Внешний и внутренний пути познания
- Холистический и аналитический способы мышления
- Мистический и научный способы познания
- Парадокс необъективности эмпирической науки
- Парадоксы религиозного пути познания
- Кажущийся конфликт научного и религиозного миропонимания
- Познание как ноосферный процесс
- Отзывы и комментарии (0)
- Статьи по теме
"Малое знание удаляет от Бога, а большое – приближает к нему".
Б. Паскаль
Попробуем определить термин «Познание», воспользовавшись археологией русского языка. Если идти «в лоб», то получим почти тавтологию: познание есть накопление знания. Но если в это определение вместо слова знание подставить слово опыт, то это сразу открывает глубинный, эволюционный смысл процесса познания. В самом деле, результат сопряжения любого живого организма со средой его обитания приносит либо смерть, либо накопление опыта. Даже если это сопряжение очень болезненно, результат будет положителен – появится опыт, как не надо поступать. Любой живой организм, появившись на свет, начинает с того, что приобретает свой собственный опыт выживания. Эволюция использует организм как один из множества вариантов адаптации и развития. Жизнь эволюционирует на ощупь. Принцип её навигации прост: потребности организма должны удовлетворяться, иначе – смерть! Неудачный опыт выживания вымирает вместе с его носителями. Успешный же опыт фиксируется на всех доступных уровнях наследственности — генном, поведенческом, культурном — и служит основой эволюционного отбора. Чем сложнее организм, тем длиннее список его потребностей и сложнее их иерархия, тем больше уровней отбора ему предстоит преодолеть на пути к совершенству.
Итак, опыт удовлетворения потребностей в процессе восприятия можно толковать как воплощенный результат познания. В человеке, как мыслящем и самоосознающем существе, познание достигает уровня, на котором оно может быть осмыслено и зафиксировано в форме знаний как наборе представлений о мире и о себе. Так, в дополнение к генетическому коду, возникает культурный код народа, который может сохраняться и передаваться в форме текстов, сказаний и другого фольклора. На уровне коллективного бессознательного процесс накопления и сжатия опыта поколений формирует собирательные символы познания — архетипы. В этом смысле познание это сложный и длительный биосферный процесс, который эволюционирует вместе со сложностью организации нервной системы организма: от простого накопления безусловно исполняемых программ психики (инстинктов) до многообразия культур.
Вернёмся к человеку, чей способ познания себя в мире и мира в себе способен оставлять следы в информационном поле планеты благодаря способности человека к языку и абстрактному мышлению. Эти способности открывают ему возможность приобретения чужого опыта посредством языка и обучения (опосредованное знание) в дополнение к лично пережитому опыту (прямое знание). После того как полученное прямым переживанием или путём обучения знание рационализируется (осмысливается), оно становится достоянием сознания. Поскольку львиная доля переживаний прямого знания и получения опосредованного знания (обучения) проходит у человека в детстве (до пяти лет), когда его способность к суггестии (внушаемости) максимальна, то отличить одно знание от другого с течением времени человеку все сложнее. Это тем более верно потому, что на нейронном уровне отличаются лишь способы получения знаний, а не их последующей рационализации и сохранения. Переведенные при помощи языка на уровень сознания, они сохраняются в долгосрочной памяти в форме специализированных ассоциативных нейронных сетей. В результате возникает путаница и конфликт. Опосредованное знание слагает консенсус мнений, поскольку может передаваться при помощи языка. На его основе складывается то, что называется «общепринятая реальность» (научное понимание мира). Прямое знание сугубо субъективно, оно не может быть передано без потерь. В связи с этим его относят к области чувствования и не считают знанием как таковым. Если речь идёт об общедоступных чувствах и эмоциях (голод, холод, страх, радость и т.п.), то они кодируются общепринятыми терминами. Если же речь идёт о переживании трансцендентного опыта восприятия тонких энергий, то они называются мистикой и знаниями не считаются. Мистический опыт не допускается наукой в общепринятую реальность.
Холистический и аналитический способы мышления
По мере развития культуры в человеческом обществе формируется культурно обусловленный способ мышления, специфичный для каждого этноса. Он направляет внимание людей на одни феномены восприятия в ущерб другим. Под его влияниями в любом члене этого этноса формируется характерный способ познания и, как результат, — специфичный свод убеждений по поводу устройства мира и связей, определяющих его динамику. Спектр способов мышления варьирует от холизма до аналитизма.
Холистическое мышление эволюционно первично. Оно корнями уходит в невербальное прошлое человека, опираясь на полифонию эмоционально-чувственного мировосприятия (прямого переживания знания). Оно зиждется на глубинном, как правило, не осознаваемом (интуитивном), внутреннем ощущении глобального единства мира, неотъемлемой частью которого себя ощущает человек. В процессе восприятия нового холистически мыслящий человек, во-первых, обращает внимание на фон (контекст), на котором представлены доступные его органам чувств детали, из числа которых он выбирает необходимое и достаточное для того, чтобы придать общий смысл воспринятому. В процессе этого выбора человек не отдаёт предпочтения зрению как основному носителю информации. Здесь первично скорее шестое чувство, невыразимое чутье правого полушария головного мозга. Холистическое мышление больше апеллирует к этому сверхсознательному восприятию (если угодно – к интуиции), доверяя его первичности. Поэтому внутренняя реальность холистически мыслящего человека не может быть рационализирована в полном объеме. Но именно множество субъективных реальностей, разделяющих холистическое видение мира, позволяет выстраивать имплицитный (неявный) консенсус веры в сакральное одухотворенное начало Вселенной. Этот негласный метафизический консенсус лежит в основе всех религий мира.
Аналитическое мышление эволюционно вторично. Оно опирается, прежде всего, на образный ряд визуального восприятия и символику языка, которым это восприятие рационализируется. Американский антрополог Эдмунд Карпентер утверждал, что, перейдя от речи к письму, человек предпочел глаз уху. «Интерес человека при этом, очевидно, переместился с духовного на пространственное, с благоговения – на рассматривание, — отмечает Карпентер. — Теперь все внутренние состояния стали описываться как восприятие внешней реальности». Современный человек, воспринимая и описывая мир, полагается главным образом на зрение. Не случайно мы говорим: «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать». Всё, что нельзя ясно увидеть, не принимается всерьез. Современная эмпирическая наука требует «наблюдений», визуального опыта, закодированного в вербальных отчетах. При этом мы не замечаем, что предпочтение одного вида чувственного опыта другому меняет лишь тип карты реальности, оставляя саму реальность непознаваемой. Зрение фокусируется на отдельных, быстро распознаваемых предметах, изолируя их из общей картины и отделяя эту картину от наблюдателя. Рационализация зрительного восприятия «работает» от частного к общему, достраивая картину деталями ровно до тех пор, пока в уме не сложится законченный (целостный) кадр восприятия. Поскольку рационализируется динамика, а не застывшая картина, детальность описания каждого «кадра» падает. Лучше потерять детали, чем упустить причинно-следственные связи процесса! Аналитическое мышление стремиться отсечь чувственный фактор, больше опираясь на логику левого полушария головного мозга. Оно прибегает к символическим системам репрезентации, и его операции отражают структуру правил. Так в человеке, погруженном во все более высокий темп жизни и плотность информационного окружения, развивается аналитический способ мышления. Одновременно углубляется ловушка его двойственного мироощущения , и, как следствие, возрастает отторжение холистическому способу мышления и мистическим переживаниям трансцендентного опыта.
Мистический и научный способы познания
Если различать мистический (прямой) и научный (опосредованный) способы познания истины, то первый, очевидно, больше тяготеет к холистическому способу мышления, а второй – к аналитическому. Впрочем, способы мышления, в любом случае, здесь вторичны. Среди ученых мужей хватает энциклопедистов, мыслящих холистически, а среди мистиков попадаются и аналитики. Ключевое отличие состоит в том способе, которым знание получено. У мистиков — это исключительно прямое знание, полученное на основании переживания истины (озарения, интуиции, сверсознательного или телесного опыта). Представители научного способа познания пользуются знаниями, опосредованными языком, т. е. доступными на сознательном уровне. В своих радикальных проявлениях представители каждого из этих двух крыльев познания непримиримы.
Так, Буддизм отрицает любые догмы и клише, но учит доверять только собственному мистическому опыту. Он предлагает путь достижения такого опыта, который не искажен двойственным восприятием. Неслучайно тексты многих сутр написаны не столько для изучения, сколько для его переживания последователем учения Будды. С этой точки зрения Буддизм – больше метапсихология (мистерия), чем религия. Стержнем Буддизма служит идея избавления своих последователей от ложного (омраченного двойственностью) мировосприятия. Аналогами радикального восточного мистицизма в западной философии является феноменализм (радикальная форма эмпиризма). С точки зрения радикальных эмпириков (Д. Беркли, Д. Юм, Э. Мах и др.) обоснованным может считаться лишь знание, в основе которого лежат либо ощущения (сенсуализм), либо «чувственные данные» (неореализм). В этой парадигме опорой, обеспечивающей связь познания с реальностью, является индивидуальный опыт (феномен восприятия). Однако Буддизм формально все же может считаться религией, поскольку в его основе вера в существование невидимого, трансцендентного порядка вещей (Шуньята), следование которому – предназначение человека. Феноменализм же исключает какое-либо высшее (трансцендентное) начало в Природе, и с этой точки зрения он не является ни религией, ни метапсихологией.
На противоположном крыле познания расположена Ньютоно-Картезианская парадигма дуализма, которая господствует в классической эмпирической науке на протяжении последних трех сотен лет. Она постулирует существование объективной реальности, независимой от субъекта наблюдения (наблюдателя). Согласно этой парадигме вся Вселенная представляется неким механизмом, функционирование которого на уровне причинно-следственных связей хорошо описывается системой дифференциальных уравнений. Необходимыми атрибутами такой механистичной модели является трехмерное пространство классической эвклидовой геометрии, которое абсолютно, постоянно и всегда пребывает в покое, а также время, которое течет из прошлого в будущее абсолютно автономно и независимо от материального мира. Первоначально, в соответствии с механической концепцией Ньютона, все физические процессы сводились к перемещению материальных объектов под действием силы тяжести, действующей между ними и вызывающей их взаимное притяжение. Позднее поле гравитационных взаимодействий было дополнено полями электромагнитных взаимодействий, а впоследствии — полями сильных и слабых взаимодействий в микромире.
Независимость объектов, погруженных в абсолютную (не подверженную никаким искажениям) пространственно-временную систему координат, доказывалась повторяемостью результатов научных экспериментов, выполняемых независимыми наблюдателями при соблюдении формально идентичных условий их проведения. Это позволяло вводить абсолютные меры и окончательные определения. Всё то, что не поддавалось измерению, объявлялось нереальным и объяснялось субъективным фактором (плодом воображения). Так, вынося наблюдателя за рамки наблюдаемого, парадигма классической эмпирической науки обесценивала весь метафизический опыт человечества, достигнутый в переживании прямого знания.
История развития классического естествознания, однако, показала, что избавиться от субъективного фактора в науке невозможно.
Парадокс необъективности эмпирической науки
Любая эмпирическая наука ставит во главу угла проведение экспериментальной проверки гипотезы либо верификации теории путём эксперимента. В обоих случаях необходимым этапом эксперимента является его планирование — выбор шкал и типов измерительных приборов, организация измерений, способ обработки данных и т. д. Все это неявно подразумевает наличие модели процесса, который исследуется, или, как выразился российский математик и философ В. В. Налимов, «внесение дедуктивной операции в индуктивную процедуру». Проще говоря, за началом любого эксперимента маячит априорное представление о модели изучаемого процесса или явления. «Только теория решает, что именно можно наблюдать» — часто повторял Альберт Эйнштейн в своих спорах с основоположниками квантовой теории. Но теория – не что иное, как ментальный конструкт человеческого ума. А что это, как не внесение элемента субъективности в предстоящий эксперимент?
Заметим, что так проявляет себя неявный компонент участия наблюдателя в результате наблюдения, а есть еще масштабы и энергоинформационные уровни, на которых воздействие наблюдателя на результат наблюдения выражено явно. Квантовые физики, чьи объекты исследований микроскопичны и потому не могут быть локализованы в пространстве-времени согласно принципу неопределенности Гейзенберга, осознают в полной мере явное (прямое) воздействие экспериментатора на результаты эксперимента. По этому поводу сам Вернер Гейзенберг заметил: «Классическую физику можно считать идеализацией, к которой мы прибегаем, рассуждая о мире, как если бы он был отделен от нас самих». Аспекты реальности, описываемые квантовой теорией, представляют собой уже не «элементарные кирпичики», из которых построен материальный мир, но скорее элементарные процессы его воплощения. Здесь элементы бытия конвертируются в элементарные события. Это переключение от «бытия» к «событию» предопределяет колоссальный сдвиг парадигмы физической реальности: от Вселенной, собранной из самодостаточной мёртвой (лишенной сознания) материи — к Вселенной, населённой возможностями физических событий и соответствующих им наблюдаемым феноменам. Соответственно, концепция объективной материи (модель классической физики) трансформируется в концепцию взаимодействия материи и сознания (модель квантовой физики). Один из отцов-основателей новой физики Нильс Бор подчёркивал в Копенгагенской интерпретации квантовой механики, что «Квантовая теория описывает не столько истину, сколько наше знание о ней». Его мысль подытожил в 1961 году немецкий физик-атомщик Ю. Вигнер: «Невозможно было бы сформулировать законы квантовой механики без ссылки на осознанность».
Вернёмся к классической эмпирической науке, отделяющей наблюдателя от результатов наблюдения. Из теории познания известно, что любое новое знание (открытие) происходит путём спонтанного ментально-чувственного скачка субъекта познания, который ассоциируется с понятиями интуиция, озарение, прозрение. Все эти понятия не имеют отношения ни к одной из форм абстрактного мышления. Они связаны скорее с прямым переживанием нового знания, происходящим в результате активации третьей сигнальной системы человеческого мозга . Появление новой теории в этой связи всегда вторично. Теория несет функцию адаптации нового знания к существующему научному консенсусу. В этой связи, как отмечает историк науки Герберт Дингл, научный метод применим скорее для проверки имеющейся гипотезы, нежели для открытия. Следовательно, уже в самом способе его использования кроется подвох и основополагающее различие между мистицизмом, как эмпирической базы метафизики, и эмпирикой в основании классического научного метода.
Парадоксы религиозного пути познания
Религиозный путь познания, на первый взгляд, совпадает с мистическим и является альтернативой научному пути. Однако альтернатива эта кажущаяся. В сущности же и научный и религиозный путь опираются на веру. Разница лишь в том, что в религии это делается явно.
Практически религия это путь следования в познании за внешним поводырем, а не переживание прямого знания, характерное для мистиков. Более того, мистики и агностики отвергаются в любой фундаментальной религии, где акцент делается на соблюдении правил, следовании ритуалам, подчинении системе верований. Здесь Истина отрывается от человека и приписывается некому недосягаемому, высшему существу – Богу, который, однако, несет на себе черты человека (антропоморфен). В связи с этим в религии обязательно присутствуют какие-то мистификации, прославления кого-то или чего-то. Все это требует ревностного соблюдения ритуалов и теологических доктрин. В религии первична именно вера. Выбор же предмета веры вторичен. Он зависит от достигнутого уровня культуры и принятых в ней представлений о реальности, ценностях, и парадигм, определяющих индивидуальные шаблоны восприятия и поведения.
Подмена следования природному пути самопознания следованием ритуалам неизбежно сбивает человека с толку и уводит от духовного пробуждения в сторону психологического порабощения. Происходит это по двум причинам, которые условно можно отнести к объективной и субъективной ошибкам духовной навигации.
Объективная ошибка происходит из-за искажений канонических сакральных посланий великих Учителей человечеству, неизбежных при их многократной компиляции и редукции до уровня обыденного сознания. Священные проповеди вначале передаются из уст в уста. Со временем они обретают письменные версии (редакции), в которых остается все меньше от исходного (тем более, что исходное обычно говорится притчевым языком метафор). Все великие адепты Духа — Христос, Будда, Кришна, Заратустра, Магомед — говорили о ненасилии, неосуждении и безусловной любви. Самопровозглашенные же духовные поводыри, исполняющие посреднические функции между ними и паствой, искажали и оскверняли эти основополагающие истины ради «блага веры», или «блага церкви», или «уничтожения неверных», или просто для развязывания «священных» войн. Все это делалось исключительно с единственной целью — для укрепления своей власти.
Субъективная ошибка происходит из-за того, что человеческий мозг изначально, в соответствии с программами выживания, синтезирует и распознает образы, сообразуясь, в первую очередь, с безопасностью своего обладателя. Разум человека, погруженный в ловушку двойственного восприятия (см. ссылку выше), не в состоянии отличить истину от лжи. Он склонен пребывать в иллюзиях, легко подчиняясь внушению. С годами человеческое эго, склонное к самообману, лишь укрепляется внутри созданной им зоны психологического комфорта. Умело используя врожденную двойственность человеческого мировосприятия и склонность к суггестии, религиозные поводыри все больше поляризуют картину реальности, в которой кары изначально грешного человека можно избежать, лишь неукоснительно следуя за поводырём. Религии, возникающие как школы для духовных учеников, со временем неизбежно превращаются в социальные институты, навязывающие морально-этические кодексы. От последователей религии требуется, чтобы они заучивали доктрины, легенды, запоминали бы цитаты из религиозных текстов, заучивали молитвы. Религия требует послушания правилам. Отход от них считается грехом (гордыней). Человек же, оторванный от своих духовных корней, легко манипулируем. Довольно быстро из самостоятельной личности он превращается в послушный квант толпы истинно верующих фанатиков (см. подробнее Э. Хофер «Истинноверующий»).
Так реализуется древнейший принцип «разделяй и властвуй». Так, на основе манипулирования сознанием, происходит полный отрыв человека от его духовных корней и естественных путей познания истины и духовного пробуждения.
Кажущийся конфликт научного и религиозного миропонимания
Наиболее распространённый ответ на вопрос «почему наука и религия находятся в оппозиции друг к другу?» состоит в том, что они просто не пересекаются на информационном поле познания. Наука изучает материальный мир. Её задача – объяснить то, как все устроено и постараться извлечь из этих объяснений прикладную пользу для прогресса технологий. Религия же обращена к трансцендентному, нематериальному миру. Её задача – спасение человеческой души. Религия отвечает на вопрос «зачем?», а наука – на вопрос «как?».
Такое объяснение верно лишь отчасти. Оно касается наук и религий как социальных институтов, а не как методов познания Истины. Как социальные институты, обе эти структуры – и наука, и религия – не свободны от управления со стороны власти. Это означает, что их истинные цели на глубинном уровне совпадают, поскольку они подчинены целями властных структур, которые очевидно далеки от познания Истины. Ключевая задача любой власти в человеческом социуме на любом рубеже его развития и устройства состоит в контроле и управлении массовым сознанием с целью сохранения своей позиции. Религия, а затем и наука, находясь на службе у власти, обслуживают достижение этой цели своими средствами, хотя и в официальных религии и в классической науке мы, безусловно, найдём немало беззаветных служителей Духа и искателей Истины.
В основе манипулирования сознанием масс всегда лежит обращение к подсознательным человеческим влечениям и страхам. На этой основе долгие века держался фундамент общества «истинно верующих». Провозглашение изначальной греховности людей и обещание спасения души «на том свете» представляет собой идеальный трюк манипулирования сознанием с отложенным результатом обещаний. Для успеха здесь требуется лишь одно — не допускать человека на путь самопознания, выводящий его самостоятельно на свет духовного пробуждения. Именно поэтому шаманы и жрецы языческих эпох сохраняли свои мистерии в тайне. Попытки передачи мирянам тайных знаний Пророков («осевых мудрецов»), стоящих у истоков всех мировых религий, в лучшем случае, оборачивались сакральными текстами, глубинный смысл которых скрывался за многоуровневым притчевым стилем их написания. В худшем же случае, эти попытки пресекались кострами инквизиции.
В эпоху индустриальной революции, когда благосостояние среднего класса на Западе повысилось настолько, что его представители стали жить дольше, а их потребности перестали ограничиваться выживанием, ставка в манипулировании сознанием была сделана на материальное благополучие. Вера в Бога была плавно переориентирована на веру в золотого тельца, а на месте общества «истинно верующих» власть имущие стали выстраивать «глобальное общество потребления». Неслучайно на рубеже XVI и XVII веков нашей эры, когда в Европе на основе Ньютоно-Картезианской парадигмы детерминизма и объективности возникла и возвысилась классическая эмпирическая наука, корнями уходящая в Античную науку. Довольно быстро она утвердилась как носительница истины в последней инстанции. Гигантский часовой механизм, объясняющий по Лапласу устройство Вселенной, не нуждался более в Боге. «Бог умер!» - заявил Ницше. Успехи в прикладных аспектах механики, оптики, химии и физиологии вскружили голову. Человек так увлекся своими мыслительными конструкциями, что довольно быстро забыл, что они — лишь игры разума в красочных упаковках мудрёной терминологии и символах все новых и новых абстрактных языков. Эмпирическая наука и материалистическая философия как её основание, по сути, встали на путь современного мифотворчества.
Если же вернуться к исходным предназначениям наук и религий как методов познания, отвлекаясь от их «служебных обязанностей» в социуме, то конфликт между ними окажется надуманным. В самом деле, тонкие планы бытия неотделимы от материального плана. На уровне микромира их объединяет непрерывный процесс становления материального мира («холодвижение»). На уровне космическом их объединяют рамки эволюции Вселенной. Глобальный энергоинформационный обмен пронизывает все масштабы пространства и времени. Человек же, являясь агентом Разума в материальном мире, проживает одновременно и в биосфере и в психосфере. Таким образом, разделение единого на физический и психический его аспекты – не более чем вопрос масштаба исследований. «Малое знание удаляет от Бога, а большое – приближает к нему» — писал Блез Паскаль. В самом деле, среди современных научных работников среднего звена большинство - атеисты. Но, если проследить судьбы великих учёных, то там все наоборот. Большинство из них, в конечном итоге, нашли опору в вере. «Я верю в Бога Спинозы, который проявляет себя в закономерной гармонии бытия, — признавался Альберт Эйнштейн в письме философу Эрику Гаткинду. — Но вовсе не в Бога, который хлопочет о судьбах и делах людей». Это не удивительно. Трудно (хотя и возможно) увидеть Замысел Творца, изучая под микроскопом мушку или выращивая кристалл с заданными свойствами. Столь же трудно не увидеть этот Замысел, изучая глобальные процессы. Великие эволюционисты Анри Бергсон, Лев Берг, Пьер Тейяр де Шарден и Владимир Вернадский, рассматривая эволюцию как целенаправленный процесс, неизбежно приходили к телеологии не в качестве познавательного принципа, но в следствие признания Телоса.
Познание как ноосферный процесс
В системно-эволюционном подходе, вырастающем из взглядов В. И. Вернадского на эволюцию биосферы, и опирающемся на теорию функциональных систем П. К. Анохина, физическое не противопоставляется психическому, но рассматриваются в контексте единства и взаимопроникновения всех планов бытия. В этом контексте биосфера представляет собой материальное поле, где разворачивается эволюционный процесс, воплощая варианты достижения своих целей во всём многообразии живых форм. Психосфера, как совокупность непроявленных, тонких планов бытия, снабжает эволюционный процесс целеполаганием на каждом из его этапов, а также энергоинформационными матрицами развития (полевыми формами жизни). На уровне ноосферы первичной формой наследственности становится передача знаний. Это позволяет рассматривать познание как одну из важнейших потребностей человека, сопровождающую его всю жизнь. Вырастая из дефицитарных потребностей выживания (овладение языком, навыками, представлениями и т. п.), эта потребность выходит на метауровень по мере становления индивидуального сознания, расширения кругозора и перехода от коммуникативного уровня владения языком к все более высоким, познавательным уровням. На определённом жизненном рубеже познание себя в мире и мира в себе приобретает ключевую роль, определяя весь смысл дальнейшего существования человека. Вот как описывает этот возрастной рубеж австрийский психолог, основоположник логотерапии Виктор Франкл в своей книге «Человек в поисках смысла»: «Нахождение смысла становится уже вопросом призвания, а не познания. Не человек ставит вопрос о смысле своей жизни – жизнь ставит этот вопрос перед ним. Это – очередная эволюционная цель человека».
Системный подход к познанию как эволюционно значимому процессу, предполагает, что нарождающаяся на нашей планете ноосфера развивает в себе не только научно-творческий, но и, в не меньшей мере, духовно-нравственный потенциал. «Человек должен понять, что он не есть случайное, независимое от окружающего — биосферы или ноосферы — свободно действующее природное явление. Он составляет неизбежное проявление глобального природного процесса, длящегося в течение сотен миллионов лет» — подчёркивал В. И.Вернадский. Если так, то эволюция познания должна сойти с пути технологического прогресса, удовлетворяющего рост потребления, и пойти по пути актуализации возможностей человека в самопознании и актуализации его духовного потенциала (в том числе развития его сверхсознательности, торможения автоматизмов и т. п.). А если говорить специфичнее, то речь, скорее, идёт о возврате и переосмыслении духовных учений наших предков, которые наставляли человека на внутренний путь обретения истины в переживании целостности с природой, его породившей. Только так можно устранить опасный крен человеческой цивилизации в сторону превращения человека в безвольное и бесчувственное приложение глобальной системы потребления ресурсов планеты Земля.
Эволюционное предназначение человека — расширение уровня собственной осознанности, а не накопление удобств. Но на ключевой развилке становления индивидуального сознания, которую Эрик Фром сформулировал, как «Быть или иметь?», человек, в подавляющем большинстве случаев, сворачивает по стрелке «Иметь». Между тем, древнейшие духовные учения — раннее Христианство, Иудаизм, Индуизм, Суфизм, Буддизм, Даосизм, Зороастризм — призывали человека к освобождению от привязок к формам и обращению внутрь себя для поиска истины. В притчевой форме такой призыв звучит и в учении Христа: «Блаженны нищие духом, - учил Иисус, - ибо их есть царствие небесное!» Что означает «нищие духом»? Вот интерпретация современного духовного учителя и философа Эрхарта Толле, данная им в книге «Единство со всем миром»: «Нет ни внутреннего багажа, ни отождествлений. Ни с вещами, ни с какой-либо ментальной концепцией, имеющей ощущение себя в них. Что такое «царствие небесное»? Духовная глубинная радость от ощущения себя в единстве с Универсумом, возникающая при духовном пробуждении».
Но, если человек, духовно пробуждаясь, обретает чувство блаженства, не является ли это явным указанием на то, что он на верном пути достижения очередной метацели эволюции?
Читайте раздел Вне течений на портале эзотерики naturalworld.guru.