Зинаида Миркина о лете, лесе и самом главном.

[просто Соня]

* * *

Шум лесной, бесконечный, протяжный.
В нём – все дали и вся глубина.
Оказалось – всё в мире неважно,
А важна только эта сосна,

Только эти столетние ели,
Только в ветках сквозящий простор,
Только майская юная зелень,
Только этот немой разговор

Мира с сердцем. Вот так у иконы:
Всё смолкает. Покой. Забытьё.
И звучит в тишине затаённой
Глубочайшее сердце моё.

* * *

Юность лета. Рябина в цвету.
Лес густой тишиною набух.
Долго рос, набирал высоту
И застыл воплотившийся дух.

Будто лодка на глади морской,
Будто Бог средь субботнего дня.
Так душа погрузилась в покой.
Так весь мир погрузился в меня.

А вблизи меж сплетённых ветвей,
В гуще клёнов, берёз и ракит,
Тонко-тонко поёт соловей…
Или, может, так сердце звучит?

* * *

Нас было двое. Рядом ель качалась,
И время шло не мимо, а насквозь.
Пространство расширялось, расширялось
И тихо с Бесконечностью слилось.
И сердце вдруг почувствовало с дрожью,
Что прямо здесь, не в сказочной дали,
Находится родное царство Божье
И мы в него нечаянно вошли.
Ты головы коснулся головою,
Рука моя – у сердца твоего.
Качалась ель. Нас было только двое.
И Бесконечность. Больше ничего.


* * *

А наша любовь – бесконечная тишь.
Ты в душу мою, точно в небо глядишь.
А наша любовь – это мощный покой
Растущей, раскрывшейся шири морской.
А наша любовь – нескончаемый рост
Спокойных деревьев, коснувшихся звёзд.


* * *

И наконец настало лето.
Всё беззаботней, всё теплей…
Расправленность зелёных веток,
Расправленность души моей…

Какая ясность и свобода,
Парящих тихих крыл размах…
В зените сила. Полдень года.
И можно плыть на облаках.


* * *

Когда густеет тишина,
Внезапно замирает время,
И сердце ощущает бремя
Блаженное. Душа полна
Ещё не ведомым грядущим,
И чем весомее, чем гуще
Лесная тишь, тем ближе плод,
Который Бог веками ждёт…


* * *

Благословенно то, что есть.
Не надо ничего другого.
То, что вот в этот миг, вот здесь,
Что вечно и всегда не ново.
Душа окончила кочевье,
Вошла в распахнутость небес.
И время встало, как деревья,
И разрослось, как целый лес.


* * *

Да нет, совсем не за земным порогом
Лежит обетованная страна.
Ведь тайна леса – это тайна Бога,
А тайна Бога – это тишина.

И в тишине светящейся осенней
Вдруг обнажились тайные пласты,
И вот душе настало пробужденье
Опоминание от суеты.

Сухих листов хрустящие обвалы
И тишь, в которой можно потонуть…
Вся тайна в том, что суеты не стало
И в мире тихо проступила суть.


* * *

Ты разрешаешь мне подслушать.
Мне подглядеть позволил Ты,
Как восстают из праха души,
Когда слетают вниз листы.

Когда всё в мире замолкает:
Ни птиц, ни даже ос и мух,
И тишина стоит такая,
Что в самом деле слышен Дух.

Вот в эту пору листопада,
Когда как искра лист любой,
Беззвучно падает преграда
Между душою и Тобой.

Да, мир сейчас пустой и нищий.
Но кто меня уверит в том,
Что я сижу на пепелище,
А не на троне золотом?


* * *

Эта осень златотканая –
Купина неопалимая,
Вся земля обетованная
Постепенно стала зримою.
Торжествует тишь иконная,
На Небесный град похожая.
Через тело истончённое
Засветилось сердце Божие.


* * *

Под аккомпанемент костра
Молчать до ночи, до утра
И не считать часов и дней,
А только слушать плеск ветвей.
А только каждое мгновенье
Вершить немое погруженье
В ту тишь, что плещется у ног,
В тот океан, который – Бог…


* * *

Да разве ты не видишь, ты не знаешь,
Что я сама как тишина лесная,
Что нет у сердца никакой вины,
Вот так же, как у этой тишины?
Да разве ты не видишь сквозь меня
Сиянье жизнь творящего огня?
Я не при чём. Я Им просквожена.
А ты не видишь…
Что ж, твоя вина.


* * *

В чём, в чём наша общая тайна?
О чём колокольные звоны?
Что главное в мире? Бескрайность.
Что главное в сердце? Бездонность.
И эти мохнатые ели,
И эти берёзы и клёны
Всю жизнь об этом и пели,
О том, сокровенном, бездонном…


* * *

Не просто видеть – погрузиться
В вас, чтоб смогла душа моя
Безмолвно перейти границу
Иного слоя бытия.
Не просто видеть, просто слушать
Покой стволов и плеск ветвей,
А их невидимую душу
Внезапно ощутить своей.
И эти листья, ветки, птицы
Войдут в души твоей состав.
Не видеть, а преобразиться,
Всё сердце ими напитав.
Не лес, а душу всю колышет
Осенний ветер. Стихнул шквал.
И ты уже деревьев тише.
Ты здесь не гость, ты лесом стал.

[просто Соня]

* * *

Ты причащаешь своему Покою,
Чуть шепчешь, ветки тёмные скрестя,
Как будто мать, обняв своей рукою,
Ласкает неразумное дитя.
О, Господи, должна понять теперь я,
Что сон прошёл, развеян тёмный страх.
Ты просишь только моего доверья.
А я… Я плачу у Тебя в руках.


* * *

О, Господи, укрой и обними,
И замолчу я, как весь мир лесной.
Ведь не могу я говорить с людьми,
Когда Ты сам беседуешь со мной!
Душа нашла сейчас своё жильё,
Душа нашла сейчас своё жильё,
Душа к себе самой вернулась вновь.
Простите мне молчание моё –
Не знает слов растущая любовь.


* * *

А лес был мудр. И был неуязвим,
И я у леса моего училась,
Который был всегда собой самим
И ни на чью не полагался милость.

Да, лес был мудр, и лес был одинок.
Не надо биться с роком в рукопашном.
Вот здесь, в лесу, неумолимый рок
Вдруг делался бессильным и нестрашным.

Деревья тихо высились над ним,
И кто их видел, не боялся ада.
Ну да, конечно, рок неумолим,
Но нам его и умолять не надо.

Над ним сомкнутся сизые леса…
Остановитесь шум лесной послушать
И взгляд поднять в немые небеса,
Чтобы призвать всё небо прямо в душу…


* * *

Моё призванье, о, моё призванье!
Я призвана вселенской тишиной.
Я призвана земных пространств молчаньем
И каждой елью, каждою сосной.

Я призвана великим и суровым
Безмолвьем неба и надгробных плит
Услышать то единственное Слово,
Которое за всех заговорит.

Не за себя – за всех. Призыв могучий
Сбил с ног меня: Остановись! Внемли!
И различи небесное созвучье
Над всей разноголосицей Земли!


* * *

Нет, не просто любованье,
Отдых под зелёной сенью,
Смысл и сущность созерцанья –
Растворенье, единенье.
Лес прошит парчовой нитью,
Световой обвит дорогой.
Созерцанье есть соитье
С деревом, с лучом и с Богом.

[просто Соня]

* * *

Льет сиянье золотое
Зелень вешняя, сквозная.
Я - не плоть, но только кто я,
До сих пор еще не знаю.

До сих пор мне непонятно,
Что с душой моею станет,
Как найти мне путь обратный
В бесконечное сиянье?

Только если вдруг на хвое
Тыща капель загорится,
Я сольюсь с самой собою
И взликую, точно птица.

Я увижу: путь недолог! -
Путь вовнутрь открылся глазу!
Я - не дробь и не осколок,
Я - все вместе, я - все сразу!

Ликование святое!
Каждый лист в священном раже.
Вам Весна расскажет, кто я,
Синь расскажет, свет расскажет...





* * *

Сверкают и трепещут листья,
Весь лес черемухой пропах.
О, эти кружевные кисти!
Вся зелень в белых кружевах!

И снова нет для смерти места.
Дух жизни с нею незнаком.
И вновь Земля стоит невестой
Перед незримым Женихом.

И, Господи, что ей за дело
До наших будничных забот?
Вся в легком, в кружевном и белом,
И всех на праздник свой зовет.


* * *

Боже праведный, какая
Радость у истока дня!
Просыпаясь, лес вздыхает
И вдыхает жизнь в меня.

Благовоние потока...
Вижу! Чувствую! - Жива!
И вдыхаю так глубоко,
Что кружится голова.


* * *

"И двинется Бирнамский лес".
Да как же нам, лишенным зренья,
Увидеть чудо из чудес -
То непостижное движенье,
Что наполняет небосвод,
Одушевляет наши лица? -

Бирнамский лес в с е г д а идет,
Так, как душа моя струится
В твою. Пока порога нет,
Покуда сердце не застыло,
Струится Дух, струится Свет,
Струится Бог по нашим жилам.

О, только не останови!
Не ставь Ему свои условья.
Бог - полнозвучие Любви,
Бог - переполненность Любовью.


* * *

Это вспыхнувшее диво,
Этот просверк благодати -
Это чувство перелива -
Не поймаешь, не ухватишь!

Эта легкость ускользанья,
Этот миг исчезновенья, -
Жизнь на грани и за гранью -
Всеохватное горенье.

Это счастье от ожога,
Ликованье от пожара,
Это узнаванье Бога
И ниспосланного Дара.

Это жажда перелиться
В небо - жар самоотдачи -
Кто держал перо Жар-птицы,
Тот поймет, что это значит.








* * *

Вы ждете, чтоб разверзлись все могилы,
Оделись плотью кости мертвеца,
А яблоня цветы свои раскрыла
И просит раствориться все сердца.

И в мире нету никаких событий,
Но снова живы Авель и Адам.
Вы только сердце настежь растворите,
И станет ясно, что же нужно вам.


* * *

О, шелест той невидимой реки
Часов и дней!.. В чем дней моих задача?
Летят с ветвей на землю лепестки
Потоком слез, и я беззвучно плачу.

Как нежность в сердце, яблоня цветет. -
С небес на землю путь спустился Млечный.
Не нужен мне грядущий сочный плод,
Пусть только нежность длится бесконечно.

[просто Соня]

* * *

Серое небо и хмурые ели.
Тихие редкие звуки капели.
Редкие, тихо текущие слёзы.
Голые ветки высокой берёзы.
Сердце – у веток туманных во власти.
И почему-то - глубокое счастье…
Было долгов в этой жизни так много!
Ну, а сейчас – только отданность Богу,
Только молчание вечных основ,
Только покой, пробужденье от слов.


* * *

Своих ветвей зелёным валом,
Войдя в разлив голубизны,
Сосна из тишины вставала
Так, как богиня из волны.
И так, как крылья серафима
От огнедышащей страны,
Она была неотделима
От совершенной тишины.


* * *

Лишь только сосны. Больше ничего.
Они, как слово Божие, - вначале.
Внутри небес и сердца моего
Лишь только сосны тихие качались.

Какой покой сейчас на душу лёг!
Как камень в море, тонет шум несносный.
И чтобы знать, что есть на свете Бог,
С меня довольно только видеть сосны.

ЧАСТЬ II
РАЗДЕЛ I
МОРСКОЕ ДЫХАНИЕ
Светлогорск 2005

* * *

Наплыв лесного гула,
Дроздов вечерних звоны…
И время потонуло
В душе моей бездонной!

Так вот оно, начало
Пророчества о чуде:
Нам сердце предвещало,
Что времени не будет…


* * *

Есть тайна вечная в природе,
В лесов густозелёной теми.
Здесь жизнь стоит, а не уходит.
Деревья скапливают время,

А не теряют. В их покое
И в полной тайны тихой речи
Есть восполнение такое,
Какое знает только вечность.


* * *

Вот и всё. И сердце успокоит
Широкий дуб, высокая сосна
С её чуть-чуть трепещущею хвоей
И та спасительная тишина,

Что тайно, за мгновением мгновенье,
Растёт, как лес, как сеть его ветвей,
И ограждает душу от вторженья
Всего, что чуждо, что не нужно ей.

Ну вот и всё. Вот так и над могилой
Когда-нибудь… Но ты не торопись
Звать мёртвой тишину. В ней скрыта сила,
Что смерть саму преобразует в жизнь.







ПО ТЕЧЕНЬЮ ТИШИНЫ

Над нами листьев желтый свод,
А мы сидим у костерка.
И тишина течет, течет,
Как полноводная река.
Осенним тихим теплым днем,
Когда все листья зажжены,
Мы долго, медленно плывем
Вглубь по теченью тишины...


***

Чтобы Бог тебя услышал,
Надо стать деревьев тише,
Ниже трав и тише вод...
И тогда Господь вонмет,-
Да и ты услышишь тоже
Ласку Божью, шепот Божий...


***

Тихо-тихо сидим у огня.
Дело делает лес за меня.
За меня дело делает свет.
Мы-одно, разделения нет.
За меня дело делает Бог.
Ну, а я примостилась у ног.


***

Треск костерка. Лесной покой.
И все. Не надо ничего.
Лишь только чуять под рукой
Биенье сердца твоего.
А вечность есть не старь, не новь -
Она на все века одна.
Она-бездонная любовь.
Вот та, которая вечна.


***

Часы безмолвные, благие.
Пути дневного эпилог.
И световую литургию
Свершает сам всесильный Бог.
Все замерло в живой природе -
От леса и до облаков.
Вот Он выходит, Он выходит.
Ты видишь? Слышишь? Ты готов
Стать глубже горя, выше счастья,
Следы забот стереть с лица
И всей душой принять участье
В священнодействии Творца?...


***

Над морем светились бескрайние зори,
А сосны стояли у самого моря.
И здесь обрывалась земная дорога-
У самого моря, у самого Бога.
Ведь некуда больше-взгляд Божий объемлет
И море и сосны и небо и землю.
И лишь одного здесь душе моей надо:
Самой уподобиться Божьему взгляду.





***

Я набирала тишину
Вот так, как птица высоту.
Минуту тихую одну
С другою медленно сплету.
Тень опускается на нас.
Закат над соснами потух.
Как воздух-легкие, сейчас
Я набираю Божий Дух.


***
Костер трещит едва-едва.
Час праведный, немой и длинный.
Душа молчащая жива
И дарит миру жар глубинный.
И нету ничего важней
Пахучего, седого дыма,
В жару мерцающих углей
И этой глуби негасимой...


***

А ветер осенний, а ветер суровый
Шумел и врывался все снова и снова.
А ветер грозился покой наш разрушить
И бился о наши молчащие души.
И был лишь костер этот маленький с нами.
Лишь точка тепла, незаметное пламя.
И был у нас только дымок ароматный,
Осеннего золота жаркие пятна,
Да это любовью налитое сердце,
Что тихо стучит в окружении смерти.

[просто Соня]

* * *

Всех бед своих не помню я
И лет нисколько мне.
С березою огромною
Качаюсь в вышине.

Качание, качание
Листвы над головой -
Ни края, ни скончания
Душе моей живой.

Ни края, ни предела нет,
Ни цели, ни следа -
Я с облаками белыми
Плыву невесть куда.

Пусть даже отзвук имени
Растает вдалеке.
Держи меня, держи меня,
Господь, в своей руке.

Душа моя порожняя,
Весь мир в тебя вошел.
Я чую руку Божию,
Как ветка чует ствол.

О, ветра Дуновение,
Дрожь сердца моего...
Блаженнее смирения
Нет в мире ничего.

/Зинаида Миркина/

[просто Соня]

Добавка к вступлению 2020 года.

С этой дорогой мне темой я впервые отправилась в плавние по неведомому мне дотоле разливанному морю рунета и неспешно продолжаю ее вот уж десять лет. Материал для нее в почти 20 сборниках Зинаиды Миркиной неисчерпаем. И мало по малу безмерная насыщенность ее простых проникновенных строк открывается все большему, хоть все равно небольшому, числу ищущих душ, чьи сердца чуют с какой непостижимой высоты постижения в них (в их сердца через эти строки) льется и льется поток живительной истины.

От любой другой религиозной и философской лирики стихи Миркиной коренным образом отличаются своим источником. Если та поэзия рождена ищущими и стремящимися ввысь сердцами, то в гармонические слова Миркиной облекается сам горний воздух тех вершин духа, где укоренилась и живет душа этого поэта. Их стихи отражают поиски того источника, которым до предела насыщены неприметные, как жемчужины восточной поэзии, выверенные до последнего слова строки.

Не поймет и не заметит
Гордый взор чтицов пиитов,
Что сквозит и тайно светит
В наготе их в сердце влитой.
Но немногие чуткие души пьют чистые воды этого источника, раскрываются и живут в благословляющем пространстве новой долгожданной свободы,
дышат горним воздухом вдруг открывающихся вершин, которого им так нехватало.

Не удивлюсь, если подавляющее большинство ценителей поэзии (чтицов пиитов) к словам Зинаиды Миркиной останутся совершенно равнодушны.
Сбивчивое же и восторженное неумелое мое вступление десятилетней давности просто оставляю под спойлером.
Оно сказано о еще живой тогда Зинаиде Миркиной, ушедшей вслед за своим мужем Григорием Померанцем на 93 году своей жизни пару лет назад.

***

//Хорошие стихи. Но, поэт напрасно применяет глагольную рифму. Это, мягко говоря, не солидно. Для настоящих поэтов глагольная рифма не страшна: в умелых руках она тоже становится средством поэтической выразительности. А для новичка это свидетельство его лени.//

Ну, новичком З.А. назвать трудно. Ее (тогда 40 летнюю) успела высоко оценить еще АААхматова
Работаю с этими стихами почти всю свою недолгую жизнь (читая при этом многое другое и работая с немалым количеством текстов [url]http://forum.arimoya.info/forums/Соня-конспекты-интеграции.33/[/url] )
И чем дальше, тем больше поражаюсь непостижимой точности выбора З.А. каждого явившегося ей слова.
На любой стадии духовного опыта ее стихи оказываются неоценимой помощью много более опытного друга. При всей своей аскетической простоте, они всякий раз оказываются глубже, содержательней а главное - концентрированнее любых конспектируемых мной излюбленных текстов.

Настоящие поэты прекрасно это чувствовали. Ее сокурсник по ИФЛИ Дезик Кауфман (Давид Самойлов) и входивший тот же круг Борис Слуцкий* высоко ценили ее (стоявшую особником, предстоявшую чему-то в советские годы немыслимому) лиру. *) учился в в Литературном институте им. Горького, тоже участник безжалостного поэтического семинара Ильи Сельвинского)
А познакомившийся с ней много позже харьковчанин Чичибабин открывал свою книгу «Мыслях о главном» такими словами:
«Да будут первыми словами этих моих раздумий на бумаге, которые сам не знаю куда меня заведут, слова благодарности и любви. В начале 70-х судьба подарила мне близкое общение с двумя замечательными людьми — Зинаидой Александровной Миркиной и Григорием Соломоновичем Померанцем, вечное им спасибо! <...> На протяжении нескольких лет они были моими духовными вожатыми. Если он останется в моих глазах примером свободного и бесстрашного интеллекта, то она, Зинаида Александровна, на всю мою жизнь пребудет для меня совершенным воплощением просветленной религиозной духовности, может быть, того, что верующий назвал бы святостью."
Дальше автор статьи Евгений Ямбург отмечает: "Замечательно, что Г. Померанца и З. Миркину своими духовными вожатыми называет не юноша, обдумывающий житье, а зрелый, значительный поэт, много претерпевший в жизни: фронт — лагерь — отлучение от профессиональной литературы."
https://pomeranz-mirkina.com/wp-content/uploads/2014/02/Rabota_lubvi_PDF.pdf
Вот полная цитата:

Скрытый контент

«Да будут первыми словами этих моих раздумий на бумаге, которые сам не знаю куда меня заведут, слова благодарности и любви. В начале 70-х судьба подарила мне близкое общение с двумя замечательными людьми — Зинаидой Александровной Миркиной и Григорием Соломоновичем Померанцем, вечное им спасибо! <...> Сейчас имена Миркиной и Померанца стали известны многим, а тогда, особенно если учесть, что жили мы далеко друг от друга, в разных городах, найти их и обрести в них родных и близких людей было чудом. На протяжении нескольких лет они были моими духовными вожатыми. Если он останется в моих глазах примером свободного и бесстрашного интеллекта, то она, Зинаида Александровна, на всю мою жизнь пребудет для меня совершенным воплощением просветленной религиозной духовности, может быть, того, что верующий назвал бы святостью.
Величайшим счастьем моей жизни были их беседы, во время которых они говорили оба, по очереди, не перебивая, а слушая и дополняя друг друга, исследуя предмет беседы всесторонне, в развитии, под разными углами, с неожиданными поворотами. Хотя говорили она и он, это был не диалог, а как бы вьющийся по спирали двухголосный монолог одного целостного духовного существа, из снисхождения к слушателю, для удобства восприятия и ради большей полноты разделившегося на два телесных — женский и мужской — образа» (Чичибабин Б. И все-таки я был поэтом). Замечательно, что Г. Померанца и З. Миркину своими духовными вожатыми называет не юноша, обдумывающий житье, а зрелый, значительный поэт, много претерпевший в жизни: фронт — лагерь — отлучение от профессиональной литературы.
Ямбург
https://pomeranz-mirkina.com/wp-content/uploads/2014/02/Rabota_lubvi_PDF.pdf

***


Чистая страница
Зинаида Миркина
«Чистая страница» – одиннадцатая книга стихов Зинаиды Миркиной, значительной и самобытной русской поэтессы, в стихах которой «синтез мировой культуры органичен, как живое дерево» (Вольфганг Казак). Зинаида Миркина – автор многих книг стихотворных переводов, эссе и художественной прозы. Среди писателей, с наследием которых органично «рифмуется» творчество Миркиной, Цветаева, Достоевский, Пушкин… В числе ее переводческих предпочтений – Рильке и арабская суфийская поэзия. Выбор переведённых стихов не случаен – мистическая поэзия, обращенная к глубине бытия, кружащаяся вокруг Бога (по выражению Рильке) – основная линия всех стихотворных книг Зинаиды Миркиной.

Зинаида Миркина
Чистая страница.
Избранные стихи
(конец 2009 – первая половина 2011)

Полностью - тут:
https://stihi.ru/2012/10/14/9072
https://mybook.ru/author/zinaida-mirkin ... nica/read/
английский перевод
https://translate.google.com/translate? ... rev=search





Раздел I
БЕЗМОЛВНЫЕ ВЕСТНИКИ

* * *

И вот рассвета росчерк алый
Разросся в розовую гладь.
И высь о Боге рассказала,
Как мне вовек не рассказать.
А где-то на лесной дороге
Цветок сверкнул живым огнём
И тихо рассказал о Боге —
Не о себе, а лишь о Нём…
О Боже, сколько их сегодня
В любом краю, в любой судьбе,
Безмолвных вестников Господних,
Вещающих не о себе…
И как их весть меня тревожит!
Смысл непостижный постижим.
Ведь эта роза – ангел Божий,
Сосна – крылатый серафим.


* * *

I
И, может, смысл наш затаённый
Ещё откроется глазам.
Быть может, все цветы – иконы.
А ствол древесный – это храм.
И роза, и сирень, и ели
Откроют в тайну узкий вход —
И красота на самом деле
Наш безобразный мир спасёт…

II
Осенний дождь, осенний лес,
Осеннее прощанье.
И всей тоске наперерез —
Святое обещанье.
Чего?
Мерцающая нить
Прорежет листьев свод
И вздрогнет… Вправду, может быть,
Мир красота спасёт…


* * *

А небо было сизо-белым.
Над ярким пламенем лесным
Оно задумчиво висело,
Как лёгкий, неподвижный дым.
Был день осенний, непогожий,
Но чаша сердца налита.
Была глядящим ликом Божьим
Вся мировая красота.


* * *

А деревья за окном
Тихие-претихие.
А деревья за окном —
Иноки в исихии.
А деревья за окном
О душе-невольнице —
Обо мне, тебе, о нём —
Дни и ночи молятся.

* * *

I
Я снова слышу шум лесной.
Шумят деревья надо мной.
И снова льётся в сердце мне
Рассказ о вечной глубине.
Неумолкающий рассказ
О том, что вечность дышит в нас,
Что не когда-нибудь потом —
Сейчас открыт нам вечный дом.

II
Шумят деревья надо мной,
Влетает ветер с поля.
Не я, не я, а шум лесной
Об истине глаголет.
Вершины майские клоня,
Неспешно, постепенно
Заносит истину в меня
С других концов Вселенной.


* * *
Вы откуда, скажите, откуда?
Из каких сокровенных глубин
Этот ангельский рой, это чудо
Первых листьев берёз и рябин?
Дух от Духа рождён, плоть от плоти.
Ну а пух этой первой листвы?..
Неужель вы меня не спасёте?
Кто же, Господи, если не вы?

* * *
Снова нет душе границы,
Дали неба впереди.
Пролетит по небу птица —
Стих прорвётся из груди.
Вешний ветер ветки кружит,
В душу весть донёс и стих;
Лист проклюнулся наружу,
А из сердца – новый стих.


* * *

Снег пришёл сейчас за мною,
За душой моей пришёл.
Белой-белой пеленою
Обмотал сосновый ствол.
Что-то тайное подслушал,
Закружился надо мной
И мою окутал душу
Белизной и тишиной.

* * *

И я опять, как лес, немая.
В лесу и в небе – благодать.
Я ничего не понимаю,
И мне не надо понимать.
У слов и мыслей есть граница,
Но края нет у бытия.
Мне надо только причаститься
Тому, Кто более, чем я.

* * *

ДЕРЕВЬЯМ
Когда я с вами, мне не страшно.
День будущий и день вчерашний
Не существуют. Есть теперь —
Распахнутая в вечность дверь.
Есть измеренье вертикали,
Разрезавшее наши дали.
Душа моя – высокий ствол,
Который в небеса вошёл.
И адское не страшно пламя,
Но это лишь когда я с вами…

* * *
I
Есть тяжесть тел. А что такое души?
Вот те, что не увидеть и не счесть?..
Приходит смерть, чтоб смертное разрушить,
А что ещё в запасе нашем есть?
В лесу высоком пахнет свежей хвоей.
И дрозд поёт, запрятавшись в сосне.
Шумит сосна над самой головою.
В ком больше жизни – в ней или во мне?
Не думайте, не сильтесь и не мерьте,
Пусть шум лесной заполнит нам сердца.
Вся наша жизнь есть подготовка к смерти,
Иль к жизни, не имеющей конца.

II
Что там, за нашей смертной гранью?
Невозмутимое молчанье.
Молчанье неба над землёю,
Молчание пахучей хвои,
Молчанье снегового пика,
Молчание воды великой,
Молчание двух крыл парящих,
Молчание Души творящей.


* * *
И снова – ликованье,
И снова – вешний свет,
И снова ранней ранью
На небе – Божий след.
Берёз высоких свечи,
Залитый солнцем лес.
И – сердца с сердцем встреча —
Воистину воскрес!

* * *
Буйство зелени весенней,
Натиск жизни – грудь мала!
Тяжести опроверженье,
Сила тайного крыла.
Эти листья, эти птицы,
Эта нежность, этот звон!
Боже, что со мной творится?
Или старость – это сон?
Или Ты на самом деле
Каждой новою весной
Пробиваешь с силой щели
В недрах плотности земной?
И на пне замшелом сидя,
Господи, опять, опять
Мы Тебя способны видеть,
Осязать и обонять!..


* * *
Мир, переполнен благодатью,
В великой нежности затих,
Как будто я в Твои объятья
Вхожу и пропадаю в них.
Как будто мир совсем безгрешный
И нерушим его покой.
И чудится за лесом вешним,
За соснами – простор морской…

* * *
В синий мир уводят дали,
В мир зелёный вводит близь.
Как деревья рассказали
Сердцу, что такое жизнь!
Как я им сейчас внимаю!
Как вдыхаю благодать!
Всё до капли понимаю,
Но сумею ль передать?
Ведь не так же, как мы с вами,
Говорит лесной прибой.
Скажет всё, но не словами —
Всею сутью, всем собой.

* * *
I
Как прозрачна зелень леса!
Листья – капли изумруда.
Не задёрнута завеса:
Бог просвечивает всюду.
Вот Он! Вот Он – в плеске веток.
Как душа возликовала!
Эти лёгкие просветы —
В бесконечное провалы.

II
Зелёный, первый нежный цвет —
Всё в танце, всё в пути, в полёте.
Ещё весь лес едва одет,
Ещё нет тяжести у плоти.
Ещё царит и дышит дух.
Вот он! Вдохни его, потрогай.
Листвы новорождённой пух
Ещё не отделён от Бога.

* * *
Где-то иволга тихо поёт,
В гуще веток зажёгся алмаз.
Я не знаю про век и про год,
Я про Бога лишь знаю сейчас.
Чуть склоняются ветки ракит,
Тихо ветер качает листы.
Это ветер с душой говорит,
Это иволга с сердцем на ты.
Все слова залила благодать,
Ни словечка не произнесу.
Чтобы что-то про Бога понять,
Надо иволгу слышать в лесу.

[просто Соня]

* * *
I
О, как Ты настойчив, немой невидимка,
Сам слова не скажешь, а мне – говори!
Над лесом дрожащая сизая дымка,
И что-то дрожит и трепещет внутри.
И слово крадётся впотьмах осторожно.
А что ему делать? Ты здесь. Ты велишь —
И я подчиняюсь. Но сколько же можно?
Опять – целым миром набухшая тишь…

II
Сердцу отдыха нет ни дня,
Как растущим всю жизнь лесам.
Бесконечность внутри меня.
Бесконечность стремится к вам…

* * *
Если молодость прошла,
Отчего набухли почки?
Отчего шумит ветла,
И салатные пушочки
На концах у веток ели?
Если жизнь идёт к концу,
Что же птицы так распелись,
Вознося хвалу Творцу?
Что ответить? Что тут скажешь?
Ничего. Шумят листы.
Господи, ведь я всё та же.
Господи, всё тот же Ты.

* * *
Сказать о Боге напрямик?
Да разве есть такой язык?
Да есть ли в словаре слова
Пригодные для Божества?
Их в жизни не было и нет.
Но есть заговоривший свет,
Есть полногласье красоты —
Заговорившие цветы
И в бесконечном океане
Заговорившее молчанье.
Клён наклонился надо мной.
Я тихо говорю с сосной.
Всю жизнь душа внимать готова
Тому, Который сам есть слово,
Тому, Который сам есть свет,
И для Кого слов наших нет.

* * *
Ощутить Тебя в ветре, шуршащем в ветвях,
Ощутить Тебя в росте листочков весенних,
Ощутить свою вечность сквозь тающий прах,
Ощутить в смертном теле своём – воскресенье.
Ощутить Тебя – значит вот здесь, во плоти,
В точке сердца почувствовать шири Вселенной,
Узким входом в безмерность пространства войти
И сквозь все измененья познать неизменность.

* * *
Так вот что это значит, Боже!
О, как же надо лес беречь нам!
Ствол каждый – провод, что проложен
Тобою прямо в бесконечность.
И если только подключиться
К тем проводам душой и телом,
То вот – разомкнута граница,
И силе жизни нет предела.


* * *
Мы в лесу, а может – в Боге…
Перепутались дороги.
Вдаль и вглубь манит листва.
Затерялись все слова,
Затерялись все резоны
В гущине берёз и клёнов.
Ну а я сама нашлась:
Стала вдруг заметной связь
С каждой веткою случайной
И со всей вселенской тайной.

* * *
Нельзя пошевелить рукой —
Деревья в час ночного штиля
Меня позвали в свой покой
И тайну мне свою открыли.
Её не перелить в молву.
Я этой тайны не нарушу.
Я вас в покой свой позову
И там свою открою душу.

* * *
И вновь Ты говоришь со мною.
Но что же, что Ты говоришь?
Над тёмной полосой лесною
Небес светлеющая тишь.
Ты говоришь деревьев тише,
Свой взгляд внутрь сердца углубя.
Но я Тебя должна расслышать.
Не Ты меня, а я – Тебя.

* * *
Ну вот и всё. Конец пути.
Мне больше некуда идти.
Я, точно дерево, застыла,
Вступив в поток незримой силы —
В неисчерпаемость свою.
Поток течёт, а я стою…

* * *
Не разбирай меня на части,
Мир беспокойный, мир шумящий.
Я – неделимое одно,
В котором всё заключено.
Я древо жизни. Я икона.
Я то таинственное лоно,
В котором зреет Божье семя
И делает священным время.

* * *
В пустом пространстве робкий звук.
И всё. И ничего вокруг.
На весь простор – единый вдох,
Единый свет, единый Бог.
И в каждый куст, и в каждый ствол,
И в каждый прутик Он вошёл.
Мильон корней, мильон вершин.
Мильоны нас, а Он один.

[просто Соня]

//...!//

[просто Соня]

"Несуетное"

1.

\\Очень плохие стихи ) Вера плохое оправдание бездарности, даже худшее, чем искренность.\\

Миркина ни в малейшей степени не "верит" в Бога.
Незрячий человек может "не верить" в существование собственного глаза: он им не пользуется.
Прозревший человек не может не верить в существование собственного глаза: он им пользуется.
Если же все его существо сосредоточено на зрении, глаз - это то, что он ощущает всем своим естеством.
"Верить" в глаз - ему не надо.

2. "Несуетное"

Когда говорю этой подруге*: стихи Миркиной - это поэзия опыта. На этот камертон отзываются души тех, кому такой опыт близок, кто к такому опыту стремятся. Для прочих они непонятны, - она отвечает - "А Мандельштам им, значит, понятен? Мандельштам им понятен?"
Все равно: для большинства это - просто "белый шум", стихи не о чем. А она мне -"А хокку, от которых все в таком восторге, - они о чем?"
---
*)

\\...КГ/АМ... \\

Одна из моих подруг (Литературный институт имени А.М. Горького; доцент) утверждает: Пушкин, Цветаева, Бродский и вся русскоязычная поэзия - не стоят и одного сборника Миркиной.
я называю ее экстремисткой.
Разбор того, насколько "Пророк" Пушкина бледнее и корявее сходных стихов Миркиной - одна из тем ее семинаров.
Это я просто к крутой безаппеляционности ваших заявлений

\\...КГ/АМ... \\

Ничего: Толстой терпеть не мог Шекспира. Так что вы - в хорошей компании.

Тепло отзывалась о еще ранней Миркиной А.А. Ахматова.
"Хорошие стихи. Несуетные. Сейчас много пишут суетного.
И среди них аз, многогрешная."
Л.К. Чуковская "Воспоминания".

3. Пророк "внял... полет"
Как этому доценту Литинститута удается критиковать Пушкина?
Ну, не критиковать, а просто сравнивать с Миркиной в пользу последней Что же касается прямой критики, то имхо и у вас вызовет сомнения согласование падежей:
"И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полет,"
Типа "внял... полет" - это как ?
Ясен пень, когда "вкурил полет", "всосал полет". А вот "внял полет" - вроде не катит?
Что народ думает?
Мне вот нечего было этой подруге возразить.
.
Потому как "время было такое":
(ссылки на архаичное, ныне редкое падежное употребление - ) больше похоже не на возражение, а на оправдание.


----------------------------------
* * *
Какой простор! Какие дали!
Их охватить не может взгляд.
Куда они меня позвали?
Что вынести душе велят?
Открытое, немое поле
С полоской синею лесной.
И столько счастья, столько боли!
Вот столько, сколько надо мной
Пустого неба, шири, далей —
Дух всё вместить в себя готов.
Куда они меня позвали —
Не знаю, но иду на зов.


* * *
И я приду на берег Божества,
И все познанья расплывутся дымом,
И логика утратит все права
Перед бескрайним и неисчислимым.
Наполнит воздух звонкий птичий свист,
Великий дух простор души расчистит,
И я увижу ствол, увижу лист —
Неисчислимость, бесконечность листьев.
Разлив листвы и больше ничего.
Лист за листом и – ничего другого.
Незащищённой жизни торжество,
Всё сбросившей и бесконечно новой.
Ноль рукотворных построений всех,
Простор открыт. За далью снова дали.
Великий ноль. Нет никаких помех,
Что нас с тобой от Бога отделяли.


* * *
Какая тишина во мне!
Недвижно тело. Жизнь бессрочна.
И в этой полной тишине —
Путей древесных средоточье.
Идут стволы, идёт листва
Незримой внутренней дорогой,
И душу, точно дерева,
Уже нельзя отвлечь от Бога
Ничем и ни на миг единый —
За пядью пядь, за шагом шаг…
И точно соком сердцевина,
Любовью полнится душа.
И вот когда уже она
Застыла от переполненья,
Приходит за зимой – весна,
И вслед за смертью – воскресенье.


* * *
Друзья мои, хранители немые,
Берёзы, сосны вещие мои,
Я каждый день встречаю вас впервые —
Исчезло время, мысли в забытьи.
Любой порой – весеннею, осенней,
Средь солнечного, пасмурного дня —
Я слышу Духа тихое струенье
Из тайной глуби ввысь через меня.

* * *
Переливчатые дали,
В небе переплёт вершин,
А деревья доставали
До таких глубин души…
До такого средоточья —
До скрещения путей,
До волшебной тайной точки
Посреди груди моей.
Точки, где исчезло время,
Провалился в вечность час.
Точки, где Господне семя
Упадает внутрь нас…




Раздел III
ДЕНЬ ДАН БЫЛ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБ БОГУ ВОПЛОТИТЬСЯ


* * *
Благодарю Тебя, благодарю
За новый день, за новую зарю,
За то, что лес опять весной запах,
За слёзы на ветвях и на глазах.
За тот насыщенный зелёный цвет,
Которому до смерти дела нет.
За этот вечный океан любви,
Разлившийся в пространстве и в крови.
За утренний голубоватый дым.
За то, что Ты от нас неотделим.


* * *
Нету у Бога от сердца укрытия —
С нами Он в каждом мгновении.
Каждое дерево – это событие,
Каждый листочек – явление.
Утро погожее, утро весеннее.
Духом промытая плоть.
Мир наш светящийся – богоявление,
Сердцу представший Господь.


* * *
О, эта нежность на рассвете
В тишайший час, в бездонный час…
С какою нежностью нас встретил
Тот, кто когда-то создал нас!
Не ждите – никакой приметы,
Нет лика – ни одной черты,
Но этот взгляд, но нежность эта —
Разлив небесный чистоты…
Но это тихое дыханье,
Но этих красок колдовство,
Тончайших веток колыханье
И трепет сердца моего…
Иду, иду Тебе навстречу
В Твой тихий, в Твой просторный храм
И как смогу Тебе отвечу —
Всю душу я Тебе отдам.

* * *
Быть может, мне остался день один.
Но разве он не равен жизни целой?
В снегу деревья. Среди их седин —
Светящегося облака пробелы.
Быть может, мне остался только день.
Быть может, нет, но ведь и так быть может.
А дальше – всё скрывающая тень…
Но этот день – такой подарок Божий!..


* * *
Улыбнусь залитым светом
Соснам. Всей душой в ответ им
Вдруг зальюсь внезапным смехом.
Буду далям гулким эхом.
Ветру в поле, птичьим стаям
Подмигну: «Мы что-то знаем».

* * *
Не взошла из сердца песня,
Только радость, только дрожь.
Погоди, пока исчезнешь,
Как древесный ствол – замрёшь.
Только тихое качанье
Золотящихся ветвей…
Погоди, пока не станет
Мир весь песнею твоей…

[просто Соня]

* * *
Хорошо тебе, лесная птица!
Ах, какая это благодать —
Под высоким облаком кружиться
И простор крылами обнимать!
Быть безвестным, истинным поэтом,
Божий мир любить, как отчий дом,
И все дни, все годы петь об этом,
Лишь об этом – ни о чем другом…

* * *
Тот, кто дороже жизни, в землю лёг.
Куда нам деться с нашею тоскою?
Что от Него осталось? Только Бог.
Но кто мне скажет, что это такое?
Берёза, низко ветки наклоня,
Чуть шепчется над свежею могилой.
Берёзе что-то надо от меня.
Но только что? – Душа понять не в силах.
За кладбищем знакомый с детства лес.
В нём вешний дух и блеск листочков свежих.
Как будто смысл мира не исчез,
Как будто мир всё тот же, мы всё те же.
Стволы дубов и лип переплелись,
Зацвёл замшелый камень придорожный,
И в сердце тихо натекает жизнь…
О, Господи, да как это возможно?..
А небо распростёрлось надо мной,
И в нём всех слов и мыслей замолканье.
Не знаю, что такое мир иной,
Но чувствую великое дыханье.
Как будто Тот, который в землю лёг,
Доносит тайну вечного покоя.
Ведь от Него остался в мире Бог.
Ты понимаешь, что это такое?..


* * *
Новый лист дрожит на ветке.
Жизнь раскрыла закрома.
Птицу выпусти из клетки,
Душу – из оков ума.
Трудно нам поверить в чудо:
Трезвым оком оглядись —
Смерть всесильна. Но откуда
В этот мир приходит жизнь?

* * *
Как неподвижна ты, сосна моя,
Как будто остановлено мгновенье.
Но эта неподвижность бытия —
Условие для вечного движенья,
Сокрытого от нашего ума,
Не видимого для земного ока.
Оно есть я. И всё же я сама —
Лишь русло для глубинного потока.
Он нам незрим. Но вот восходит свет,
И пахнет счастьем зелень молодая,
И творчеству конца и края нет,
И в старости любовь не увядает.


* * *
И вот покой меня настиг.
Он был, как жизнь сама, велик.
Над всей тщетою наших слов —
Покой вознёсшихся стволов.
Покой, которым полон лес,
Покой раскинутых небес
Над полноводною рекой.
Нет, не безжизненный покой
Влился в того, кто вечно спит
Под тяжестью могильных плит.
Нет, не безжизненная тишь…
Когда так полно замолчишь,
Как вековой сосновый ствол,
Почувствуешь, как внутрь вошёл,
Как в почке сердца он набух —
Единый жизнетворный Дух.

* * *
Идет берёза, и идёт сосна,
Хоть ничего нет в мире незаметней
Их поступи. Вслед за зимой – весна,
И осень – следом за порою летней.
За шагом – новый шаг, за пядью – пядь,
И за мгновеньем – новое мгновенье.
Ты можешь ничего не совершать,
А лишь вступать в незримое движенье.
А лишь следить, как длится жизни нить,
Как в небе крылья расправляет птица.
Ты можешь ничего не совершить,
Но всё, что нужно, в сердце совершится.
Беззвучно размотается клубок,
И вот в груди уже не будет тесно —
В бессрочность плавно превратится срок,
И в сердце развернется свод небесный.
Великий путь через миры пролёг
Во тьме морей и в синем небосводе.
Но этот тайный путь и есть наш Бог,
Тот, что внутри сквозь всех и вся проходит.


* * *
Сумасшедший зелёный цвет.
Ни крупиночки тусклой нет.
Что ни лист, то опять обнова,
Будто сняты с души покровы.
Ведь окончилась в мире стужа,
Вот и вышла душа наружу,
И, как будто ребёнок малый,
Обнажившись, возликовала.

* * *
Огоньки зелёные.
Листья – огоньки.
Двери растворённые —
Выход из тоски.
Вот оно, спасение —
В точечках огня.
Жизнь и воскресение
В сердце у меня.

* * *
Да что в вас такое?
Ведь вы так просты —
Шуршащая хвоя,
Под ветром листы,
Травинка сырая,
Дрожащий туман,
А сердце ныряет
В сплошной океан.
В простор без границы,
Без сроков и лет,
Туда, где творится
Трепещущий свет.
Домирное чудо,
Без смерти и мук,
Беззвучье, откуда
Рождается звук.
Есть огнь без дыма,
Пылающий глаз —
Господь наш незримый,
Увидевший нас.

* * *
Моя душа найдёт себе приют.
На мокрых ветках зяблики поют,
Сосна шуршит, качается слегка
И подпирает шапкой облака.
И так рябина ласково цветёт,
Как будто в мире больше нет забот,
И тараторит белка на сосне.
И знаю я, что место есть и мне.
И, точно зяблик, песенку свою
В который раз нехитрую пою.
Про то, что так же, как весной земля,
Душа всё может начинать с нуля.

Раздел IV
ЖИЗНЬ СТАЛА ТИХОЙ И МОГУЧЕЙ



* * *
Тишина. Нет стучащих минут.
Замер час, и слова отзвучали.
Слышно лишь, как деревья растут
И внутри разрастаются дали.
Ты как будто и здесь, и везде,
И, с невидимым миром единый,
Слышишь то, что на дальней звезде
И что в сердца бездонных глубинах.

* * *
А ели качались, качались, качались…
Качались берёзы, качалась сосна.
И пели про что-то, что было в начале,
В далёких наплывах забытого сна.
Какая-то добрая, тихая сила
Во мраке густом зажигала огни,
И виделось то, что до времени было
И будет опять, когда кончатся дни.


* * *
Намолчусь, нагляжусь, наслушаюсь,
И наступит самозабвение.
И отдам за Тебя всю душу я,
Роща влажная, предвесенняя.
Средь деревьев Твоих пропала я.
У меня ни забот, ни чаяний.
Я сейчас как синица малая
С её песнею нескончаемой.

* * *
Свет мартовский, весенний,
Ни облачка на небе.
Так вот оно, спасенье —
Мне выпал славный жребий:
Здесь, на земле родиться
И с каждой травкой малой,
И с каждой певчей птицей
Всё начинать сначала.

* * *
I
От деревьев заразиться
Высотой и тишиной.
Подойти к своей границе
И увидеть мир иной.
Вечный мир… О Боже правый,
Как проста благая весть!
Как нас всех отвёл лукавый
От того, что вправду есть…

II
Мир иной… Но он не где-то.
Мимо цели не смотри.
Он таится в мире этом —
Под скорлупкою, внутри.
Да, вот в этом мире хрупком,
Здесь, где травку щиплет скот,
Как цыплёнок под скорлупкой,
Тайна медленно растёт.


* * *
Ничего им не надо делать,
И ни в чём они не повинны.
В тусклом небе туманно-белом
Тонут тоненькие вершины.
Не нужны им мои глаголы,
Нужно что-то совсем другое.
В этих тоненьких ветках голых
Тонет сердце моё нагое.

* * *
Они просты. Они повсюду.
Но ты, войдя в лесную тишь,
Берёзу старую, как чудо,
Внезапно сердцем ощутишь.
Ну да, все думают иначе —
Другого чуда ждут с тоской,
А ты украдкою заплачешь
И вступишь внутрь, в её покой.
И вот окажется, что это —
Дорога. Только б не свернуть.
О, только бы не сбиться где-то,
Вступая на великий путь…

* * *
Часы великого безделья,
Плодоносящей тишины.
Молитва ль в одинокой келье,
Молчанье ль под крылом сосны…
Как будто прервалась дорога,
Спешащий путник изнемог.
Я уступаю место Богу,
И действует один лишь Бог.

* * *
Как смысл всей книги между строк,
Сквозь лес проглядывает Бог.
Он всё ясней, всё ближе, ближе…
С каким волненьем я провижу
Тебя, сокрытого от глаз,
Сквозь лес глядящего на нас!

* * *
Чуть-чуть колышется листва,
Сквозь ветки льётся мягкий свет.
Когда я вижу, я жива.
И только лишь тогда поэт,
Когда пред чудом бытия
Как перед алтарём стою,
Когда впиваю сердцем я,
Господь, поэзию Твою…