Тень
Нет места более сумрачного, более одинокого. Чёрные остывшие озера, тревожный запах смолы и душный ветер. Густое лиловое мерцающее желе неба колышется над черной водой. Блуждающие всполохи рождают причудливые тени, танцующие немые узоры на нетронутой ветром застывшей поверхности озера. Черная громада Замка, как основа существования этого мира, пульсирует тяжелой смрадной жизнью, разгоняя холодную кровь этих страшных и сильных существ, наполняя их грудь яростью и смыслом их бегущее испепеляющее Время. Источник - Эзотерика. Живое Знание
Для Навы это Время, наконец, закончилось. Последняя секунда черной каплей смолы скатилась по ее светлым волосам и беззвучно растаяла. В остановившихся глазах отражался Замок, когда Зверь, сжимая хищной пастью ее мертвое тело, выбирался из озера. Разбивая тяжелыми лапами черную воду, яростно раздувая ноздри, он с победным рыком бросил на берег свою добычу. И обрушился на нее всей своей мощью, ломая хрупкие кости, зубами, когтями отчаянно разрывая плоть, разрушая, уничтожая, превращая в уродливую массу так ненавистную для него Красоту. Пепельная земля дымилась от горячей крови, ветер уносил за собой приторный запах смерти. Отчего-то вдруг остановился Зверь и завыл надрывно и больно, и ткнулся мордой в землю, застыв так, будто обессиленный. Потому, наверное, что снова не сумел он утолить свою вечную жажду, и уже растворился в памяти сладкий миг его призрачной победы. Огромный и беспомощный, несется он прочь, в поисках новой схватки, напрасно пытаясь заполнить пустоту в своей груди. А освобождённая Нава, прекрасная, непобеждённая, теперь далеко, и Замок — это только бледный образ, ускользающий и пустой, затерянный где-то в лабиринтах навсегда ушедшего Времени.
Но что за звуки серым сумраком окутывают душу? Почему нет сил оторвать взгляд от головокружительной бездны и печальная мелодия Рока увлекает за собой все дальше и дальше, прочь от волшебного Сияния? Об этом молчит Замок. Черный исполин, холодный беспощадный монстр, питающий тяжелыми испарениями вечного Забвения этот несчастный мир, не знающий Света. В мрачных подземельях, навеки погребенные под черными плитами, томятся его узники в тяжелых кандалах, и беспощадные Серые твари, хищные порождения Замка, терзают их и мучают. И нет здесь даже надежды на Спасение.
***
Они уже не помнят тот миг, когда вдруг все изменилось. Легким шагом, все ниже и глубже, в угрюмое подземное обиталище бессильных и обреченных, спускалась Нава, свободная от оков Времени, не подвластная Замку, неуязвимая для его страшных монстров. Вечные страдальцы, пораженные ослепительным Светом, озарившим вдруг их могильный склеп, тянули иссохшие руки к живительным лучам, шевелили немыми губами. Ее чарующий голос проникал в их замурованные страхом сердца, ее ласковый взгляд пробуждал их к Жизни. Сияние, Бесконечное Непостижимое Лучезарное, исцеляло их души, наполняя забытой Надеждой.
- Нет боли, нет страха, нет страдания, — говорила Нава. — Есть только Свет. И он повсюду, стоит только захотеть увидеть. И всякая тьма исчезает, когда приходит Сияние.
Они просили ее:
- Не уходи! Нам нужен твой Свет.
Их тревожные взгляды следили за движениями её плавных рук, костлявые пальцы жадно цеплялись за невесомые одежды. Нава улыбалась им, словно детям:
- Я оставляю Сияние вам! Навсегда! Пустите его в свою душу сейчас, и вы обретете свободу!
Нежно целовала она их в ослепшие глаза, шептала им в оглохшие уши:
- Только не отворачивайтесь! Помните, что от Света можно отвернуться только во Тьму!
Но уже многие, утомленные яркими лучами, опускали глаза. И тут же наступали сумерки, и Время победным стуком железных оков возвращало их к Вечности. Тупая боль тяжелой утраты сковывала их сердца, паутина Забвения опутывала их души. Призрачной Надеждой о чем-то неведомом, спасительном, казалась им возникающая порой яркая точка, где-то на периферии зрения, всего на мгновение. И казалось: что стоит смотреть на нее, не отрываясь? Но не отвести взгляд не было сил. Обреченные, они опускались на землю, набивая безмолвные рты серым пеплом, растирая бессильные слезы по мертвым лицам, а Нава уходила тихим шагом, и Сияние, Безмятежное Совершенное Вечное, уходило вместе с ней.
***
Зачем не оставляешь ты эти земли, Нава? Где твой дом? И почему ты не торопишься туда? Загляни в ее лучистые глаза — в них все ответы. Нездешним Светом сияют они, не отражая даже тени мрачных Замковых подземелий. Сияние окружает Наву волшебной дымкой, даруя Свободу и Покой, и оттого всюду чувствует себя она как дома.
Но не ищет покоя Нава. Первозданная сила, способная творить Миры, увлекает ее за собой вечной жаждой познания; пробуждает желания, необходимость чувствовать и понимать, воспринимать иное, и, наполняясь все больше и больше, создавать новое. Замирает любопытное сердце в предвкушении будущих открытий. С каждым шагом все беспокойнее становится душа, окрашивая сияющую дымку полутонами. И все труднее повернуть назад. И все сильнее вокруг сгущается Тьма.
Много тайн скрывает в себе Замок. Темные лабиринты коридоров открывали перед Навой все новые двери. Неясными образами, смущающими душу, дразнили тусклые тени, извивающиеся в болезненной судороге чуждой потусторонней жизни. Всюду, куда бы ни ступала она, слышался ей шепот:
- Уходи!
Но не слушала Нава.
-Уходи, Чужая, уходи! — скрипучими голосами твердили ей безликие твари из темноты. — Мы погубим тебя!
Но не верила Нава. Невидимой жалобой откуда-то сверху доносилась тихая печальная мелодия, звала и манила, и ступая по узким крутым переходам, минуя глухие тупики и пробираясь в тесные лазы, Нава поднималась все выше и выше, пока перед ней не возникла просторная лестница с тяжелыми коваными перилами. Поднявшись по ней, Нава остановилась у железных дверей втрое больше человеческого роста, увитых замысловатым рисунком, присмотревшись к которому, она различила изображение страшного змея с высунутым раздвоенным языком и чарующим взглядом.
- Уходи, — зашипел змей, извиваясь. — Уходи прочь!
Но неведом был страх её душе, не отступила Нава. Музыка, торжественная и скорбная, доносилась из-за дверей, и, с усилием отворив их, она, пораженная, застыла на пороге.
Огромная зала, освещенная пламенем тысяч свечей, ослепляла роскошью и драгоценным блеском. Бледные руки в бриллиантовой россыпи, дрожащие веера, стук каблуков и шуршание платьев, — в замысловатом танце извиваются нарядные дамы. Игристое вино в бокалах, звон золотых цепей, изящные ладони в лайковых перчатках, — дымят сигарами мужчины. И можно было подумать, что здесь веселый бал... Но что это? Глаза их закрыты, будто у спящих, — похоже, не видят друг друга эти странные люди с холодными отчужденными лицами. Гордость в них, независимость, плотно сжаты молчаливые губы. Ослепленные мнимой свободой, обреченные на ледяное безмолвие, они не знают, как отвернуться от зловещей бездны, что неотступно смотрит в их глаза под закрытыми веками из черного провала в груди вместо сердца. И в ускользающей иллюзии бытия, движутся они подобно механическим истуканам, без радости, без общения, без теплых взглядов, без нежных объятий.
Холодно стало Наве в окружении этих одиноких фигур. Колючим ветром обжег ей кожу поднявшийся с пола серый пепел.
- Уходи! — зазвенели огромные зеркала. — Ты исчезнешь здесь!
И отступила Нава, заглянув в них, — отраженная зала была пуста. Лишь только отблески танцующего пламени свечей озаряли золотые канделябры.
Кто они — эти люди? По чьей злой воле оказались тут навеки лишенные способности Видеть? Замок владел их душами, хранил их страшную тайну. И растерянная Нава, отступая от обманчивого света, задумчиво уходила, погружаясь невольно все больше и глубже в опасную гнетущую атмосферу этого преданного Забвению мира.
***
Однажды, заблудившись в черных лабиринтах Замка, задыхаясь в душных испарениях смолы и тлеющего пепла, вздрагивая от горестных стонов, доносившихся снизу, в темноте не зная, куда ступить, Нава осознала, что пришло Время. Мерным шагом, отстукивая секунду за секундой, Время вело Наву за собой, наполняя страхом неведомого неотвратимого будущего. Земля вдруг ушла из-под ног, и Нава, с шумом увлекая за собой песок и камни, покатилась вниз, и через мгновенье упала на что-то мягкое и влажное, на что-то, что пищало и копошилось, придавленное ее телом, живое, отвратительно пахнущее нечто. Это были черви, холодные, скользкие, и Нава, оглохнув от собственного крика, не в силах поверить в наступившую реальность, давила их своими нежными ногами, поскальзываясь и падая, закрывая лицо руками. Выбравшись, наконец, и отдышавшись, она стряхнула последних гадов с волос и платья и начала приходить в себя. Вокруг было темно, сыро и страшно. Нащупав ладонью стену, Нава направилась поспешно к слабому источнику света и обнаружила узкий плохо освещенный коридор, уводящий в бесконечность. Отчего-то она дрожала, и холодными пальцами обнимая себя за плечи, все бежала и бежала, оставляя за собой следы босых ног, теряя силы. И вот он, сгущающийся сумрак, и это тупик — дверь в рыжей ржавчине заперта. Нава напрасно скребла ее, и что-то шептала в слезах. Безмолвное подземелье тысячей враждебных глаз наблюдало за ней, ожидая ее гибели. Нава оцепенела, замерла, чувствуя, как холод все больше проникает в ее сердце, и все меньше остается там Надежды.
Вдруг из пустоты вынырнул звук, потом другой. Мелодия, появившись неведомо откуда, упругой волной коснулась застывшего сердца, и оно теплое задрожало, запульсировало, разбивая в осколки ледяные покровы коварного Времени. Вибрирующая волна, разлившись по всему телу, окутала ее до самых кончиков пальцев, до вспышек где-то на краю сознания, похожих на те, что бывают, когда приходит Сияние. И Нава до конца, до последней капли растворившись в музыке, отдалась ей. Звуки торопились, сплетаясь в совершенной симфонии, ускользали, оставляя только мурашки и дрожь. Ошеломленная, Нава чувствовала, как новая сила наполняет ей грудь, увлекая тревожными предчувствиями, новой жаждой, зовом пробуждающейся плоти. И смутные образы, возникая из небытия, грозной поступью неумолимого Рока, уводили Наву в новое, неведомое, необратимое. Музыкальным впечатлением открылась ей дверь в этот новый мир, и весь без остатка он был заключен в НЁМ, в этом мужчине, внезапно появившемся на пороге. Нава, пораженная, оглушенная, будто спрыгнув с огромной высоты без оглядки, без надежды вернуться, окунулась туда. Оттого, казалось ей, что не было ничего прекрасней, чем его тонкие пальцы, любовно ласкающие струны волшебного инструмента, и надменный взгляд под тяжелыми веками, и бледное лицо, на котором играли еще отблески недавней мелодии. Он, спокойный и гордый, равнодушно взглянул на нее, скорчившуюся у стены, и не спеша пошел прочь. А Нава последовала за ним, покорная своей Судьбе, неслышной тенью обретаясь в этом новом мире, вдали от Спокойного Светлого Лучезарного.
***
Этого мужчину звали Заль, и вся Жизнь для Навы теперь сосредоточилась лишь в нём одном. Но он был тайной, и непостижимым, недоступным для неё смыслом было наполнено его одинокое существование в Замке. Он часто улетал куда-то, оседлав крылатого демона, а Нава бродила по серой пустыне, смотрела в горячее небо, и не было покоя в ее сердце. Долгими часами бесшумно следовала она за ним по бесконечным коридорам Замка. И странным казалось ей, отчего порой он замирал вдруг, становился задумчив, и часами уставившись в черную стену своими сонными глазами, будто сосредоточенно размышлял о чем-то, будто прислушивался к чему-то... И вот, наконец, нежные его пальцы касались трепетных струн, и Музыка, живая, возникала из небытия, из ниоткуда, и неповторимо изменяла этот печальный мир, вплетая в дрожащие секунды тонкие ниточки далеких воспоминаний, о слишком прекрасном и потому невозможном здесь, что ускользало, исчезало через мгновенье. И оттого тревожной и неровной часто бывала его Музыка.
Прошло много Времени, прежде чем он заговорил с ней. Последний звук растворился в Вечности, и Заль, бережно отложив свой инструмент, обернулся к Наве, застывшей у порога. Его голос был глух, как подземное эхо:
- Кто ты? — спросил он. — Почему всюду ходишь за мной, будто тень?
Сонная тишина его серых глаз, утопила Наву в холодном тумане, и, чувствуя, как упоительно и сладко сжимается ее сердце, она ловила в них свое отражение, тоскливо думая о том, что это отражение исчезнет, стоит только ему отвернуться, и тогда, конечно, исчезнет и сама Нава...
— Я вижу страх в твоих глазах, — пробормотал он. — Это напоминает мне о чем-то...
Он стал задумчив, ему хотелось вспомнить. А Нава задрожала от прикосновения его холодных пальцев, когда Заль шагнул ей на встречу и взял за руки. Он внимательно разглядывал ее, окутанную полумраком, и туман его колючих глаз все сгущался.
- Ты здесь чужая, — сказал он наконец. — Ты не принадлежишь Замку. Откуда ты здесь, Тень?
"Тень? Конечно... — растеряно думала Нава. — Вот я кто теперь". Ее голос, незнакомый и робкий прошелестел:
- Я — Тень. Ваша...
Дрогнули уголки его губ, искривился рот. Он бросил ее руки, отступая назад:
- Всего лишь Тень... Нет, — покачал он головой, — здесь нет теней. Я искал их. Но ни теней я не нашел, ни отражений. Я часто смотрю в зеркала, но я не вижу там ничего. Лишь пустоту. Поэтому я даже не знаю — какой я. А мне бы так хотелось знать...
- Вы красивый, — сказала Нава тихо.
- Что? — его ледяной смех рассыпался на мелкие осколки, острыми иглами впиваясь ей в сердце. — Красивый? Такая глупая Тень...
Заль хотел знать — как она попала сюда? И почему? Но Нава с трудом могла отвечать на его настойчивые вопросы. Время уже многое стерло из её памяти. Все представлялось ей странным полузабытым сном. Чудесный свет и сиреневая дымка, бесконечные ступени, ведущие куда-то вниз. А потом туман рассеялся, и Нава увидела Замок — страшная черная громада, и ни одного окна, нет огней. Низко летая над землей, кричали пронзительно и зловеще огромные птицы, страшные, пепельно-серые, как остывшая зола, а иные кроваво-черные, будто только что побывавшие в огне и обуглившиеся. А вокруг была печаль, земля была бесплодной и пустой, и в воздухе пахло гарью.
- Я спустилась по лестнице, — заговорила она, наконец. — Это был очень долгий путь.
- Откуда спустилась?
Нава не решилась назвать это жидкое пламя над головой небом. Ни одна летающая тварь не приближалась к нему даже близко, боясь в миг сгореть.
- Я пришла... сверху, — она сделала жест рукой.
- Да? Но... — Заль нахмурился, пытаясь что-то понять. — Но ты не такая, ты не похожа на них...
Он вглядывался в нее тревожными глазами, разглядывая ее тонкую фигурку, бледную бархатную кожу, огромные блестящие глаза. Но не волновала его Нава, он думал о своем. Что-то важное решалось в его голове.
— И все же... — начал он, и голос стал еще глуше, — если ты знаешь, что скрывается там, за огненной пеленой, откуда приходят они, ответь мне. Зачем они прилетают? Зачем зовут меня за собой?
- Кто? — не понимала Нава.
- Я часто вижу их, — торопился он рассказывать. — Там, далеко, за черными озерами. Там небо другое, совсем низкое и будто остывшее. Они появляются так, вдруг, из тишины, из безмолвия. Огненные птицы.
Порывисты стали его движения, беспокойны его руки, в глазах появился странный блеск:
- Их крылья, сотканные из пламени, дрожат и плавятся, и все ближе, и я совершенно один, а вокруг огонь. Но мне не жарко, я не могу оторвать взгляд, я застываю. И так они танцуют, невесомые, завораживая меня, совсем беззвучно. Но я слышу... — он неожиданно замолчал.
- Что? Что Вы слышите?
Заль волновался. Он возбужденно ходил по комнате, глядя в пол, замирая на каждом шагу, резко вскидывал голову и снова опускал. Что-то происходило в нем, что-то тревожило. Но Нава бессильна была понять.
- Может ли быть огонь холодным? — задавал он вопросы, обращаясь глазами к черной стене. — И что случится, если я полечу с ними туда? Ведь они зовут меня. Зачем они зовут меня? Что увижу я в этом огне? Может быть свою гибель. Неужели гибель ждет меня? Я слышу звуки... Эти звуки, они...
Он обернулся к ней:
- Ты можешь рассказать мне, о чем эти звуки, Тень?
- Нет. Я не могу, — тихо ответила Нава.
- Бесполезная Тень...
Он замер перед ней, и остановился его взгляд. И Нава тоже замерла и вся внутренне сжалась. Отчего-то захотелось исчезнуть, просто не быть — это Забвение впервые глянуло на нее черным провалом бездны из под его тяжелых век.
- И что тебе тут? — бросил он. — Неужели ты спустилась сюда только затем, чтобы стать моей Тенью?
Нава вспомнила глухие застенки Замка, где томились несчастные обречённые, и странным ей показалось теперь, что она могла лишь ради них появиться в этих страшных местах.
- Я думала, что пришла сюда, чтобы помогать узникам, которых мучает Замок в своих подземельях. Но сейчас... Я уже не знаю...
Он вздрогнул. Расправил плечи, посмотрел пронзительно, надменно:
- Зачем ты врешь, Тень?
Нава растерялась:
- Я... не вру...
- Я — хозяин Замка, — его голос тяжелым металлом резал слова. — В моих подземельях лишь кроты, да черви. Я здесь один. Да еще твари, что служат мне. Здесь нет других людей, кроме меня.
- Как же так...
"Неужели он думает, что одинок? Совсем один в этом огромном страшном мире. Как страшно!" Нава замотала головой:
- Вы не один! Кроме тех, что под землей страдают, есть еще другие. Те, о которых заботится Замок. Я видела... — но она осеклась, заметив, как изменился он в лице.
- Ты обманываешь меня, Тень, — прошипел он, по-змеиному заглядывая ей в глаза. — Зачем?
- Но... это правда!
"Отчего, — не понимала она, — не радует его эта правда? "
- Они, как и Вы, свободны. Но их глаза закрыты. Они не видят других, только себя, и от этого одиноки. Они живут каждый по своему: гуляют, летают, танцуют...
- Танцуют? — перебил он зло и бессильно отвернулся. — Какая страшная Тень!..
С мольбой она искала его взгляд, протягивала к нему руки, с каждой секундой теряя себя все больше. Растворялась солью на его ресницах, вспыхивала румянцем на его бледных щеках, немела на его дрожащих губах, не высказанными словами, не прожитыми чувствами умирала в его застывшем сердце.
- Как же так случилось, что тебя чужую, беззащитную, не погубил Замок до сих пор?
Нава опустила голову. Печалью в сердце отозвалось ускользающее воспоминание о Прекрасном и Светлом, безвозвратно утраченном теперь, недоступном:
- Я не была беззащитная раньше. Со мной было Сияние. Это... Это не объяснить. То, что побеждает страх и всякую печаль. Так было раньше.
- Что же случилось?
- Потом наступило Время.
- Время? Какое?
- Просто наступило.
Заль устало прикрыл глаза рукой и отступил от Навы:
- Так не бывает. Время было всегда. А что... Что это такое — Сияние?
- Сияние – это вечный Свет, дарующий Вечную Жизнь, это Гармония и Покой, не знающие страха и боли. Это Вечная Любовь, побеждающая Смерть. Это Бог….
Нава осеклась и затихла, нерешительно глядя на Заля:
- Какие пустые слова, — произнес он холодно.
- Да пустые, — горестно согласилась Нава. — Они становятся пусты, когда появляется Время. Время уничтожает Покой и разрушает Гармонию. Время убивает Любовь, превращая ее в Смерть.
Заль ничего не сказал. Он взял в руки инструмент, и заиграл. Его лицо, всегда сонное и равнодушное, вдруг ожило, вечно унылые глаза наполнились неведомыми для Навы чувствами, губы задрожали, и пальцы еле уловимыми движениями рождали эмоции, и тело его сильное и гибкое было прекрасно. Нава с наслаждением окунулась в эти звуки, утонула в чарующей неге совершенной мелодии. Время остановилось, и Гармония ленивыми каплями стекала с кончиков пальцев Заля, теплой волной Любви разливаясь внутри измученной души, согревая ее остывшую, все более и более, все сильнее и сильнее. И вот уже музыка звучит быстрее, и это уже не мягкие волны, это разгорающееся пламя, и становится все жарче, все больнее. И его жгучий взгляд, и напряженный рот, и огонь течет по венам у Навы, и вулканическая лава разрывает ей сердце. Страсть обжигает душу, бешеное пламя рвется наружу, и вот уже Нава мчится в безумном танце в объятиях Заля под бушующую музыку в огромном зале полном огня. Она не замечает окружающих лиц и душных взглядов, наполненных остывшей золой, она кружится, увлекаемая биением его сердца, теряя силы, прижимаясь к нему все сильнее, в отчаянии пытаясь остановить ускользающей миг, задержать это угасающее пламя, остаться в любимых объятиях вопреки всему. Но Время неумолимо, и с каждой секундой все больнее, и зловещая пустота опалённой души, будто черная дыра, растет и растет, и остается только тупая боль в груди, где раньше билось сердце — сердце, способное любить.
Горестный поток темных теней скользит по потолку, и Заль где-то далеко, и уже раскрылась бездна, и Смерть глядит из нее пустыми глазницами, и Страх подчиняет себе Время, и Музыка остается только далеким воспоминанием, последним отблеском забытого Света, озаряющего изредка бесплодную пустыню сожженной души.
***
Ее большие умолявшие глаза теперь не находили его взгляда. Он отстранялся от ее протянутых рук. И вздрагивал, когда, обернувшись, вдруг замечал ее призрачную фигурку.
- Уйди! — говорил он раздраженно. — Ты пришла украсть мою свободу! Я не хочу, чтобы твоя печаль стала моей печалью. Я не хочу чувствовать твой страх. Ты всего лишь Тень. Так будь безмолвной и незаметной!
Страх стал основой ее существования в Замке. Заль улетал, оседлав страшную птицу, а Нава в зыбком одиночестве черных стен, оставалась среди враждебных глаз и клыков, жаждущих ее крови. Опустившись на холодный пол, забившись в темноту, она считала секунды до его возвращения. В бесконечном ожидании забывала себя, давно уже не Нава, а только Тень, без памяти, без понимания, в тяжелом сне Забвения, появлялась только отражением в его глазах, все реже и реже.
***
Приближаются к Замку стремительные крылья, изломанным нервным зигзагом рассекая душный воздух. Пронзительно верещит птица, смеётся ее господин. Запрокинув голову вверх, Нава внимательно смотрит, как забавляется Заль с крылатым демоном, любуясь его гордой осанкой, изящными движениями одетых в белые перчатки рук. Тяжелыми сапогами бьет он в упругий живот, заставляя лететь ее, уже задыхавшуюся, всё быстрее. Натягивает тонкий кожаный шнур вокруг мощной шеи до хрипа, до стона, резко останавливает, меняя курс. Он то приближается к земле, то поднимается вверх. И все смеется.
Тут обернулся он, заметив пристальный теплый взгляд, и оборвался его смех. Все ближе и ближе хищная морда с бугристой полопавшейся кожей, и в ужасе отшатнулась Нава, заглянув в непроницаемую черноту огромных зрачков. А Заль и не думает останавливаться, и все сужает круг, направляя жестокой рукой огромную птицу прямо к стенам Замка, где притаилась так ненавистная ему Тень. Покончить с ней навсегда, убить, — вот чего он жаждет сейчас. Будто в зеркале, в ее тихих светлых глазах видит он свой мир, себя, — всё отражается в них страшной жутью. И Страх наполняет каждую его секунду, Страх делает его палачом. Ему невыносимо ВИДЕТЬ! Протягивает к нему руки Нава, бессильная помочь, его безумный хохот похож на плач, и чувствуют оба, как близка, неотвратима гибель.
Терзаемая иступленной плетью, яростно воет обиженная птица и, теряя равновесие, отчаянно разбивая крыльями воздух, заваливается на бок. Наву сбило с ног, больно отшвырнув к стене. Она, замерла, окаменела, не в силах оторваться от жгучего взгляда. Темно стало, и все звуки исчезли. Так темно, так тихо, как не бывает никогда. Оглушенная этим безмолвием, Нава осознавала лишь пустоту, черную беспросветную. И не было ничего вокруг, никогда не было — этого страшного мира, черного Замка, кровожадных монстров. Все это только густой сумрак, что прячется в его глазах. Погасли последние отблески света, исчезла Тень...
***
Недолго длилось забытье, тревожными звуками наполнился мир. С рыдающим визгом растворялась в сумерках крылатая тварь, неровными бросками рассекая пространство, все дальше, все тише. Она уносила на своей спине Заля. Было не разобрать, что он кричит, но отчего-то испуганным и жалобным показался Наве его голос. Сжалось сердце, душным страхом перехватило дыхание, на неверных ногах Нава сорвалась с места, и, оттолкнув что-то больно царапнувшее ее по лицу, понеслась вслед за ними. Горячей серой пылью взрывалась земля под ее босыми ступнями, жидкий огонь плыл перед глазами, солёным потом разъедая кожу. Всё тише голоса, всё меньше Времени. Исчезал, растворялся в расплавленном тумане ее Заль, ее мир, ее смысл — всё ее бытие.
Черные озера преградили ей путь. С разбегу врезалась Нава в густую воду, увязла в теплой упругой смоле по грудь. Что теперь делать? Плыть, бежать? Куда? Но застыла она, увидев страшное. Приблизившийся вдруг горизонт клубился огнем, разрывая тьму в клочья, проглатывая пространство. Огромные огненные крылья, танцующим пламенем озаряли небо. И Нава едва различила тёмный силуэт Заля. Черная птица уже оставила его, и он, застывший посреди огня, казался совсем маленьким. Дрожащей пеленой окутывало его пламя, обволакивало мягко, нежно. Алые крылья поднимали все выше над землей, уносили за собой в огненную даль. Заль оставлял позади эти пустынные земли, населенные мерзкими тварями, черный Замок, наполненный музыкой и одиночеством, свою память, исчезавшую вслед за Временем. Но мучительный Страх — черная бездна, в которую он заглянул и от которой бежал теперь в очищающее пламя — он уносил его в своей груди. В тех местах, куда отправится он на огненной птице, он узнает свой Страх в тревожных образах, сотканных из сумрака, которыми наполнятся его сны. И подгоняя секунды, растворяясь в бесконечной суете, убегая от себя все дальше, он будет искать и однажды найдет...
Яркая вспышка ослепила Наву, и всё исчезло. Горизонт вновь потерялся в тёмном пространстве, небо лиловым туманом накрыло поскучневшую землю. Серую пустынную землю, на которой теперь не стало Заля. Бессильно опустив голову, Нава заглянула в черное зеркало уныния, в растерянных сумерках пытаясь отыскать следы исчезнувшего огня, чтобы броситься туда вслед за своим Любимым. Секунды бежали, торопили в безоглядную даль. Но некуда ей идти в этом опустевшем мире. Тяжелое дыхание послышалось позади нее, и Надежда разбудила оцепеневшую душу. Нава обернулась. Зверь смотрел на нее с берега, оскаленный и страшный, в уродливых клочьях опалённой шерсти. Черная слюна с шипением капала с его раскаленных губ. Нава улыбнулась печально и медленно пошла ему на встречу. Зверь смотрел на нее с берега, готовясь к прыжку. В горящих его глазах было только одно — ненависть...
***
- Выбор не очевиден. Истина скрыта плотной вуалью. В кромешной тьме не видно теней. Тень появляется только там, где Свет.
- Но Тень исчезает, как только сгущается Тьма, растворяясь в ней...
- А разве тебе нужна тень, Нава? От чего ей здесь быть?
Обернувшись к сияющим просторам прекрасной Вселенной, утопающей в лучах бесконечного Света, глядя на мириады галактик пульсирующих звездными скоплениями в вечном танце всеобъемлющей Жизни, Нава тихо ответила:
- Мне просто жаль чего-то. И это... терзает меня.
Сияние улыбнулось с нежностью, окутывая Наву теплом и покоем Бесконечного Непостижимого Лучезарного:
- Это Любовь в твоем сердце зовет тебя, Нава. Твой путь еще не окончен.
Тихо шептал Млечный Путь, обещая скорую встречу. Плавно покачивались, баюкая уставшую душу, теплые волны чистой энергии.
- Я не хочу уходить, — прошептала Нава. — Позволь мне остаться здесь, с тобой.
Но сама она уже знала, что уйдет. И заглянув на прощание в Его теплые лучистые глаза, Нава пообещала вернуться.
- Отчего Любовь зовет меня во Тьму? Почему мне надо идти туда?
- В этом мире, что ждет тебя, поровну Тьмы и Света, и оттого у всякого там есть своя Тень. Великая тайна Любви откроется тебе там, Нава.
- Значит, Любовь рождается в мире теней?
- Любовью все создается в этом мире. Любовью спасается. И только через Любовь познается там суть всех вещей. Слушай свое сердце, и ты узнаешь Истину.
Благодарно улыбнувшись, Нава закрыла глаза и шагнула вперед...
***
Теплое Солнце пульсирует, разделяя пространство радостными толчками, скрывая за плотной прозрачной пеленой свою яркую силу, направляет мягкие волны Любви к самым кончикам ее пальцев, волшебными бликами касается ее золотистой кожи, тонкой паутиной плавающего света окутывает ее безмятежное бытие. В блаженных лучах горячего сердца, наполненная невыразимым покоем, Нава прислушивается к вибрирующей вокруг неведомой жизни. Повинуясь новой жажде, делает движение к невидимому источнику света над головой, покачиваясь в танцующей пустоте, наталкивается на что-то плотное, и застывает пораженная, замирает, наполняясь вся ожиданием чего-то неизбежного. Среда вокруг, надежная и теплая, пульсирует, материнское любящее сердце отсчитывает первые секунды вновь обретенного Времени. Еще немного, и чудо Рождения, оставив позади покой и безмятежность, заполнит все вокруг громким кричащим страхом, оттого что прекрасный свет вдруг исчез, и все вызывает удивление и боль.
В этом новом мире, сотканном из торопливых секунд и солнечного света, будет ее новая жизнь. И много шагов еще сквозь Время ей предстоит сделать, прежде чем возникнут вопросы: "Кто я? Почему я здесь?" И изумленная, оставшись один на один с лиловым летним закатом, убежавшая от всех чужих на север, она будет прислушиваться к неведомым звукам, звенящим в ее душе, прежде чем, однажды, среди унылых лиц, добровольно отвернувшихся от Света, увидит и его лицо. И заглянув в глаза, сумрачно-серые, потухшие, равнодушные, наполненные пеплом былого огня, Нава будто очнется от сна. Кровь алым пламенем побежит по венам, обжигая ей сердце, и яркие вспышки где-то на грани сознания напомнят о чем-то неведомом, невыразимо прекрасном, давно утраченном, когда его тонкие пальцы коснутся дрожащих струн, и Время остановит свой ход, и зазвучит Музыка.
Читайте раздел Проза на портале эзотерики naturalworld.guru.
