть, как призрачно это ограждение. Но мы не можем немедленно начать работу над самым основным неведением. Это было бы подобно попытке сразу обрушить стену. Если мы хотим ее снести, нам необходимо разобрать ее по кирпичику; мы начинаем с непосредственно доступного материала, с первой ступени. Иными словами, практика медитации начинается с работы над эмоциями и мыслями, в особенности с процесса мышления.

7.ПОГЛОЩЕННОСТЬ СОБОЙ

6 сфер эгодеятельности названы «обителями», в том смысле, что мы пребываем внутри отдельной версии реальности. Мы очарованы устойчивым, знакомым окружением, знакомыми желаниями и стремлениями так, чтобы нас охватило безграничное смятение из-за пустоты ума. Мы цепляемся за свои привычные стереотипы, потому что смятение растворяет в пустоте единственно знакомую для нас почву и разрушает способ занять себя. Мы боимся лишиться своей безопасности и своих развлечений, мы боимся выйти в открытое пространство, боимся вступить медитативное состояние ума. Перспектива состояния пробужденности оказывается слишком беспокойной, ибо мы не знаем, как держаться в этом состоянии; поэтому мы предпочитаем освобождению держаться в этом состоянии и возвращаемся обратно в свою тюрьму. Смятение и страдание становятся нашим заклятием, зачастую весьма безопасным и приятным.

Эти 6 сфер представляют, по преимуществу, эмоциональную настроенность по отношению к самому себе, к своему окружению, окрашенную и усиленную мысленными объяснениями, операциями рассудка. Как человеческие существа, за день мы можем пережить эмоции всех сфер - от гордости, свойственной сфере богов, до ненависти и паранойи сферы ада. Тем не менее, человеческая психология обычно оказывается прочно укоренившейся в одной сфере. Эта сфера представляет нам возможность особого рода заблуждения, дает способ занять и развлечь себя, чтобы не оказаться лицом к лицу с нашей фундаментальной неуверенностью, с глубочайшим страхом возможности понимания, что мы не существуем.

СФЕРА БОГОВ(1)
Неподвижность психики

Основное качество сферы богов - это неподвижность психики, всевозможные виды медитативной поглощенности, которая основана на эго, на подходе духовного материализма. В такой медитации медитирующий утверждает самого себя благодаря заострению внимания на каком-то объекте. Частный предмет медитации, каким бы глубоким он не казался, переживается в виде плотного образования, не обладающего прозрачностью. Эта практика медитации начинается с колоссального объема подготовки, так называемого «саморазвития». Действительно же цель такой практики не столько в том, чтобы создать некоторое прочное место пребывания, сколько в том, чтобы создать самоосознание концентрирующегося. Здесь налицо огромное самоосознание, и, безусловно, оно укрепляет уверенность в существовании медитирующего.
Если вы преуспели в такой практике, то действительно получаете весьма драматические результаты. Вы можете переживать необыкновенно яркие видения или звуки, приносящие вам вдохновение, видимость глубоких состояний, физическое и умственное блаженство. Можно пережить всевозможные и измененные состояния сознания или создавать их благодаря усилиям самоосознающего ума. Но все эти переживания поддельны; это как бы цветы из пластика, искусственные.

Мы могли бы утвердиться так же в какой-нибудь особой практике, например, повторении мантры или визуализации. Вы не вполне поглощены этой мантрой или визуализацией, но все же это вы создаете психические образы, вы повторяете мантру.
Такая практика, основанная на «мне», на том, что «я делаю это», опять таки представляет собой развитие самоосознания.
Сфера богов воспринимается благодаря грандиозной борьбе, она создается из страха и надежды. Боязнь неудачи и надежда на успех приносят новые и новые образы, доводя все это до наивысшего размаха. В данное мгновение вы полагаете, что вот-вот добьетесь своего, а в следующее - вы уже думаете, что вас ждет падение. Смена этих крайних состояний производит огромнейшее напряжение. Успех или удача невероятно важны для нас: «Мне конец, или «Это достижение доставило мне высочайшее наслаждение!»

[просто Соня]

8.ВЫХОД ИЗ ЭГО

1-й шаг - глупость

нам приходится проявить смирение и признать, что невзирая на нашу интеллектуальную утонченность, даже действительное состояние ума остается примитивным: мы остаемся на уровне детсада, мы не умеем считать до десяти. Итак, сидя и медитируя, мы признаем тот факт, что мы - глупцы. И это оказывается необыкновенно мощной и необходимой мерой. Мы начинаем как глупцы - мы сидим и медитируем.
Нам нужно иметь желание оставаться в полной мере заурядными людьми, а значит принимать себя такими как мы есть, не стараясь сделаться лучше, стать более великими, более чистыми, более духовными, более проницательными. Если мы сможем принять наши несовершенства такими, каковы они есть, принять их вполне обычным образом, - тогда мы сумеем использовать их как часть пути. Но если мы будем стараться избавиться от наших недостатков, - они станут врагами, препятствием на пути к этому нашему «улучшению себя». То же самое справедливо по отношению к дыханию: если мы сможем видеть его таким как оно есть, не стараясь использовать его для улучшения себя, тогда оно сделается частью пути, потому что мы более не пользуемся им как орудием своего личного честолюбия.

2-й шаг - простота

Практика медитации основана на том, чтобы отбросить борьбу хорошего против дурного. Отношение, которое вы вносите в духовность, должно быть естественным, обычным, лишенным честолюбия. Даже если вы строите хорошую карму, вы все-таки рассеиваете кармические семена в будущее. А задача в том, чтобы полностью выйти из сферы кармического процесса, превзойти как дурную, так и хорошую карму.

В духовной литературе есть много упоминаний о великой радости; но причина, по которой это состояние называется великой радостью, блаженством, экстазом, самадхи и т. д. заключается в том, что она превосходит надежду и страх, удовольствие и страдание. Слово радость употребляется здесь не в обычном смысле наслаждения, но как высочайшее и фундаментальное чувство свободы, чувство юмора, способность видеть иронический аспект хитростей эго, уловок дихотомии. Если мы способны видеть эго, так сказать, с заоблачной высоты, тогда мы способны увидеть его юмористические свойства. Поэтому то отношение, которое мы вносим в практику медитации должно быть очень простым; но не основываться на старании собрать больше удовольствия или избежать страдания. Медитация - это естественный процесс работы на материале страдания и удовольствия, которые являются составными частями нашего пути.

Вы не стараетесь воспользоваться техникой медитации - молитвой, мантрой, визуализациями, ритуалами, техническими приемами дыхания, чтобы получить удовольствие или укрепить свое существование. Вы не пытаетесь отделить себя от техники, а стараетесь стать этой техникой, так, чтобы появилось чувство отсутствия двойственности. Техника - это и есть способ подражания стилю отсутствия двойственности. Вначале вы пользуетесь техникой как своеобразной игрой, потому что все еще воображаете что медитируете. Но все виды техники, например, ощущение и дыхание - являются весьма земными и имеют склонность к укреплению личности. Правильное отношение к технике будет такое, которое не рассматривает технику как магию, не считает ее чудом или какого-то рода глубокой церемонией, а всего лишь видит в этом чрезвычайно простой процесс. Чем проще техника, тем меньше процесс отклонения, потому что вы не питаете себя всевозможными увлекательными и соблазнительными надеждами и страхами.

Вначале практика имеет дело только с основными неврозами ума, с путанными взаимоотношениями между вами и вашими проекциями, между вами и вашими мыслями. Когда человек способен видеть простоту техники без специального какого-либо отношения к ней, тогда он способен так же соприкоснуться со своим мыслительным стереотипом. Он начинает видеть в мыслях простые феномены; при этом не имеет значения, будут ли эти мысли о земных делах или о чем то другом. Мы не считаем, что они принадлежат к некоторой особой категории, не считаем их хорошими или дурными, высокими или низкими, чистыми или грязными, мы всего лишь видим их просто как мысли. Когда вы относитесь к мыслям с сильным предубеждением, вы на самом деле питаете их, потому что мыслям необходимо ваше внимание, что бы выжить. Как только вы начинаете обращать на них внимание и распределять по категориям, они становятся очень мощными, ибо вы питаете их энергией, вы не увидели в них простых явлений. Если мы стараемся их успокоить, это оказывается еще одним способом их питания. Таким образом, вначале медитация нe является попыткой добиться счастья; не является она и стремлением добиться душевного покоя или мира, хотя они могут оказаться ее побочными результатами. Не следует рассматривать медитацию как отдых от раздражения.

Фактически, начав практиковать медитацию, человек всегда обнаруживает, что у него появляются всевозможные проблемы. Все скрытые аспекты вашей личности выходят на поверхность по той простой причине, что вы впервые разрешаете себе увидеть состояние собственного ума каково оно есть, впервые не даете оценки своим мыслям.
Вы начинаете все сильнее и сильнее чувствовать себя простым, ощущать всю прелесть простоты. Впервые вы делаете вещи с полнотой. Вы просто дышите, или просто ходите, или выполняете какую-нибудь технику. Вы просто выполняете ее и работаете с ней без всякой сложности. Все осложнения становятся прозрачными, они не затвердевают. Итак, второй шаг в подходе к эго состоит в том, чтобы начать относиться к мыслям очень просто. Мы не беремся за них, чтобы их утихомирить, а всего лишь видим их качество прозрачности.

Ваши простые взаимоотношения с дыханием и мыслями продолжают развиваться, и все ситуации жизни становятся простыми взаимоотношениями. Это простые взаимоотношения с кухонной раковиной, простые взаимоотношения с квартирой, мебелью, вещами, простые взаимоотношения с отцом, матерью, мужем, женой, детьми, друзьями, сослуживцами. Конечно это не значит, что человек внезапно преображается в святого. Разумеется, знакомые раздражения все еще находятся здесь: но это простые раздражения, прозрачные раздражения, не затуманивающие сознание.

Возможно, мелкие домашние дела не покажутся вам важными и значительными, но выполнять их простым способом чрезвычайно ценно и полезно. Если человек сумеет воспринять простоту такой, какова она есть, тогда медитация станет работой, которая продолжается в течении 24-х часов. Мы ощущаем огромное пространство, потому что нам не нужно наблюдать за собой со значительным напряжением. Вы окажитесь скорее воспринимающими ситуацию. Конечно, вы еще будете наблюдать за этим процессом и комментировать его; но , когда вы сидите в состоянии медитации, вы просто сидите; вы не пользуетесь дыханием или какой-то иной техникой. Вы входите в тесное соприкосновение с чем-либо. В конце концов, вам более не нужен переводчик, не нужен наблюдатель. Вот тогда язык понят правильно.

3-й шаг - внимательность и осознание

Медитация - это работа с нашей торопливостью, с нашим беспокойством, с нашей постоянной суетой , постоянной занятостью делами. Медитация обеспечивает нас пространством или почвой, где это беспокойство могло бы функционировать, могло бы найти место, чтобы оставаться беспокойным, и могло бы несколько релаксироваться в своем беспокойстве. Если мы не вмешиваемся в это беспокойство, то оно становится частью пространства. Мы не подавляем желание снова и снова ловить свой хвост, не выступаем против него.

Практика медитации состоит не в том, чтобы породить гипнотическое состояние ума или создать ощущение полного спокойствия. Старание достичь полного спокойствия отражает психологию нищеты. Стремясь к состоянию спокойствия ума, мы оказываемся настороженными против беспокойства. Тогда на лицо постоянное параноидное чувство, постоянная ограниченность. Мы ощущаем потребность быть постоянно на страже против внезапных приступов страсти или агрессивности, которые могут захватить нас, заставить утратить самоконтроль. Этот процесс настороженности ограничивает диапазон ума, ибо ум в этом случае не воспринимает всего происходящего.
Вместо этого медитация должна отображать психику богатства, пользуясь всеми теми явлениями, которые возникают в состоянии ума. Таким образом мы обеспечиваем достаточный простор для беспокойства, что бы оно могло функционировать внутри этого пространства; и тогда энергия перестает быть беспокойной, потому что она способна на фундаментальное доверие к себе.

Медитация как бы дает голодной корове огромный луг, покрытый сочной травой. Некоторое время корова может вести себя беспокойно и на этом лугу, но на какой-то ступени беспокойство станет незначительным, ибо пространство окажется таким обширным, что корова наедается и погружается в сон.
Признание беспокойства, отождествление с ним требует внимательности, - в то время как для предоставления корове большого пространства требуется осознание. Итак, внимательность и осознание всегда дополняют друг друга.

Внимательность есть процесс непосредственно соприкосновения с отдельными ситуациями; это соприкосновение становится точным и определенным. Вы общаетесь, вступаете в связь с проблематичными или раздражающими ситуациями простым способом. Существует неведение, существует беспокойство, существует страсть, существует агрессивность. Они не нуждаются ни в похвале, ни в осуждении. Это обусловленные ситуации, но их можно видеть ясно и точно при помощи не обусловленной внимательности. Внимательность подобна микроскопу: она не является ни наступательным, ни оборонительным оружием по отношению к микроорганизмам, которые мы находим с его помощью. Функция микроскопа - всего лишь точно показать то, что взято для рассмотрения. Внимательность не нуждается в ссылках на прошлое и будущее; она полностью находится в настоящем моменте. В то же время именно деятельный ум вовлечен в двойственное восприятие; ибо вначале необходимо пользоваться этим видом различающего суждения.

Осознание - это умение увидеть открытия сделанные внимательностью. Нам не нужно отказываться от содержимого ума, не нужно и удерживать его. Точность внимательности можно оставить такой какова она есть, потому что у нее имеется собственное окружение, собственное пространство. Нам не нужно принимать решение отбросить ее или хранить как сокровище. Таким образом, сознание - это «узнавание», «вспоминание». Но это «вспоминание» не припоминание прошлого, а означает узнавание результата внимательности. Внимательность представляет собой некоторую почву; она как бы обеспечивает нас пространством для признания агрессивности, страсти и т. д. Внимательность как бы предлагает тему, условия или слова, а осознание - это грамматика, которая обозревает все данные и правильно располагает условия. Испытав точность внимания, мы могли бы задать себе вопрос: «Что же мне с этим делать? Что я могу сделать дальше?» И осознание успокаивает нас: на самом деле нам ничего не надо делать, мы можем оставить все на естественном месте. Это можно сравнить с обнаружением в лесу прекрасного цветка: надо ли срывать его и нести домой или оставить его в лесу? Осознание говорит нам: «Оставь его в лесу, т. к. там естественное место для роста этого растения.

Таким образом, осознание - это готовность не привязываться к открытиям внимательности, а внимательность - это всего лишь точность; все есть то, что есть.
Внимательность представляет собой авангард осознания. Мы мгновенно улавливаем ситуацию, а затем растворяем эту точность в осознании. Так что внимательность и осознание работают совместно для того, что бы установить приемлемость жизненных ситуаций - такими какие они есть. Нам нет необходимости считать жизнь заслуживающей бойкота; нет нужды и потворствовать ей. Жизненные ситуации есть пища осознания и внимательности; мы не можем медитировать без возбуждения или подавленности, которые возникают в жизни.

Сочетание внимательности и осознания поддерживает странствие по круговороту жизни; так что практика медитации и духовного развития зависит от нашего круговорота. С большой высоты, откуда нам все видно, мы могли бы сказать, что нет необходимости ни в колесе жизни, ни в нирване, что всякое странствие бесполезно, т. к. все придет к тому от чего начинало свой путь. Но поскольку мы находимся на земле, совершать путешествие чрезвычайно полезно, принимая жизнь, как жизнь.

4-й шаг - скука

Артерия - это подсознательная болтовня вашего ума, вскрытая при помощи медитации. С вашей стороны медитация будет жестом полного смирения - вы просто сидите и вскрываете свои мысли, просто встречать вдохи и выдохи; это всего лишь естественное дыхание, не какое-то особенное; вы просто сидите и вырабатываете наблюдательность по отношению к дыханию.
В такой медитации нет сосредоточенности на дыхании, т. к. сосредоточенность заключает в себе нечто желаемое, нечто такое, чего надо придерживаться, например, вы находитесь «здесь» и стараетесь сосредоточится на чем-либо происходящем «там», а не «здесь». Это будет практикой не сосредоточенности, а внимательности: мы видим то, что происходит «там», не развивая сосредоточенность, которая ориентирована на цель. Все, связанное с целью, представляет собой движение от данной ситуации. В практике внимательности цели нет, нет и движения; вы просто внимательны к тому, что происходит.

Здесь нет никаких обещаний - любви, света, всевозможных видений; нет ангелов, нет дьявола, ничего не происходит. Все чрезвычайно скучно. Иногда вы чувствуете себя глупо. Часто при этом задают вопрос: «Кто кого дурачит? Разве я достигаю чего-нибудь?» Нет, вы ничего не достигаете. Идти по этому пути - значит уйти от всего; не остается места для того, что бы присесть и отдохнуть. Сидите и чувствуете свое дыхание, находитесь вместе с ним. Затем вы начинаете понимать, что взявшись за практику, подлинное вскрытие артерии еще не произошло. Настоящее вскрытие произойдет, если вы почувствуете ее утомительность, настоящую скуку. Вам надоело сидеть и скучать. Даже ваш внутренний наблюдатель не симпатизирует вам; он начинает посмеиваться над вами. Скука важна, т. к. она направлена против подтверждений. Подтверждения развлекают, всегда принося что-то новое, фантастическое, всевозможные решения. Оставляя в стороне идею подтверждения, налицо скука.

Практикующий достигает правильного понимания скуки и вырабатывается утонченность до тех пор, пока скука не станет холодной, как горная река. Река течет и течет методически и обыкновенно; но ее вода прохладна и свежа. Горы никогда не устают быть горами. Благодаря их терпению мы начинаем и правильно понимать. Испытывать скуку, все время сидеть и сидеть - это хорошее чувство. Сидеть, сидеть, сидеть, не пытаясь искать выход из скуки, не искать развлечения. Продолжать вскрытие артерий, пока скука не станет чрезвычайно мощной. Нам нужно упорно работать над ней. Если мы собираемся спастись от духовного материализма, введение в действие скуки и повторяемости оказывается очень важным. Без этого у нас нет никакой надежды, в самом деле никакой !
Европейцу или американцу не передается как следует это провозвестие скуки. Вместо этого понимание скуки превращается у него в воинствующее восхищение неподвижностью или в эстетическое любование простотой. Всем этим подменяют скуку и не видят ее подлинной сути. Она кажется необычной, но в действительности все было задумано не так.
Учение стремится вызвать скуку, что является необходимым аспектом узкого пути дисциплины; но вместо этого практика превращает археологическое и социологическое обозрение интересных вещей, в нечто такое, о чем вы можете рассказать друзьям: «Я провел в монастыре несколько лет; я наблюдал, как осень превращается в зиму; я занимался практикой медитации, все это было таким прекрасным, Я научился сидеть, даже ходить и есть. Это было восхитительное переживание, и мне совсем не было скучно». И вы предлагаете друзьям так же съездить туда и позабавится, собирая все новые подтверждения своей значимости.

Никаких интеллектуальных рассуждений, никакого философствования. Просто сидеть и заниматься практикой. Такова стратегия в развитии духовности без подтверждений.
Вот почему мы работаем с дыханием в качестве практики медитации. Простая близость к дыханию весьма монотонна и непривлекательна - мы не обнаруживаем, что у нас открывается третий глаз, не чувствуем, что у нас открываются чакры. Эта практика подобна статуе Будды, сидящего в пустыне. Здесь ничего не происходит, абсолютно ничего.
И когда мы это понимаем, мы начинаем странным образом сознавать, что происходит нечто величественное. Нет места легкомыслию, нет места поспешности. Мы просто дышим и находимся здесь. В этом есть нечто удовлетворяющее и полезное - а если бы мы хорошо и с удовольствием поели - в противоположность такой еде, когда мы “стараемся” получить удовольствие. Такой подход к понятию здравого смысла крайне бесхитростен.
По мере того, как вырабатывается подход Будды к практике медитации, он понял, что подобные трюки представляют собой только невротическую аффектацию. Он решил искать то, что просто, что действительно находится здесь же, раскрыть взаимоотношения между умом и телом, раскрыть взаимоотношения с подстилкой из травы, на которой он сидел, и с деревом бодхи над головой. Он всматривался в свои взаимоотношения со всем окружающим миром очень просто и прямо. Кто-то спросил Будду на заре его просветления: “Каковы твои доказательства? Как нам узнать, что ты просветленный?” Он коснулся рукой земли: “Эта твердая земля - мой свидетель. Эта плотная земля мой свидетель, эта самая земля - мой свидетель”.

Здоровое, точное и определенное, свободного от какого бы то ни было легкомыслия, - но опирающееся на то, что есть, - таково состояние пробужденности.
Дыхание есть объект медитации, но то окружение в котором происходит дыхание, так же является частью медитации.
Нам нужно постигнуть, что в пространстве существует материя, что материя не предъявляет никаких требований к пространству, а пространство не предъявляет никаких требований материи. Это взаимно открытая ситуация. Все основано на сострадании и открытости. Состраданию не свойственна особая эмоциональность в том смысле, что вы должны чувствовать себя плохо, когда кто-то страдает, что вы находитесь в лучшем сравнительно с другими положении и потому обязаны им помогать. Сострадание есть такая полнейшая открытость, когда у вас нет чувства территории. И это идет настолько далеко, что Будда вряд ли обладал индивидуальностью. Он был всего лишь песчинкой в огромной пустыне, и благодаря своей незначительности он стал “мировым просветленным”, ибо в этом состоянии не никакой битвы. Дхарма, которой он учил, была бесстрастной, лишенной агрессивности. А страсть полна желаний, она рвется на чужую территорию.
Поэтому, наша медитация оказывается практикой бесстрастия, отсутствия агрессивности. Она имеет дело с духом обладания, который заявляет: “Вот мой духовный путь, и я не хочу вашего вмешательства”. Но духовность - это ситуация с широким полем зрения; там вы можете свободно приходить и уходить, ибо ваши отношения с миром открыты. Это абсолютное ненасилие.