Вот еще интересно
- "Что такое дзен?»
Сон Са Ним поднял дзен-палку над его головой и сказал: «Понимаете?»
— Я не знаю.
— Этот ум «не знаю» и есть вы. Дзэн — это понимание самого себя.
Имена и формы созданы вашим мышлением. Если вы не думаете и не привязаны к имени и форме, тогда вся субстанция едина. Ваш ум «не знаю» обрезает всякое мышление. Это ваша субстанция. Субстанция этой дзен-палки и ваша собственная субстанция одна и та же. Вы есть эта палка; эта палка есть вы.
еще
Какой длины бамбуковая палка дзен-мастера?
Если она подпирает небеса, но может уместиться в ладони ребенка
Эзотерический форум
Буддизм и дзен - Сэндзаки
Модератор: просто Соня
-
просто Соня
- Сообщения: 8883
- Зарегистрирован: 09 апр 2011, 20:33
- Откуда: Москва
Re: Буддизм и дзен - Сэндзаки
31 июл 2017, 10:00
48. Немного мыслей, немного борьбы
«В Дзен-медитации достигаешь такой точки, где исчезает мысль, или, напротив, исчезает наблюдатель, хотя процесс мышления продолжается? Что вы можете сказать по этому поводу?»
Следуя изменению в правилах и в целях облегчения работы форума, ряд постов заменяется ссылками на другие
ресурсы, где они доступны для чтения.
http://forum.arimoya.info/threads/Буддизм-и-дзен-Сэндзаки.1854/page-2
http://forum.4oru.org/viewtopic.php?t=4 ... c&start=30
«В Дзен-медитации достигаешь такой точки, где исчезает мысль, или, напротив, исчезает наблюдатель, хотя процесс мышления продолжается? Что вы можете сказать по этому поводу?»
Следуя изменению в правилах и в целях облегчения работы форума, ряд постов заменяется ссылками на другие
ресурсы, где они доступны для чтения.
http://forum.arimoya.info/threads/Буддизм-и-дзен-Сэндзаки.1854/page-2
http://forum.4oru.org/viewtopic.php?t=4 ... c&start=30
Последний раз редактировалось просто Соня 14 ноя 2017, 09:15, всего редактировалось 1 раз.
Не важно, что написано. Важно, как понято.
-
просто Соня
- Сообщения: 8883
- Зарегистрирован: 09 апр 2011, 20:33
- Откуда: Москва
Re: Буддизм и дзен - Сэндзаки
22 сен 2017, 03:00
Вы должны понять, что такое подлинное сидение в Дзен. Истинное сидение в Дзен означает стать ясным.
51. Самадхи и сатори
Следуя изменению в правилах и в целях облегчения работы форума, ряд постов заменяется ссылками на другие
ресурсы, где они доступны для чтения.
http://forum.arimoya.info/threads/Буддизм-и-дзен-Сэндзаки.1854/page-2
http://forum.4oru.org/viewtopic.php?t=4 ... c&start=40
51. Самадхи и сатори
Следуя изменению в правилах и в целях облегчения работы форума, ряд постов заменяется ссылками на другие
ресурсы, где они доступны для чтения.
http://forum.arimoya.info/threads/Буддизм-и-дзен-Сэндзаки.1854/page-2
http://forum.4oru.org/viewtopic.php?t=4 ... c&start=40
Последний раз редактировалось просто Соня 14 ноя 2017, 09:15, всего редактировалось 1 раз.
Не важно, что написано. Важно, как понято.
-
просто Соня
- Сообщения: 8883
- Зарегистрирован: 09 апр 2011, 20:33
- Откуда: Москва
Re: Буддизм и дзен - Сэндзаки
24 окт 2017, 15:14
61. Это
теперь моему большому «Я» приходится поддерживать меня, постоянно прорываясь через малое «я». Здесь нет учителя.
Следуя изменению в правилах и в целях облегчения работы форума, ряд постов заменяется ссылками на другие
ресурсы, где они доступны для чтения.
http://forum.arimoya.info/threads/Буддизм-и-дзен-Сэндзаки.1854/page-2
http://forum.4oru.org/viewtopic.php?t=4 ... c&start=40
теперь моему большому «Я» приходится поддерживать меня, постоянно прорываясь через малое «я». Здесь нет учителя.
Следуя изменению в правилах и в целях облегчения работы форума, ряд постов заменяется ссылками на другие
ресурсы, где они доступны для чтения.
http://forum.arimoya.info/threads/Буддизм-и-дзен-Сэндзаки.1854/page-2
http://forum.4oru.org/viewtopic.php?t=4 ... c&start=40
Не важно, что написано. Важно, как понято.
-
просто Соня
- Сообщения: 8883
- Зарегистрирован: 09 апр 2011, 20:33
- Откуда: Москва
Re: Буддизм и дзен - Сэндзаки
06 дек 2017, 08:41
69. Настоящий путь
Ум Дзен — это ум ребёнка. У детей нет ни прошлого, ни будущего, они всегда живут в истине, которая просто как это.
„Некто читает мантру, и есть лишь мантра. Что бы он ни делал, что бы ни видел, есть только мантра“.
„Что же тогда ясный ум?“
„Ясный ум подобен зеркалу. Красное возникает, и зеркало красное. Белое возникает, и зеркало белое. Единый ум — это пустой ум. Ясный ум — это большой ум, который есть бесконечное время и бесконечное пространство“.
...Совсем иное дело, когда кто-нибудь читает мантру. Это единый ум. Он неподвижен совершенно. Нет ни внутреннего, ни внешнего, одна пустота. Появляется грабитель: „Давай деньги!“ Но человек не пугается. Только ОМ МАНИ ПАДМЭ ХУМ, ОМ МАНИ ПАДМЭ ХУМ.
„Давай деньги, или я убью тебя!“ Но человека ничто не трогает. Не существует ни жизни, ни смерти, поэтому он не боится.
Затем, ясный ум. Это ум человека, всегда сохраняющего ум бодхисаттвы. Грабитель требует: „Давай деньги!“ Человек спокойно спрашивает: „Сколько тебе надо?“ „Давай все!“ „О’кей“ — и он отдаёт грабителю все свои деньги. Он не боится. Но его ум очень опечален. Человек говорит грабителю: „Зачем ты так поступаешь? Сейчас тебе хорошо, но в будущем тебя ждут страдания“. Грабитель смотрит на него и видит, что человек не боится и на его лице отражается лишь материнское сострадание.
71. «Как узнать зоркого Дзен Мастера?»
«Сразу возможно и не узнать. Но если вы довольно долго практикуете Дзен и слушаете многих Дзен Мастеров, то поймёте, что есть истинное учение, а что нет. Никто не может пробовать вместо вас. Вы должны все проделать сами».
«Будда сказал: „Все существа уже просветлены“. Прославленный учитель сказал: „Без мышления, „просто как это“ — и есть Будда“. Без мышления — это ясный ум. Поэтому, если вам удается удерживать ясный ум, любое ваше действие — „просто как это“. Уверять, что постигаешь больше просветления, еще больше, еще больше — это мышление. Мышление — это желание. Желание — это страдание. Поэтому, Дзен Мастер Нам Чань, сказал: „Повседневный ум — это путь“».
72. Изначальный звук. Изначальное тело.
- Должен также признаться, что моё маленькое «я» терпеть не может метод коанов. Все духовные методы: йога, пение, мантра, дыхание и т. д. — да, но коаны — единственное, что моему маленькому «я» действительно не нравится.
Отвечаю на ваш вопрос о звуке: это изначальный звук. Если вы будете очень спокойны, то услышите изначальный звук; но если «привяжетесь» к этому звуку, он станет очень громким, что плохо. Удерживайте лишь «что есть я?», тогда звук тоже станет «что есть я?». То есть звук станет не-звуком, а не-звук — звуком. И вы поймёте своё истинное «Я». Это ваше подлинное «Я».
Ваше истинное «Я» не имеет ни внутреннего, ни внешнего.
Звук — это чистый ум; чистый ум — это звук.
Звук и слух не разделены. Есть только звук.
Я вас спрашиваю: есть ли у вас сейчас тело: оно существует, или же это пустота?
В Сутре Сердца сказано: «Форма — это пустота, пустота — это форма». Если вы привязаны к имени и форме, тогда все вещи появляются и исчезают. Но если вы откажетесь от всякого мышления, тогда все вещи не появляются и не исчезают.
Когда вы не создаёте малое «я» и непривязаны к методу коанов, мышление возвращается к вашему истинному «Я», и ваш ум становится чистым. Ум подобен грифельной доске. Вы создаёте на ней рисунки малого «я». Когда вы стираете рисунки с доски, всё исчезает. И потому вы должны рисовать только Бодхисаттву. Бодхисаттва — это отсутствие желаний для себя; только для всех людей. Поэтому я повторяю вам: ОСТАВЬТЕ ЭТО. ОСТАВЬТЕ ЭТО. ОСТАВЬТЕ ЭТО. ОСТАВЬТЕ ВСЕ ЭТО.
Вот вам стихотворение:
Тело формы и тело мышления —
Откуда они пришли?
До мышления нет ни формы, ни имени,
Только бесконечное время и бесконечное пространство.
«Если хочешь понять всех Будд прошлого, настоящего и будущего, надо постичь, что вся вселенная создана одним лишь умом».
«Вся вселенная — Одно. Я — Будда!»
«Всегда удерживай такой ум, который „не-знает“ и вскоре ты достигнешь просветления».
79. Все вещи ваши учителя
- за последние два года я все больше выбираюсь из пустоты, всё больше и больше вижу, что я — это мир, а мир — это я. Как думаю я, таков и мир. Как я действую, такой мир и создаю вокруг себя.
Когда понимание отвергнуто, приходит новое понимание того, что понимать нечего. Но даже и это необходимо отринуть. Как тогда объяснить тому, кто жаждет истины, Бога, освобождения от боли, что всего лишь требуется прекратить всякие поиски.
В письме вы сказали, что «создаёте мир вокруг себя», и что «каждый сам творит свой рай и ад». Произносить слова очень просто. Дзен означает: не делать этого. Тогда ничего нет. Лишь истинная пустота. Истинная пустота — это отсутствие любых барьеров. Зачем вы создаёте «мир», «меня», других людей и т. п.? Прежде всего, вам необходимо понять своё истинное «Я». Тогда вы поймете и ум других людей. Прежде всего, вам необходимо освободиться от всех своих мнений, ваших знаний, от озабоченности собственной ситуацией и от всех ваших объяснений. Тогда не останется ничего. Только так вы поймёте ум других. Ваш ум уподобится чистому зеркалу. Красное приходит и зеркало становится красным, белое приходит и оно — белое. Когда ваш ум ясен, он — отражение ума других людей. Тогда-то и появляется возможность учить других людей и упорядочить их ум.
Ведь всё во Вселенной — ваши друзья и учителя. Поэтому надо убить своё «я». Только тогда обретёте свободу и у вас не останется барьеров. Именно так следует искать свой истинный путь. А найдя истинный путь, вы сможете легко идти этим путем и следить за тем, куда ступаете. Не привязывайтесь к тому, что встречается по обочинам дороги. Просто идите прямо.
Будда сказал: «Если чист один ум, то вся Вселенная чиста». Если ум преодолеет всякое мышление и обретет чистоту, ваше место, где бы вы ни находились, всегда будет чистым. Не горюйте о людях. Если ваша собственная практика усердна, все последуют за вами. Ваше понимание — это привязанность к вашему уму. ОТБРОСЬТЕ ВАШЕ «Я»!
Вам нужно понять, что такое сидение в Дзен. Что же такое сидение? Сидеть — значит отбросить всякое мышление и удерживать неподвижный ум. Что такое Дзен? Дзен значит стать ясным. Тогда вы сможете заниматься хождением, стоянием, сидением, сном, разговором, молчанием — и всё это станет вашей практикой. Всегда удерживать ясный ум, всегда возвращаться к своему истинному «Я». И нет тогда ни глаз, ни ушей, ни носа, ни языка, ни тела, ни ума, ни цвета, ни вкуса, ни звука, ни обоняния, ни осознания, ни объекта мысли. Только в таком случае вы уразумеете «не-достижение там, где нечего достигать». Надо всего лишь отсечь ум, отсечь «привязанность» к «я хочу просветления». Но стоит отбросить мышление и вернуться к уму новичка, как вы достигните просветления. Когда удерживаете действительно пустой ум, любое место, где вы находитесь, есть нирвана, поэтому очень старательно держите рот на замке и учитесь у синего неба, белых облаков, у тихих гор и шумных городов. Всё — «просто подобно этому». Вот кто настоящий великий учитель. Надеюсь, вы сначала убьёте своё сильное «я», обретете вечно ясный ум, а затем уж спасёте всех людей от страдания.
Четверть доллара — это 25 центов.
- Почему практика требует усилий, если мы приходим, в конце концов, к состоянию, где нет усилий? В моей практике за последние десять-двенадцать месяцев никакой (или мало) разницы между сидением и не-сидением — только ясность. Усилие ведёт к направленности, которая в начальной стадии противоположна тому, что испытываешь в состоянии без-усилий. Почему бы не начать без усилий и просто быть внимательным, как в методе Хинаяны «випассана» или как у Кришнамурти? Зачем тратить от трех до пяти лет, уходя прочь от состояния без-усилий лишь для того, чтобы все равно к нему вернуться?
За последние четыре года я неоднократно испытал состояния более высокие, чем ясность; состояние, где «я» (ум и тело) исчезает, и есть только мир, воспринимаемый без всяких различения — нет пространства, нет времени, просто это. Именно такое состояние вы называете «ясный ум»?
Если сидение у меня идёт хорошо, тогда состояние единства, состояние «как это», возникает через несколько дней. Если сидение идёт плохо, такое состояние часто не приходит вовсе. Однако, сейчас, мне сдается, нет никакой разницы между хорошим сидением и плохим сидением, между ясностью и беспокойным умом.
Вы спросили меня, «что я понимаю?» Я понимаю, что нечего понимать. Нечего делать и нечего практиковать, только держать ясный ум.
Поэтому, моё учение кристаллизовалось так: убеждать людей не заботиться о бесконечных различных практиках, а заниматься сидением в Дзен. Метод неважен. Просто сидеть, медитировать на коане, считать дыхание. Тогда реальное «Я» функционирует без мышления и без разговоров, тогда, неожиданно, Бог или Будда приходят, как это. Такова реальность.
Не заинтересован я и в достижении просветления. Просветление — только слово. Или я уже имею просветление, или оно придет само, по мере того, как я занимаюсь практикой. Какая разница?
Чего вы хотите? Один человек прилагает большие усилия, а другой человек вовсе не тратит усилий — пусть так, не горюйте. Вам следует заботиться только о вашей собственной работе. Сначала закончите свою великую работу и вы всё поймёте. Сидеть, ходить, говорить, есть, смеяться — всё это Дзен. Вам следует понять Дзен.
Сидение в Дзен важно. Но настоящее «сидение» не зависит от того, сидит или нет тело. Нам Ак поднял черепицу и полировал её.
Вы пишите, что я называю просветлением чистый ум. Что такое чистый ум? Чистый ум — это только название. Просветление — тоже название. Если вы скажете «чистый ум», это уже не чистый ум. Если вы скажете «просветление», это уже не просветление. Красное есть красное; белое есть белое. Только как это. Это — чистый ум, это — просветление или вообще ничто. Не привязывайтесь к чистому уму или просветлению. Не привязывайтесь к словам Дзен. Нужно быть очень осторожным. Дзен Мастера используют свой язык, чтобы ставить ловушки ученикам. Понимание — это еще мышление. Постижение — это «до-мышления». Если вы откроете рот, вы ошибетесь.
Третий Патриарх сказал:
Великий путь не труден,
для тех, кто не различает.
Отбросьте свои нравится, не нравится, и всё станет ясно.
В следующий раз выйдите на улицу и спросите у дерева, что такое истинный путь. Дерево научит вас.
Ум Дзен — это ум ребёнка. У детей нет ни прошлого, ни будущего, они всегда живут в истине, которая просто как это.
„Некто читает мантру, и есть лишь мантра. Что бы он ни делал, что бы ни видел, есть только мантра“.
„Что же тогда ясный ум?“
„Ясный ум подобен зеркалу. Красное возникает, и зеркало красное. Белое возникает, и зеркало белое. Единый ум — это пустой ум. Ясный ум — это большой ум, который есть бесконечное время и бесконечное пространство“.
...Совсем иное дело, когда кто-нибудь читает мантру. Это единый ум. Он неподвижен совершенно. Нет ни внутреннего, ни внешнего, одна пустота. Появляется грабитель: „Давай деньги!“ Но человек не пугается. Только ОМ МАНИ ПАДМЭ ХУМ, ОМ МАНИ ПАДМЭ ХУМ.
„Давай деньги, или я убью тебя!“ Но человека ничто не трогает. Не существует ни жизни, ни смерти, поэтому он не боится.
Затем, ясный ум. Это ум человека, всегда сохраняющего ум бодхисаттвы. Грабитель требует: „Давай деньги!“ Человек спокойно спрашивает: „Сколько тебе надо?“ „Давай все!“ „О’кей“ — и он отдаёт грабителю все свои деньги. Он не боится. Но его ум очень опечален. Человек говорит грабителю: „Зачем ты так поступаешь? Сейчас тебе хорошо, но в будущем тебя ждут страдания“. Грабитель смотрит на него и видит, что человек не боится и на его лице отражается лишь материнское сострадание.
71. «Как узнать зоркого Дзен Мастера?»
«Сразу возможно и не узнать. Но если вы довольно долго практикуете Дзен и слушаете многих Дзен Мастеров, то поймёте, что есть истинное учение, а что нет. Никто не может пробовать вместо вас. Вы должны все проделать сами».
«Будда сказал: „Все существа уже просветлены“. Прославленный учитель сказал: „Без мышления, „просто как это“ — и есть Будда“. Без мышления — это ясный ум. Поэтому, если вам удается удерживать ясный ум, любое ваше действие — „просто как это“. Уверять, что постигаешь больше просветления, еще больше, еще больше — это мышление. Мышление — это желание. Желание — это страдание. Поэтому, Дзен Мастер Нам Чань, сказал: „Повседневный ум — это путь“».
72. Изначальный звук. Изначальное тело.
- Должен также признаться, что моё маленькое «я» терпеть не может метод коанов. Все духовные методы: йога, пение, мантра, дыхание и т. д. — да, но коаны — единственное, что моему маленькому «я» действительно не нравится.
Отвечаю на ваш вопрос о звуке: это изначальный звук. Если вы будете очень спокойны, то услышите изначальный звук; но если «привяжетесь» к этому звуку, он станет очень громким, что плохо. Удерживайте лишь «что есть я?», тогда звук тоже станет «что есть я?». То есть звук станет не-звуком, а не-звук — звуком. И вы поймёте своё истинное «Я». Это ваше подлинное «Я».
Ваше истинное «Я» не имеет ни внутреннего, ни внешнего.
Звук — это чистый ум; чистый ум — это звук.
Звук и слух не разделены. Есть только звук.
Я вас спрашиваю: есть ли у вас сейчас тело: оно существует, или же это пустота?
В Сутре Сердца сказано: «Форма — это пустота, пустота — это форма». Если вы привязаны к имени и форме, тогда все вещи появляются и исчезают. Но если вы откажетесь от всякого мышления, тогда все вещи не появляются и не исчезают.
Когда вы не создаёте малое «я» и непривязаны к методу коанов, мышление возвращается к вашему истинному «Я», и ваш ум становится чистым. Ум подобен грифельной доске. Вы создаёте на ней рисунки малого «я». Когда вы стираете рисунки с доски, всё исчезает. И потому вы должны рисовать только Бодхисаттву. Бодхисаттва — это отсутствие желаний для себя; только для всех людей. Поэтому я повторяю вам: ОСТАВЬТЕ ЭТО. ОСТАВЬТЕ ЭТО. ОСТАВЬТЕ ЭТО. ОСТАВЬТЕ ВСЕ ЭТО.
Вот вам стихотворение:
Тело формы и тело мышления —
Откуда они пришли?
До мышления нет ни формы, ни имени,
Только бесконечное время и бесконечное пространство.
«Если хочешь понять всех Будд прошлого, настоящего и будущего, надо постичь, что вся вселенная создана одним лишь умом».
«Вся вселенная — Одно. Я — Будда!»
«Всегда удерживай такой ум, который „не-знает“ и вскоре ты достигнешь просветления».
79. Все вещи ваши учителя
- за последние два года я все больше выбираюсь из пустоты, всё больше и больше вижу, что я — это мир, а мир — это я. Как думаю я, таков и мир. Как я действую, такой мир и создаю вокруг себя.
Когда понимание отвергнуто, приходит новое понимание того, что понимать нечего. Но даже и это необходимо отринуть. Как тогда объяснить тому, кто жаждет истины, Бога, освобождения от боли, что всего лишь требуется прекратить всякие поиски.
В письме вы сказали, что «создаёте мир вокруг себя», и что «каждый сам творит свой рай и ад». Произносить слова очень просто. Дзен означает: не делать этого. Тогда ничего нет. Лишь истинная пустота. Истинная пустота — это отсутствие любых барьеров. Зачем вы создаёте «мир», «меня», других людей и т. п.? Прежде всего, вам необходимо понять своё истинное «Я». Тогда вы поймете и ум других людей. Прежде всего, вам необходимо освободиться от всех своих мнений, ваших знаний, от озабоченности собственной ситуацией и от всех ваших объяснений. Тогда не останется ничего. Только так вы поймёте ум других. Ваш ум уподобится чистому зеркалу. Красное приходит и зеркало становится красным, белое приходит и оно — белое. Когда ваш ум ясен, он — отражение ума других людей. Тогда-то и появляется возможность учить других людей и упорядочить их ум.
Ведь всё во Вселенной — ваши друзья и учителя. Поэтому надо убить своё «я». Только тогда обретёте свободу и у вас не останется барьеров. Именно так следует искать свой истинный путь. А найдя истинный путь, вы сможете легко идти этим путем и следить за тем, куда ступаете. Не привязывайтесь к тому, что встречается по обочинам дороги. Просто идите прямо.
Будда сказал: «Если чист один ум, то вся Вселенная чиста». Если ум преодолеет всякое мышление и обретет чистоту, ваше место, где бы вы ни находились, всегда будет чистым. Не горюйте о людях. Если ваша собственная практика усердна, все последуют за вами. Ваше понимание — это привязанность к вашему уму. ОТБРОСЬТЕ ВАШЕ «Я»!
Вам нужно понять, что такое сидение в Дзен. Что же такое сидение? Сидеть — значит отбросить всякое мышление и удерживать неподвижный ум. Что такое Дзен? Дзен значит стать ясным. Тогда вы сможете заниматься хождением, стоянием, сидением, сном, разговором, молчанием — и всё это станет вашей практикой. Всегда удерживать ясный ум, всегда возвращаться к своему истинному «Я». И нет тогда ни глаз, ни ушей, ни носа, ни языка, ни тела, ни ума, ни цвета, ни вкуса, ни звука, ни обоняния, ни осознания, ни объекта мысли. Только в таком случае вы уразумеете «не-достижение там, где нечего достигать». Надо всего лишь отсечь ум, отсечь «привязанность» к «я хочу просветления». Но стоит отбросить мышление и вернуться к уму новичка, как вы достигните просветления. Когда удерживаете действительно пустой ум, любое место, где вы находитесь, есть нирвана, поэтому очень старательно держите рот на замке и учитесь у синего неба, белых облаков, у тихих гор и шумных городов. Всё — «просто подобно этому». Вот кто настоящий великий учитель. Надеюсь, вы сначала убьёте своё сильное «я», обретете вечно ясный ум, а затем уж спасёте всех людей от страдания.
Четверть доллара — это 25 центов.
- Почему практика требует усилий, если мы приходим, в конце концов, к состоянию, где нет усилий? В моей практике за последние десять-двенадцать месяцев никакой (или мало) разницы между сидением и не-сидением — только ясность. Усилие ведёт к направленности, которая в начальной стадии противоположна тому, что испытываешь в состоянии без-усилий. Почему бы не начать без усилий и просто быть внимательным, как в методе Хинаяны «випассана» или как у Кришнамурти? Зачем тратить от трех до пяти лет, уходя прочь от состояния без-усилий лишь для того, чтобы все равно к нему вернуться?
За последние четыре года я неоднократно испытал состояния более высокие, чем ясность; состояние, где «я» (ум и тело) исчезает, и есть только мир, воспринимаемый без всяких различения — нет пространства, нет времени, просто это. Именно такое состояние вы называете «ясный ум»?
Если сидение у меня идёт хорошо, тогда состояние единства, состояние «как это», возникает через несколько дней. Если сидение идёт плохо, такое состояние часто не приходит вовсе. Однако, сейчас, мне сдается, нет никакой разницы между хорошим сидением и плохим сидением, между ясностью и беспокойным умом.
Вы спросили меня, «что я понимаю?» Я понимаю, что нечего понимать. Нечего делать и нечего практиковать, только держать ясный ум.
Поэтому, моё учение кристаллизовалось так: убеждать людей не заботиться о бесконечных различных практиках, а заниматься сидением в Дзен. Метод неважен. Просто сидеть, медитировать на коане, считать дыхание. Тогда реальное «Я» функционирует без мышления и без разговоров, тогда, неожиданно, Бог или Будда приходят, как это. Такова реальность.
Не заинтересован я и в достижении просветления. Просветление — только слово. Или я уже имею просветление, или оно придет само, по мере того, как я занимаюсь практикой. Какая разница?
Чего вы хотите? Один человек прилагает большие усилия, а другой человек вовсе не тратит усилий — пусть так, не горюйте. Вам следует заботиться только о вашей собственной работе. Сначала закончите свою великую работу и вы всё поймёте. Сидеть, ходить, говорить, есть, смеяться — всё это Дзен. Вам следует понять Дзен.
Сидение в Дзен важно. Но настоящее «сидение» не зависит от того, сидит или нет тело. Нам Ак поднял черепицу и полировал её.
Вы пишите, что я называю просветлением чистый ум. Что такое чистый ум? Чистый ум — это только название. Просветление — тоже название. Если вы скажете «чистый ум», это уже не чистый ум. Если вы скажете «просветление», это уже не просветление. Красное есть красное; белое есть белое. Только как это. Это — чистый ум, это — просветление или вообще ничто. Не привязывайтесь к чистому уму или просветлению. Не привязывайтесь к словам Дзен. Нужно быть очень осторожным. Дзен Мастера используют свой язык, чтобы ставить ловушки ученикам. Понимание — это еще мышление. Постижение — это «до-мышления». Если вы откроете рот, вы ошибетесь.
Третий Патриарх сказал:
Великий путь не труден,
для тех, кто не различает.
Отбросьте свои нравится, не нравится, и всё станет ясно.
В следующий раз выйдите на улицу и спросите у дерева, что такое истинный путь. Дерево научит вас.
Не важно, что написано. Важно, как понято.
- Golden OM
- Сообщения: 3462
- Зарегистрирован: 18 дек 2014, 10:39
Re: Буддизм и дзен - Сэндзаки
06 дек 2017, 08:53
Что такое дзен?»
Сон Са Ним поднял дзен-палку над его головой и ....»
И тот от страха увиденной палки(палка была размером с Бревном
) над головой сразу забыл свои мысли искуcство Дзен-палки
)Эти Дзен-щики удивительный народ
-
просто Соня
- Сообщения: 8883
- Зарегистрирован: 09 апр 2011, 20:33
- Откуда: Москва
Re: Буддизм и дзен - Сэндзаки
03 янв 2018, 19:05
81. Какая звезда твоя?
Манг Гонг сказал ему: «Будда достиг просветления, увидев утреннюю звезду на восточном небе. Но звёзд много. Какая же звезда твоя?»
Чунг Ганг упал на четвереньки и начал ощупывать пол.
Манг Гонг сказал: «Да, ты действительно стал Буддой».
Один прославленный учитель сказал: «Сидение, лежание, разговор, молчание, движение — всё это должно стать единым умом». Отсутствие ума — действительно пустой ум. Действительно пустой ум существует «только как это». Где же тогда основная практика и не основная практика? Когда вы сидите, только сидите; когда разговариваете, только разговаривайте; когда работаете, только работайте. Всё — ваша основная практика. Иногда возникают желания. Это ни хорошо, ни плохо. Просто удерживайте ясный ум.
Мышление — это хорошо. Ум, размахивающий топором — тоже мышление. Однако, вы и мышление считайте своей практикой. Надеюсь, вы найдёте основную практику во всём, и все ваши действия окажутся действиями одного ума.
Я не был никогда рождён.
Я никогда не умру.
Я рождаюсь прямо сейчас
Прямо сейчас я умираю.
0=∞
Прямо сейчас я рождаюсь,
Прямо сейчас я умираю.
Но я никогда не был рождён,
Я никогда не умру.
Ни пространства, ни времени,
Ни преград;
Летишь в облаках абсолютно свободно.
Как это чудесно!
Лунный свет через окно
Падает на пол.
88
Один прославленный учитель сказал: «Чтобы вылечить болезнь ошибочных взглядов, надобно давать людям миражное лекарство. Когда болезнь излечена, следует взять обратно и миражное лекарство».
94
„Когда изначальное и материя сливаются вместе, они становятся светом. Свет становится пустотой, и это полная пустота. Когда все явления исчезают и возвращаются к источнику, тогда природа и форма обретают ясность. Изначальное — это изначальное; материя — это материя. Только как это: таков истинный Будда“. При этих словах, Анг Сан просветлел.
100
...Наконец, настал сотый день. Соен-са пел и бил в моктак. Вдруг его тело исчезло и он оказался в бесконечном пространстве. Издалека слышались удары моктака и звук собственного голоса. Некоторое время Соен-са оставался в таком состоянии. Вернувшись в свое тело, он понял: скалы, река, всё что он видел и слышал — его истинное «Я». Все вещи такие, какие они есть. Истина «просто как это».
***
5 января 1949 года Соен-са получил от Ко Бонга трансмиссию Дхармы, став, таким образом, Семьдесят Восьмым Патриархом по этой линии передачи. И это была единственная трансмиссия, данная Ко Бонгом.
После церемонии Ко Бонг сказал: «В течение следующих трёх лет храните молчание. Вы свободный человек. Встретимся снова через пятьсот лет».
Соен-са стал Дзен Мастером, ему исполнилось двадцать два года.
Не важно, что написано. Важно, как понято.
-
просто Соня
- Сообщения: 8883
- Зарегистрирован: 09 апр 2011, 20:33
- Откуда: Москва
Re: Буддизм и дзен - Сэндзаки
23 апр 2019, 20:23
Лучшие притчи дзэн: обычные истории о людях необычайных - Маслов, Логинова
Вот это жизнь!
Полностью - тут:
https://naturalworld.guru/kniga_luchshi ... yudyah.htm
МАСЛОВ Алексей Александрович,
ЛОГИНОВА Евгения Сергеевна
"ЛУЧШИЕ ПРИТЧИ ДЗЭН: ОБЫЧНЫЕ ИСТОРИИ О ЛЮДЯХ НЕОБЫЧАЙНЫХ"
ЧАНЬСКИЕ РЕЧЕНИЯ: ПРОБУЖДАЮЩИЕ ГОЛОСА
Бодхидхарме приписываются и четыре основных постулата Чань: «Не опираться на письменные знаки», «Не передавать учение вовне», «Непосредственно взирать на свое сердце», «Прозревая свою изначальную природу, стать Буддой». Впрочем, нередко те же принципы приписываются и самому Будде, но, в целом, их происхождение для нас здесь не особенно важно — главное, что разные школы китайского буддизма, которые и стали постепенно обобщаться под названием «Чань», положили в основу своей практики принцип прямого, не опосредованного ничем (в том числе и чтением священных текстов) «прозрения своей чистой природы», «прозрения изначального сердца». Вся практика сводилась, по сути, к обнаружению своего изначального лика, существовавшего еще до того момента, когда повседневная жизнь и социальная среда замутили наше сознание. И в этом состоянии человек уже ничем не отличается от Будды — ни по своим изначальным, данным ему при рождении свойствам, ни по своей роли в этом мире. Итак, достаточно лишь очистить сознание. Но как?
Ведь всякий текст, пускай даже священный, может быть понят неправильно, комментарии на него, пускай составленные древним мудрецом, могут еще дальше увести нас в сторону или, того хуже, создать иллюзию того, что все прочитанное — и есть наши личные мысли.
Читая тексты, человек уподобляет себя их героям, имитирует их слова, поступки, то есть занимается не столько духовной практикой, сколько подражательством. Конечно, существует немало методов в буддийских школах для того, чтобы правильно истолковать текст, дать его относительно точное понимание. Но опасность запутаться в текстах по-прежнему велика, и единственным критерием истинности может выступать лишь чистое спокойное сознание самого человека. Да и нужны ли для этого священная сутра, долгая молитва или возжигание благовоний — ведь в чистом сердце изначально содержится все понимание мира. А поэтому «не стоит опираться на письмена», — говорят учения Чань. «Прямо взирай на собственное сердце!» — призывают они. Все остальное — лишь подпорки, побочные средства, которые могут как помочь, так и увести в сторону.
Надо остаться один на один со своим сердцем и через медитацию очистить его — тогда и всякое действие будет безошибочным. Проблема выбора в жизни отпадает сама собой, неразрешимые вопросы исчезают навсегда, они просто не поднимаются в твоем сознании.
«Созерцая свое сердце, стать Буддой»
Чань, или Дзэн, казалось бы, самое известное восточное учение, о котором рассказано уже очень многое. И при этом Чань — молчаливый, неразговорчивый, далекий от рассуждений и интерпретаций. Он не требует размышлений или мучительных раздумий. Он лишь показывает нам, что надо прийти к той точке, где, как сказано в одной из историй: «Там, где умолкают звуки, открываются врата к познанию учения Чань». И все подобные истории — явные указатели на это место, где кончаются не только звуки и рассуждения, но вообще любые внешние проявления.
Об этой мудрости нельзя поведать напрямую, ее нельзя украсть или подслушать. Но о ней можно прокричать так оглушительно громко, что у других заложит уши, и они ничего не услышат. А разве не так и делается в гунъанях?
Методом воспитания и одновременно проверки являются эти короткие диалоги — гунъани, это причудливые истории — юйлу, в которых и твоя мудрость, и твое замутнение сознания проявляются сразу и самым очевидным образом. Если понимание текста сутры можно сымитировать, процитировав, например, чей-нибудь комментарий, то в коротких диалогах все происходит на личностном уровне.
Здесь имитировать нечего и невозможно, каждый случай уникален и отражает состояние сознания конкретного человека. И одновременно это — не частное мнение некоего наставника, это абсолютная метафора истинного понимания о мире, просто выраженная в форме, понятной ученикам.
Одним из первых произведений раннего жанра юйлу стала «Сутра помоста Шестого патриарха», рассказывающая о патриархе Чань Хуэйнэне (VII в.). В этом тексте сочетаются сразу несколько традиций, поскольку юйлу как жанр в тот момент только-только зарождался. Прежде всего, в «Сутру помоста» включено несколько несвязанных между собой по стилистике частей (догматические и весьма сложные проповеди, автобиографическое изложение жизни самого Хуэйнэна, его беседы с учениками). Если догматическая часть во многом тяготеет к классическим буддийским сутрам, где методично излагается буддийское учение с использованием того понятийного аппарата, который может быть понятен только посвященным, то беседы с учениками и гостями — это уже прообраз классических юйлу — ярких, образных и афористичных.
Постепенно догматические рассуждения уходили из записей бесед чаньских последователей о жизни их учителя: значительно больший интерес привлекало то, как такие наставники действовали и говорили, а не то, как пересказывали буддийскую традицию. Так зарождается уникальный духовно-философский жанр, которого до этого ни буддийская, ни какая иная восточноазиатская традиция не знала, — изложение внутренней сути учения не через поэтапное описание его постулатов (а именно таковым было собрание индийских буддийских текстов «Трипитака»), а исключительно через личный опыт мастера-наставника. Все учение, по сути, излагалось в коротких диалогах!
Возникновение жанра юйлу* именно в рамках чаньской традиции легко объяснимо. Именно с V I–VII вв. чаньские учителя объявляют несколько постулатов, вокруг которых строятся все их дальнейшие проповеди. Основная идея заключалась в том, что в сердце или душе человека уже изначально присутствует буддийская природа (фо син), то есть любой человек аналогичен Будде по всем своим свойствам. Поэтому задача заключается в том, чтобы «взирая на свое сердце, пробудить в себе Будду», а основные принципы гласили: «Непосредственно взирать на природу своего сердца» (чжэнь цзянь синь син), «стать Буддой через внезапное откровение» (дунь у чэн фо), «передавать учение от сердца к сердцу» (и синь чуань синь). А поэтому, как учил Хуэйнэн в «Сутре помоста», «если просветление требует лишь пробуждения сердца, то к чему искать сокровенное где-то вовне?
Лишь услышав об учении, занимайся духовной практикой, и тогда запад (то есть буддийский рай) окажется прямо перед тобой».
По сути, это означало, что весь огромный массив буддийских ранних текстов, прежде всего сутры и комментарии к ним (шастры), утрачивали первостепенное значение. Трактат терял свою сокровенную сущность, оказываясь лишь разводами туши на бумаге, а его место занимали деяния реального чаньского наставника, которые служили своеобразной матрицей поведения и настроя сознания учеников.
Конечно, сутры не отрицались вовсе, например и Хуэйнэн, и Мацзу, и Наньцюань высоко ценили «Алмазную сутру», «Сутру высшей мудрости» («Праджня-парамита-сутра»), но основное обучение проходило не через них, а через реальные поступки, через очищение сознания посредством медитации. Догматическое знание, связанное, в частности, с буддийской логикой и вероучением, становилось вторичным относительно самостоятельной практики созерцания. В некоторых школах такое отрицание классических текстов доходит до логического абсурда, например, наставник Линьцзи призывал к уничтожению сутр вовсе (хотя сам не уничтожил ни одной, и такой призыв был для него было скорее «фигурой речи»), а одно из традиционных изображений патриарха Хуэйнэна показывает его, рвущим в клочья сутры. На смену суховатым догматическим рассуждениям, отдаленным рассказам о неких индийских учителях, которые были не очень близки обычному китайскому последователю, приходят «свои» герои — чаньские мастера.
Постепенно изменяется и сам характер гунъаней — это уже не только характерные случаи из жизни чаньского сознания и тем более не просто забавные истории. Они превращаются в особого рода «темы для медитации», которые не требует никакого решения или ответа — это просто отправная точка для погружения в трансцендентальные области сознания. И как следствие гунъани превращаются в часть особого рода медитационной техники.
В юйлу* настоящее действие разворачивается как бы за пределами самого текста — этот принцип и лежит в основе всякого гунъаня. Поскольку Чань провозгласил, что «учение передается вне слов и письменных знаков», то может показаться, что он сам загнал себя в тупик из-за не только невозможности хоть как-то поведать о содержании этого учения, но и зафиксировать его в истории — ведь в этом случае составление текстов оказывается просто невозможным.
*) «сборники речей»; сборники историй из жизни чаньских наставников, а также их бесед с учениками.
Как достичь просветления благодаря лишь одному слову? А благодаря молчанию? Для озарения мудростью не надо сложных методик - достаточно лишь успокоить свое сердце, очистить сознание и... оказаться рядом с достойным наставником. Именно в этом суть знаменитого восточного учения Дзэн (Чань). Книга представляет собой сборник лучших средневековых притч и рассказов о китайских мастерах Чань-буддизма, вошедших во многие классические произведения: "Застава без врат", "Записи о передаче светильника", "Речения с Лазурного утеса", "Престольная сутра Шестого патриарха". Издание также включает в себя рассказ об истории становления жанра чаньских речений "юйлу" и "парадоксальных диалогов" - коанов (гунъаней), о способах тренировки сознания дзэнских монахов.
Уже само китайское название настоящего сборника представляет собой своеобразный гунъань - "Чань лай - си цюй", что дословно можно перевести как "Чань пришел - путы спали" или "Созерцание пришло - скованность ушла". Такое название объясняется тем, что каждая история состоит из двух частей: собственно гунъаня (что и обозначается как "приход Чань", или "приход созерцания") и небольшого комментария к нему ("путы спали"), в ряде случаев действительно дающего нам пояснения наиболее сложных мест, а в других случаях - представляющих новую чаньскую загадку, над которой стоит поразмышлять. Такое построение текста по принципу "основной текст - комментарий" вполне традиционное для чаньской литературы: человеку кажется, что он вот-вот достигнет ответа на внутренний вопрос гунъаня, а комментарий внезапно разворачивает его к совсем иной грани реальности. К ряду историй переводчиками составлены некоторые пояснения, дающие интерпретацию наиболее сложных понятий, связанных с буддийским учением.
В настоящий сборник вошли гунъани из нескольких произведений. В своей основной части он представляет собой набор историй из "Записей о передаче светильника, составленных в годах правления под девизом Цзиньдэ" ("Цзиньдэ чуаньдэн лу", XI в.). Часть юйлу пришла из следующих сборников: "Сутра помоста Шестого патриарха" (в разных редакциях V I–VIII вв.), "Речения чаньского наставника Мацзу из провинции Цзянси" ("Цзянси Мацзу Даои чаньши юйлу"), "Речения наставника Линьцзи" ("Линь-цзи лу", IX в.), "Речения с Лазурного утеса" ("Биянь лу", XII в.) и "Застава без врат" ("Умэнь гуань", XIII в.).
Вот это жизнь!
Переводчик большей части текстов, включенных в этот сборник, Евгения Логинова (1990–2009)!, к сожалению, не успела увидеть выход этой книги в свет. Удивительно одаренный, упорный и мужественный человек, она много лет сначала самостоятельно, а потом под руководством педагогов изучала китайский язык и культуру, причем в самой сложной ее части - традицию философской классики. Несколько лет она работала над тем, чтобы подобрать наиболее точные и адекватные для западной публики толкования сложнейших китайских текстов, превратив их в увлекательное и поучительное чтение. Свет ее юной души - в ее переводах.
Полностью - тут:
https://naturalworld.guru/kniga_luchshi ... yudyah.htm
МАСЛОВ Алексей Александрович,
ЛОГИНОВА Евгения Сергеевна
"ЛУЧШИЕ ПРИТЧИ ДЗЭН: ОБЫЧНЫЕ ИСТОРИИ О ЛЮДЯХ НЕОБЫЧАЙНЫХ"
ЧАНЬСКИЕ РЕЧЕНИЯ: ПРОБУЖДАЮЩИЕ ГОЛОСА
Бодхидхарме приписываются и четыре основных постулата Чань: «Не опираться на письменные знаки», «Не передавать учение вовне», «Непосредственно взирать на свое сердце», «Прозревая свою изначальную природу, стать Буддой». Впрочем, нередко те же принципы приписываются и самому Будде, но, в целом, их происхождение для нас здесь не особенно важно — главное, что разные школы китайского буддизма, которые и стали постепенно обобщаться под названием «Чань», положили в основу своей практики принцип прямого, не опосредованного ничем (в том числе и чтением священных текстов) «прозрения своей чистой природы», «прозрения изначального сердца». Вся практика сводилась, по сути, к обнаружению своего изначального лика, существовавшего еще до того момента, когда повседневная жизнь и социальная среда замутили наше сознание. И в этом состоянии человек уже ничем не отличается от Будды — ни по своим изначальным, данным ему при рождении свойствам, ни по своей роли в этом мире. Итак, достаточно лишь очистить сознание. Но как?
Ведь всякий текст, пускай даже священный, может быть понят неправильно, комментарии на него, пускай составленные древним мудрецом, могут еще дальше увести нас в сторону или, того хуже, создать иллюзию того, что все прочитанное — и есть наши личные мысли.
Читая тексты, человек уподобляет себя их героям, имитирует их слова, поступки, то есть занимается не столько духовной практикой, сколько подражательством. Конечно, существует немало методов в буддийских школах для того, чтобы правильно истолковать текст, дать его относительно точное понимание. Но опасность запутаться в текстах по-прежнему велика, и единственным критерием истинности может выступать лишь чистое спокойное сознание самого человека. Да и нужны ли для этого священная сутра, долгая молитва или возжигание благовоний — ведь в чистом сердце изначально содержится все понимание мира. А поэтому «не стоит опираться на письмена», — говорят учения Чань. «Прямо взирай на собственное сердце!» — призывают они. Все остальное — лишь подпорки, побочные средства, которые могут как помочь, так и увести в сторону.
Надо остаться один на один со своим сердцем и через медитацию очистить его — тогда и всякое действие будет безошибочным. Проблема выбора в жизни отпадает сама собой, неразрешимые вопросы исчезают навсегда, они просто не поднимаются в твоем сознании.
«Созерцая свое сердце, стать Буддой»
Чань, или Дзэн, казалось бы, самое известное восточное учение, о котором рассказано уже очень многое. И при этом Чань — молчаливый, неразговорчивый, далекий от рассуждений и интерпретаций. Он не требует размышлений или мучительных раздумий. Он лишь показывает нам, что надо прийти к той точке, где, как сказано в одной из историй: «Там, где умолкают звуки, открываются врата к познанию учения Чань». И все подобные истории — явные указатели на это место, где кончаются не только звуки и рассуждения, но вообще любые внешние проявления.
Об этой мудрости нельзя поведать напрямую, ее нельзя украсть или подслушать. Но о ней можно прокричать так оглушительно громко, что у других заложит уши, и они ничего не услышат. А разве не так и делается в гунъанях?
Методом воспитания и одновременно проверки являются эти короткие диалоги — гунъани, это причудливые истории — юйлу, в которых и твоя мудрость, и твое замутнение сознания проявляются сразу и самым очевидным образом. Если понимание текста сутры можно сымитировать, процитировав, например, чей-нибудь комментарий, то в коротких диалогах все происходит на личностном уровне.
Здесь имитировать нечего и невозможно, каждый случай уникален и отражает состояние сознания конкретного человека. И одновременно это — не частное мнение некоего наставника, это абсолютная метафора истинного понимания о мире, просто выраженная в форме, понятной ученикам.
Одним из первых произведений раннего жанра юйлу стала «Сутра помоста Шестого патриарха», рассказывающая о патриархе Чань Хуэйнэне (VII в.). В этом тексте сочетаются сразу несколько традиций, поскольку юйлу как жанр в тот момент только-только зарождался. Прежде всего, в «Сутру помоста» включено несколько несвязанных между собой по стилистике частей (догматические и весьма сложные проповеди, автобиографическое изложение жизни самого Хуэйнэна, его беседы с учениками). Если догматическая часть во многом тяготеет к классическим буддийским сутрам, где методично излагается буддийское учение с использованием того понятийного аппарата, который может быть понятен только посвященным, то беседы с учениками и гостями — это уже прообраз классических юйлу — ярких, образных и афористичных.
Постепенно догматические рассуждения уходили из записей бесед чаньских последователей о жизни их учителя: значительно больший интерес привлекало то, как такие наставники действовали и говорили, а не то, как пересказывали буддийскую традицию. Так зарождается уникальный духовно-философский жанр, которого до этого ни буддийская, ни какая иная восточноазиатская традиция не знала, — изложение внутренней сути учения не через поэтапное описание его постулатов (а именно таковым было собрание индийских буддийских текстов «Трипитака»), а исключительно через личный опыт мастера-наставника. Все учение, по сути, излагалось в коротких диалогах!
Возникновение жанра юйлу* именно в рамках чаньской традиции легко объяснимо. Именно с V I–VII вв. чаньские учителя объявляют несколько постулатов, вокруг которых строятся все их дальнейшие проповеди. Основная идея заключалась в том, что в сердце или душе человека уже изначально присутствует буддийская природа (фо син), то есть любой человек аналогичен Будде по всем своим свойствам. Поэтому задача заключается в том, чтобы «взирая на свое сердце, пробудить в себе Будду», а основные принципы гласили: «Непосредственно взирать на природу своего сердца» (чжэнь цзянь синь син), «стать Буддой через внезапное откровение» (дунь у чэн фо), «передавать учение от сердца к сердцу» (и синь чуань синь). А поэтому, как учил Хуэйнэн в «Сутре помоста», «если просветление требует лишь пробуждения сердца, то к чему искать сокровенное где-то вовне?
Лишь услышав об учении, занимайся духовной практикой, и тогда запад (то есть буддийский рай) окажется прямо перед тобой».
По сути, это означало, что весь огромный массив буддийских ранних текстов, прежде всего сутры и комментарии к ним (шастры), утрачивали первостепенное значение. Трактат терял свою сокровенную сущность, оказываясь лишь разводами туши на бумаге, а его место занимали деяния реального чаньского наставника, которые служили своеобразной матрицей поведения и настроя сознания учеников.
Конечно, сутры не отрицались вовсе, например и Хуэйнэн, и Мацзу, и Наньцюань высоко ценили «Алмазную сутру», «Сутру высшей мудрости» («Праджня-парамита-сутра»), но основное обучение проходило не через них, а через реальные поступки, через очищение сознания посредством медитации. Догматическое знание, связанное, в частности, с буддийской логикой и вероучением, становилось вторичным относительно самостоятельной практики созерцания. В некоторых школах такое отрицание классических текстов доходит до логического абсурда, например, наставник Линьцзи призывал к уничтожению сутр вовсе (хотя сам не уничтожил ни одной, и такой призыв был для него было скорее «фигурой речи»), а одно из традиционных изображений патриарха Хуэйнэна показывает его, рвущим в клочья сутры. На смену суховатым догматическим рассуждениям, отдаленным рассказам о неких индийских учителях, которые были не очень близки обычному китайскому последователю, приходят «свои» герои — чаньские мастера.
Постепенно изменяется и сам характер гунъаней — это уже не только характерные случаи из жизни чаньского сознания и тем более не просто забавные истории. Они превращаются в особого рода «темы для медитации», которые не требует никакого решения или ответа — это просто отправная точка для погружения в трансцендентальные области сознания. И как следствие гунъани превращаются в часть особого рода медитационной техники.
В юйлу* настоящее действие разворачивается как бы за пределами самого текста — этот принцип и лежит в основе всякого гунъаня. Поскольку Чань провозгласил, что «учение передается вне слов и письменных знаков», то может показаться, что он сам загнал себя в тупик из-за не только невозможности хоть как-то поведать о содержании этого учения, но и зафиксировать его в истории — ведь в этом случае составление текстов оказывается просто невозможным.
*) «сборники речей»; сборники историй из жизни чаньских наставников, а также их бесед с учениками.
Не важно, что написано. Важно, как понято.
-
просто Соня
- Сообщения: 8883
- Зарегистрирован: 09 апр 2011, 20:33
- Откуда: Москва
Re: Буддизм и дзен - Сэндзаки
08 июн 2019, 05:56
Первичное учение Чань делает упор на превалирующий характер «сердца», или «души» (синь), как средоточия всей изначальной незамутненной природы человека. Ранний принцип созерцательных школ буддизма гласил: «Будда — в твоем сердце». Но этого, кажется, мало, учителя проповедуют абсолютную неразличимость между состоянием Будды и сердцем, или душой, любого человека. Будда не просто «в сердце»: «Твое сердце и есть Будда», — утверждают наставники V II–VIII вв., такие как Хуэйнэн, Мацзу, Наньцюань и многие другие, которые за счет своих диалогов с учениками стараются избавить их от всех пут, которые порождаются наличием тела, а также чувств и ощущений, связанных с ним.
Но наставники X–XII вв. идут еще дальше.
Надо не только «отбросить тело» и обнаружить в себе «чистое сердце», которое и есть «природа Будды», но дойти до логического предела самоопустошения. Так, школа Цаодун провозглашает необходимость «избавиться и от тела, и от сердца» или, дословно, «сбросить с себя и тело, и сердце». Но сам по себе принцип «внесловесной передачи» отнюдь не явился «изобретением» Чань, он был изначально заложен в самом классическом буддизме, еще в его «индийской версии».
В чаньских сборниках юйлу, например, «В записях о передаче светильника» (XI в.) часто приводится притча о передаче Буддой Шакьямуни учения своему ближайшему последователю. Именно Махакашьяпа, уловивший, что суть буддизма — не в объяснениях, а в состоянии души, которое можно передать вне слов, и стал Первым патриархом буддизма. Классическое чаньское «Изначальное собрание пяти светильников» так передает последнее завещание Будды:
«Я обладаю хранилищем ока истинного закона, сутью сокровенной нирваны, проявлением вне проявлений, вратами дхармы к тончайше — сокровенному.
Не опирайтесь на письмена, не передавайте учение вовне — это я и поручаю Махакашьяпе».
Естественно, другие направления буддизма, например Тхеравада («Малая колесница»), по-другому описывали последние наставления Будды, хотя многие упоминают акт «передачи цветка» как передачи патриаршества. Но для Чань важным стал именно момент внесловесной передачи учения, а также завещания «не опираться на письмена» и «не передавать учение вовне» — это два важнейших принципа из четырех базовых чаньских постулатов, который затем приписывались и Бодхидхарме.
Чань обнаружил удивительный парадокс на пути к просветлению: нет никакой разницы, чем ты занимаешься, являешься ли монахом или мирянином, какое конкретно учение исповедуешь.
Важно лишь одно — чистота твоего сердца-сознания, незатронутость его «путами мира», которое и является критерием истинности твоего поведения.
На фоне подобных рассуждений любой священный текст лишь создает иллюзию собственного знания, и в этом смысле он оказывается вреднее, чем любое ложное учение. Как ярко говорится в предисловии к собранию сочинений чаньских авторов «Изначальное собрание пяти светильников» («У дэн хуэй юань»): «Ценность всего великого собрания Трипитаки — не больше, чем у клочка испачканной бумаги». Ценность имеет лишь личный опыт, личное откровение, переживания и даже личная ошибка. Все это проявляется в поступке, а поэтому Чань выступает как учение о практической деятельности, а не о религиозной традиции. Каждое действие есть лишь еще одно испытание состояния своего сознания, каждое твое высказывание — проявление чистого сознания.
Юйлу нередко называют «диалогами-загадками», что в данном контексте не совсем верно. Точнее — совсем не верно. Такой диалог может представляться «загадочным» или «парадоксальным» только для внешнего наблюдателя, который не вовлечен в сам чаньский дискурс, не способен уловить того, что стоит за стремительным обменом слов, жестов, поступков, а по сути — энергий. В сущности, здесь нет ничего загадочного, несмотря на кажущееся отсутствие логики. Ведь основная задача не в том, чтобы дать по-школьному четкий ответ на вопрос, например, «Что такое Будда?» или «В чем сущность прихода Первого патриарха Бодхидхармы с Запада?», а в том, чтобы проверить себя или натолкнуть ученика на размышления.
И в этом смысле в Чань абсолютно отсутствует догматика. Если еще у чаньских наставников V I–VII вв. мы видим рассуждения о «скандхах», «формах познания действительности», то уже к эпохе Сун, к IX–X вв. все это остается лишь как форма «внутреннего обучения» в буддийских школах, в то время как чаньский фольклор, постепенно превращающийся во вполне традиционный жанр народных исторических анекдотов «о людях необычайных», становится неким «общедоступным Чань».
И все же в отличие от того, что обычно принято думать о гунъанях, они не представляют собой ни «особого рода загадку», ни некую головоломку, которую необходимо разгадать. Да, действительно, гунъань не предусматривает никакого формального ответа: ведь настоящий диалог развивается как бы за пределами слов, беседа здесь похожа на перебрасывание не столько словами, сколько мыслями, жонглирование пространствами и образами. На уровне слов это воспроизвести невозможно, да и не нужно. Гунъань — проверка внутреннего понимания того, что достигается в процессе чаньской тренировки.
И в этом плане гунъань столь же опасен для вопрошающего мастера, равно как и для отвечающего ученика. Это проверка их обоих.
Правильного ответа здесь нет и быть не может — ответ правилен только в данной конкретной ситуации и для данных собеседников.
Даже если ученик дает теоретически (и догматически) правильный ответ в соответствии со всеми канонами жанра, но не понимает его сути, он рискует быть названным «попугаем», «ослом, что пытается подражать человеку» или просто получить удар палкой. Вот пример разных ответов на один и тот же вопрос. Примечательно, что в сборнике «Собрание речений просветленного чаньского учителя Сюэду, полного истинной мудрости и пресветлого восприятия» («Чжэнчжи минцзюэ Сюэду сянь чаньши юйлу», XV I в.) они идут один за другим:
Как-то монах спросил наставника Юнь-мэная:
— Что же такое в конечном счете Путь, выраженный в одном слове?
— Полное уничтожение!
В другом случае наставник Вэньчжоу на тот же самый вопрос отвечает монаху: «Это — я, старый монах, спрятавшийся на самом дне чаши для сбора подаяний».
Какой ответ правильный? Любой. И ни один из них. Он правилен только в данной ситуации и для конкретного мастера. Если он будет повторен другим последователем, это окажется лишь обессмысливанием изначального глубокого личного переживания действительности. И в ответах мастеров нет никакой загадки, если войти в контекст их диалога. Так, Юньмэнь, отвечая на вопрос, указывает, что если мы поймем, как выразить смысл Пути-Дао лишь в одном слове, то это будет означать полное уничтожение, абсолютную аннигиляцию всех иллюзий, заблуждений.
Вэньчжоу говорит одновременно и о другом, и о том же самом: нет никакого «Пути, выраженного одним словом» за пределами личности учителя. Нет вообще ничего, кроме нашего личного восприятия действительности, и монах, укрывший себя «на самом дне чаши для подаяний», то есть скромный и неприметный человек, может символизировать собой всю полноту реальности.
Ну, а если кто-то из нас даст подобный ответ на этот вопрос — как он будет воспринят окружающими? Думается, не очень адекватно.
Ведь ответ должен соответствовать личности отвечающего, его внутреннему опыту. И именно это соответствие ответа внутреннему переживанию и является критерием его истинности, отражения чистоты сознания.
Чань — очень практичное учение. Из любого философского постулата, из любых рассуждений он всегда делает практичный и вполне земной вывод. Уносясь ввысь в хитросплетениях слов и неожиданных диалогах, он всегда приземляется прямо на наш нынешний момент существования. Пожалуй, это идеал философии — ни одна мысль не может быть абстрактной. Монах задает сотни вопросов, представляясь мудрым и вполне подготовленным к восприятию истины, — а в ответ получает совет помыть пиалу или доесть свой завтрак.
Вместе с этим традиция предусматривала некие канонические ответы с оговоркой на то, что они были точными только для некой конкретной ситуации и для конкретного состояния сознания.
Такие «нормативно-удачные» ответы в виде диалогов и помещались в сборники, которые составили целый пласт чаньской литературы.
Безусловно, гунъань — метафора восприятия действительности, где сама видимая реальность не важна — важнее наше отношение к ней.
Сам смысл гунъаней вытекает из основной идеи Чань: учение подвижно, лабильно и не имеет постоянной формы. Чань не выразим словами, не излагаем в трактатах. Читатель или наблюдатель не обязан понимать суть происходящего, всех этих шлепков, выкриков или неожиданных ответов, но он должен верить, что за этим скрывается какая-то «пружина Чань» (чань цзи).
Собрания чаньских речений: эхо шагов мастеров
Всего, как считается, существует около 1700 различных юйлу, оформленных в виде гунъаней, из них активно в чаньской практике используется около 500–600. Многие гунъани являются повторением друг друга с несколько измененными именами героев. Большинство же классических школ Чань, например Линьцзи-цзун, использовали не более десятка основных историй для медитации и считали слишком большое количество гунъаней просто излишним для раскрытия сознания.
В ряде случаев собрание юйлу отличались друг от друга именно комментариями, в то время как сами изначальные высказывания — нянь гу были одними и теми же. Такие комментарии на гунъани обычно именовались «пин чан» — «обсуждение высказываний» или дословно «обсуждение выкриков», или «изи цзе» — «собрание ударов».
Существует и категория неких «фундаментальных» гунъаней — вопросов, которые повторялись из поколения в поколение многими наставниками и имели сотни «правильных ответов», например: «В чем смысл прихода Бодхидхармы с Запада?», «Что такое хлопок одной рукой?», «Где ты был до своего рождения?» или «Где ты был, когда тебя еще не было?» Гунъани такого типа выступают как метаформы или деноминаторы всего смысла Чань.
Количество собраний чаньских юйлу росло от эпохи к эпохе, увеличиваясь в основном за счет новых комментариев. Всего с эпохи Тан (V–VII вв.) до середины Цин (XV III в.) возникло более 300 таких собраний, некоторые из них насчитывали сотни томов, другие же вполне обходились одним «свитком»-цзюанем в десяток страниц. Ряд собраний ценился только в отдельных школах или вообще представлял собой «закрытую традицию», особенно в плане их мистической трактовки, другие же стали широко известными и шагнули за пределы Китая.
Большинство компендиумов именовалось «Записями о передаче светильника» — «Чуань-дэн лу». Нередко ошибочно считается, что речь идет об одном трактате или одном собрании, в действительности же это — собирательное название для целого типа компендиумов, ставших популярными в XI–XIII вв. Именно в этот период выстраивалась каноническая истории развития Чань, в «Записях о передаче светильника» составители пытались свести воедино и обнаружить связь между различными школами буддийского созерцания, которые изначально не были связаны между собой ни исторически, ни по методам практики. Именно здесь впервые обретает стройный вид концепция линии «Патриархов Чань», Первым из которых стал считаться Бодхидхарма, последним, Шестым патриархом, Хуэйнэн.
И хотя «Записи о передаче светильника» упоминали и других наставников созерцания, живших еще до Бодхидхармы, некоторые из которых приходили из Индии (например, Двадцать седьмой патриарх буддизма Гунабхадра), многие ранние чаньские наставники были как бы отброшены в сторону, дабы «спрямить» линию прямой «передачи светильника» истинной традиции.
Суть подобных собраний была не только в том, чтобы сохранить для последующих поколений яркость сознания древних мастеров, но показать, что Чань несет в себе древнейшую истину просветленного сознания, при этом не имея ни единых методов практики, ни форм поклонения, ни единой теории — все зависит от чистоты сердца мастера. Именно поэтому подобные собрания назывались также «Записи о светильнике» («Дэн лу»).
…Всего эти пять собраний насчитывали более 150 цзюаней, или «свитков», и представляли собой компендиум практически всего, что донесла до этого времени письменная и устная традиция о чаньских мастерах. В 1252 г. все пять собраний были сведены под единым названием «Изначальное собрание пяти светильников» («Удэн хуэйюань»).
В XIII веке появляется одна из самых известных коллекций гунъаней «Застава без врат» («Умэнь гуань»), составленная чаньским наставником Умэнь Хуэйкаем (1183–1260). Хуэйкай умело использовал в названии коллекции свое имя, поэтому название произведения можно перевести как «Застава без врат», так и «Застава наставника Умэня».
По преданию, сам комментатор этого сборника Умэнь получил просветление лишь после того, как шесть лет бился над гунъанем, ставшим затем известным под названием «Собака мастера Чжаочжоу», который дал ему наставник Юэлинь Шигуань:
Один монах спросил наставника Чжаочжоу:
— Обладает ли собака природой Будды?
— Обладает! — ответил Чжаочжоу.
— Так если она обладает природой Будды, почему же она еще ютится в этом кожаном мешке?
— Потому что она делает это осознанно.
В другой раз еще один монах спросил Чжаочжоу:
— Обладает ли собака природой Будды?
— Нет, — ответил Чжаочжоу.
— Но все живые существа обладают природой Будды, — сказал монах, — почему же собака не обладает ею?
— Потому что она уже заключена внутри ее сознания — кармы.
Гунъань этот действительно крайне сложен для понимания: на один и тот же вопрос даются, казалось бы, абсолютно противоположные ответы. Если учитывать, что вопрос «Обладает ли собака природой Будды?», вообще многократно повторялся и интерпретировался различными наставниками (в том числе и самим Буддой), то задача становится еще труднее, поскольку ответы даются всегда разные и при этом всегда — безошибочно точные. Ответ на данный вопрос заключен в самом понимании того, что нет вообще никакого различия между понятиями «внутренняя природа», «собака» (или любое другое существо») и «Будда». А поэтому приход к осознанию, что вопрос сводится к «обладанию самим собой», обессмысливает его и одновременно придает смысл концепции «Стать Буддой, взирая на собственную природу».
После просветления Умэнь написал короткое четверостишие, так передав свое состояние:
Это словно удар грома средь ясного неба:
Все мириады существ открывают глаза
И совершают поклон одновременно.
И даже гора Шумеру подскочила и пустилась в пляс!
Гунъани — это вызовы нашему спящему сознанию. Это не взгляды отдельного человека на сущность вещей. Они есть отпечатки сознания мастеров, которых мы, возможно, никогда лично не повстречаем, но по-прежнему способны воспринять послания от них.
Эти истории отнюдь не сложны, их понимание тяжело лишь для напряженно думающего сознания. Стоит просто успокоить его, взглянуть на мир непредвзято, вне теорий и сложных концепций, как внезапно окажется, что только кажущийся «парадокс» и «загадка» расставляют в этом мире все на свои места. Позволь лишь сознанию стремительно и непредвзято реагировать на наш мир, при этом будучи им не затронутым, — и тогда гунъань «попадает в цель»:
Наставник Чжаочжоу как-то посетил мастера Чжуюя. Стоило ему подняться в зал для медитаций, как Чжуюй внезапно крикнул:
— Посмотри-ка на стрелу!
— Смотрю на стрелу! — тотчас откликнулся Чжаочжоу.
— Она пролетела!
— Она попала в цель!
* * *
Уже само китайское название настоящего сборника представляет собой своеобразный гунъань — «Чань лай — си цюй», что дословно можно перевести как «Чань пришел — путы спали» или «Созерцание пришло — скованность ушла». Такое название объясняется тем, что каждая история состоит из двух частей: собственно гунъаня (что и обозначается как «приход Чань», или «приход созерцания») и небольшого комментария к нему («путы спали»), в ряде случаев действительно дающего нам пояснения наиболее сложных мест, а в других случаях — представляющих новую чаньскую загадку, над которой стоит поразмышлять. Такое построение текста по принципу «основной текст — комментарий» вполне традиционное для чаньской литературы: человеку кажется, что он вот-вот достигнет ответа на внутренний вопрос гунъаня, а комментарий внезапно разворачивает его к совсем иной грани реальности.
Но наставники X–XII вв. идут еще дальше.
Надо не только «отбросить тело» и обнаружить в себе «чистое сердце», которое и есть «природа Будды», но дойти до логического предела самоопустошения. Так, школа Цаодун провозглашает необходимость «избавиться и от тела, и от сердца» или, дословно, «сбросить с себя и тело, и сердце». Но сам по себе принцип «внесловесной передачи» отнюдь не явился «изобретением» Чань, он был изначально заложен в самом классическом буддизме, еще в его «индийской версии».
В чаньских сборниках юйлу, например, «В записях о передаче светильника» (XI в.) часто приводится притча о передаче Буддой Шакьямуни учения своему ближайшему последователю. Именно Махакашьяпа, уловивший, что суть буддизма — не в объяснениях, а в состоянии души, которое можно передать вне слов, и стал Первым патриархом буддизма. Классическое чаньское «Изначальное собрание пяти светильников» так передает последнее завещание Будды:
«Я обладаю хранилищем ока истинного закона, сутью сокровенной нирваны, проявлением вне проявлений, вратами дхармы к тончайше — сокровенному.
Не опирайтесь на письмена, не передавайте учение вовне — это я и поручаю Махакашьяпе».
Естественно, другие направления буддизма, например Тхеравада («Малая колесница»), по-другому описывали последние наставления Будды, хотя многие упоминают акт «передачи цветка» как передачи патриаршества. Но для Чань важным стал именно момент внесловесной передачи учения, а также завещания «не опираться на письмена» и «не передавать учение вовне» — это два важнейших принципа из четырех базовых чаньских постулатов, который затем приписывались и Бодхидхарме.
Чань обнаружил удивительный парадокс на пути к просветлению: нет никакой разницы, чем ты занимаешься, являешься ли монахом или мирянином, какое конкретно учение исповедуешь.
Важно лишь одно — чистота твоего сердца-сознания, незатронутость его «путами мира», которое и является критерием истинности твоего поведения.
На фоне подобных рассуждений любой священный текст лишь создает иллюзию собственного знания, и в этом смысле он оказывается вреднее, чем любое ложное учение. Как ярко говорится в предисловии к собранию сочинений чаньских авторов «Изначальное собрание пяти светильников» («У дэн хуэй юань»): «Ценность всего великого собрания Трипитаки — не больше, чем у клочка испачканной бумаги». Ценность имеет лишь личный опыт, личное откровение, переживания и даже личная ошибка. Все это проявляется в поступке, а поэтому Чань выступает как учение о практической деятельности, а не о религиозной традиции. Каждое действие есть лишь еще одно испытание состояния своего сознания, каждое твое высказывание — проявление чистого сознания.
Юйлу нередко называют «диалогами-загадками», что в данном контексте не совсем верно. Точнее — совсем не верно. Такой диалог может представляться «загадочным» или «парадоксальным» только для внешнего наблюдателя, который не вовлечен в сам чаньский дискурс, не способен уловить того, что стоит за стремительным обменом слов, жестов, поступков, а по сути — энергий. В сущности, здесь нет ничего загадочного, несмотря на кажущееся отсутствие логики. Ведь основная задача не в том, чтобы дать по-школьному четкий ответ на вопрос, например, «Что такое Будда?» или «В чем сущность прихода Первого патриарха Бодхидхармы с Запада?», а в том, чтобы проверить себя или натолкнуть ученика на размышления.
И в этом смысле в Чань абсолютно отсутствует догматика. Если еще у чаньских наставников V I–VII вв. мы видим рассуждения о «скандхах», «формах познания действительности», то уже к эпохе Сун, к IX–X вв. все это остается лишь как форма «внутреннего обучения» в буддийских школах, в то время как чаньский фольклор, постепенно превращающийся во вполне традиционный жанр народных исторических анекдотов «о людях необычайных», становится неким «общедоступным Чань».
И все же в отличие от того, что обычно принято думать о гунъанях, они не представляют собой ни «особого рода загадку», ни некую головоломку, которую необходимо разгадать. Да, действительно, гунъань не предусматривает никакого формального ответа: ведь настоящий диалог развивается как бы за пределами слов, беседа здесь похожа на перебрасывание не столько словами, сколько мыслями, жонглирование пространствами и образами. На уровне слов это воспроизвести невозможно, да и не нужно. Гунъань — проверка внутреннего понимания того, что достигается в процессе чаньской тренировки.
И в этом плане гунъань столь же опасен для вопрошающего мастера, равно как и для отвечающего ученика. Это проверка их обоих.
Правильного ответа здесь нет и быть не может — ответ правилен только в данной конкретной ситуации и для данных собеседников.
Даже если ученик дает теоретически (и догматически) правильный ответ в соответствии со всеми канонами жанра, но не понимает его сути, он рискует быть названным «попугаем», «ослом, что пытается подражать человеку» или просто получить удар палкой. Вот пример разных ответов на один и тот же вопрос. Примечательно, что в сборнике «Собрание речений просветленного чаньского учителя Сюэду, полного истинной мудрости и пресветлого восприятия» («Чжэнчжи минцзюэ Сюэду сянь чаньши юйлу», XV I в.) они идут один за другим:
Как-то монах спросил наставника Юнь-мэная:
— Что же такое в конечном счете Путь, выраженный в одном слове?
— Полное уничтожение!
В другом случае наставник Вэньчжоу на тот же самый вопрос отвечает монаху: «Это — я, старый монах, спрятавшийся на самом дне чаши для сбора подаяний».
Какой ответ правильный? Любой. И ни один из них. Он правилен только в данной ситуации и для конкретного мастера. Если он будет повторен другим последователем, это окажется лишь обессмысливанием изначального глубокого личного переживания действительности. И в ответах мастеров нет никакой загадки, если войти в контекст их диалога. Так, Юньмэнь, отвечая на вопрос, указывает, что если мы поймем, как выразить смысл Пути-Дао лишь в одном слове, то это будет означать полное уничтожение, абсолютную аннигиляцию всех иллюзий, заблуждений.
Вэньчжоу говорит одновременно и о другом, и о том же самом: нет никакого «Пути, выраженного одним словом» за пределами личности учителя. Нет вообще ничего, кроме нашего личного восприятия действительности, и монах, укрывший себя «на самом дне чаши для подаяний», то есть скромный и неприметный человек, может символизировать собой всю полноту реальности.
Ну, а если кто-то из нас даст подобный ответ на этот вопрос — как он будет воспринят окружающими? Думается, не очень адекватно.
Ведь ответ должен соответствовать личности отвечающего, его внутреннему опыту. И именно это соответствие ответа внутреннему переживанию и является критерием его истинности, отражения чистоты сознания.
Чань — очень практичное учение. Из любого философского постулата, из любых рассуждений он всегда делает практичный и вполне земной вывод. Уносясь ввысь в хитросплетениях слов и неожиданных диалогах, он всегда приземляется прямо на наш нынешний момент существования. Пожалуй, это идеал философии — ни одна мысль не может быть абстрактной. Монах задает сотни вопросов, представляясь мудрым и вполне подготовленным к восприятию истины, — а в ответ получает совет помыть пиалу или доесть свой завтрак.
Вместе с этим традиция предусматривала некие канонические ответы с оговоркой на то, что они были точными только для некой конкретной ситуации и для конкретного состояния сознания.
Такие «нормативно-удачные» ответы в виде диалогов и помещались в сборники, которые составили целый пласт чаньской литературы.
Безусловно, гунъань — метафора восприятия действительности, где сама видимая реальность не важна — важнее наше отношение к ней.
Сам смысл гунъаней вытекает из основной идеи Чань: учение подвижно, лабильно и не имеет постоянной формы. Чань не выразим словами, не излагаем в трактатах. Читатель или наблюдатель не обязан понимать суть происходящего, всех этих шлепков, выкриков или неожиданных ответов, но он должен верить, что за этим скрывается какая-то «пружина Чань» (чань цзи).
Собрания чаньских речений: эхо шагов мастеров
Всего, как считается, существует около 1700 различных юйлу, оформленных в виде гунъаней, из них активно в чаньской практике используется около 500–600. Многие гунъани являются повторением друг друга с несколько измененными именами героев. Большинство же классических школ Чань, например Линьцзи-цзун, использовали не более десятка основных историй для медитации и считали слишком большое количество гунъаней просто излишним для раскрытия сознания.
В ряде случаев собрание юйлу отличались друг от друга именно комментариями, в то время как сами изначальные высказывания — нянь гу были одними и теми же. Такие комментарии на гунъани обычно именовались «пин чан» — «обсуждение высказываний» или дословно «обсуждение выкриков», или «изи цзе» — «собрание ударов».
Существует и категория неких «фундаментальных» гунъаней — вопросов, которые повторялись из поколения в поколение многими наставниками и имели сотни «правильных ответов», например: «В чем смысл прихода Бодхидхармы с Запада?», «Что такое хлопок одной рукой?», «Где ты был до своего рождения?» или «Где ты был, когда тебя еще не было?» Гунъани такого типа выступают как метаформы или деноминаторы всего смысла Чань.
Количество собраний чаньских юйлу росло от эпохи к эпохе, увеличиваясь в основном за счет новых комментариев. Всего с эпохи Тан (V–VII вв.) до середины Цин (XV III в.) возникло более 300 таких собраний, некоторые из них насчитывали сотни томов, другие же вполне обходились одним «свитком»-цзюанем в десяток страниц. Ряд собраний ценился только в отдельных школах или вообще представлял собой «закрытую традицию», особенно в плане их мистической трактовки, другие же стали широко известными и шагнули за пределы Китая.
Большинство компендиумов именовалось «Записями о передаче светильника» — «Чуань-дэн лу». Нередко ошибочно считается, что речь идет об одном трактате или одном собрании, в действительности же это — собирательное название для целого типа компендиумов, ставших популярными в XI–XIII вв. Именно в этот период выстраивалась каноническая истории развития Чань, в «Записях о передаче светильника» составители пытались свести воедино и обнаружить связь между различными школами буддийского созерцания, которые изначально не были связаны между собой ни исторически, ни по методам практики. Именно здесь впервые обретает стройный вид концепция линии «Патриархов Чань», Первым из которых стал считаться Бодхидхарма, последним, Шестым патриархом, Хуэйнэн.
И хотя «Записи о передаче светильника» упоминали и других наставников созерцания, живших еще до Бодхидхармы, некоторые из которых приходили из Индии (например, Двадцать седьмой патриарх буддизма Гунабхадра), многие ранние чаньские наставники были как бы отброшены в сторону, дабы «спрямить» линию прямой «передачи светильника» истинной традиции.
Суть подобных собраний была не только в том, чтобы сохранить для последующих поколений яркость сознания древних мастеров, но показать, что Чань несет в себе древнейшую истину просветленного сознания, при этом не имея ни единых методов практики, ни форм поклонения, ни единой теории — все зависит от чистоты сердца мастера. Именно поэтому подобные собрания назывались также «Записи о светильнике» («Дэн лу»).
…Всего эти пять собраний насчитывали более 150 цзюаней, или «свитков», и представляли собой компендиум практически всего, что донесла до этого времени письменная и устная традиция о чаньских мастерах. В 1252 г. все пять собраний были сведены под единым названием «Изначальное собрание пяти светильников» («Удэн хуэйюань»).
В XIII веке появляется одна из самых известных коллекций гунъаней «Застава без врат» («Умэнь гуань»), составленная чаньским наставником Умэнь Хуэйкаем (1183–1260). Хуэйкай умело использовал в названии коллекции свое имя, поэтому название произведения можно перевести как «Застава без врат», так и «Застава наставника Умэня».
По преданию, сам комментатор этого сборника Умэнь получил просветление лишь после того, как шесть лет бился над гунъанем, ставшим затем известным под названием «Собака мастера Чжаочжоу», который дал ему наставник Юэлинь Шигуань:
Один монах спросил наставника Чжаочжоу:
— Обладает ли собака природой Будды?
— Обладает! — ответил Чжаочжоу.
— Так если она обладает природой Будды, почему же она еще ютится в этом кожаном мешке?
— Потому что она делает это осознанно.
В другой раз еще один монах спросил Чжаочжоу:
— Обладает ли собака природой Будды?
— Нет, — ответил Чжаочжоу.
— Но все живые существа обладают природой Будды, — сказал монах, — почему же собака не обладает ею?
— Потому что она уже заключена внутри ее сознания — кармы.
Гунъань этот действительно крайне сложен для понимания: на один и тот же вопрос даются, казалось бы, абсолютно противоположные ответы. Если учитывать, что вопрос «Обладает ли собака природой Будды?», вообще многократно повторялся и интерпретировался различными наставниками (в том числе и самим Буддой), то задача становится еще труднее, поскольку ответы даются всегда разные и при этом всегда — безошибочно точные. Ответ на данный вопрос заключен в самом понимании того, что нет вообще никакого различия между понятиями «внутренняя природа», «собака» (или любое другое существо») и «Будда». А поэтому приход к осознанию, что вопрос сводится к «обладанию самим собой», обессмысливает его и одновременно придает смысл концепции «Стать Буддой, взирая на собственную природу».
После просветления Умэнь написал короткое четверостишие, так передав свое состояние:
Это словно удар грома средь ясного неба:
Все мириады существ открывают глаза
И совершают поклон одновременно.
И даже гора Шумеру подскочила и пустилась в пляс!
Гунъани — это вызовы нашему спящему сознанию. Это не взгляды отдельного человека на сущность вещей. Они есть отпечатки сознания мастеров, которых мы, возможно, никогда лично не повстречаем, но по-прежнему способны воспринять послания от них.
Эти истории отнюдь не сложны, их понимание тяжело лишь для напряженно думающего сознания. Стоит просто успокоить его, взглянуть на мир непредвзято, вне теорий и сложных концепций, как внезапно окажется, что только кажущийся «парадокс» и «загадка» расставляют в этом мире все на свои места. Позволь лишь сознанию стремительно и непредвзято реагировать на наш мир, при этом будучи им не затронутым, — и тогда гунъань «попадает в цель»:
Наставник Чжаочжоу как-то посетил мастера Чжуюя. Стоило ему подняться в зал для медитаций, как Чжуюй внезапно крикнул:
— Посмотри-ка на стрелу!
— Смотрю на стрелу! — тотчас откликнулся Чжаочжоу.
— Она пролетела!
— Она попала в цель!
* * *
Уже само китайское название настоящего сборника представляет собой своеобразный гунъань — «Чань лай — си цюй», что дословно можно перевести как «Чань пришел — путы спали» или «Созерцание пришло — скованность ушла». Такое название объясняется тем, что каждая история состоит из двух частей: собственно гунъаня (что и обозначается как «приход Чань», или «приход созерцания») и небольшого комментария к нему («путы спали»), в ряде случаев действительно дающего нам пояснения наиболее сложных мест, а в других случаях — представляющих новую чаньскую загадку, над которой стоит поразмышлять. Такое построение текста по принципу «основной текст — комментарий» вполне традиционное для чаньской литературы: человеку кажется, что он вот-вот достигнет ответа на внутренний вопрос гунъаня, а комментарий внезапно разворачивает его к совсем иной грани реальности.
Не важно, что написано. Важно, как понято.