Хроники Акаши. Строительство пирамид

«История планеты вызывает огромный интерес у людей, но космическая история не рассказанная и не записанная, содержащая истинное Знание и тщательно запечатленная небесными летописцами в Хрониках Акаши, находит мало понимания у человечества. Она не доступна ему просто потому, что людям не достает средств для самостоятельного анализа этих записей или веры тем, кто способен на это». Источник - Эзотерика. Живое Знание

Учитель «Р»

---

Большой интерес к строительству пирамид натолкнул на мысль попасть в то время. Искренняя просьба как бы раздвинула пространство и в полном сознании позволила увидеть само строительство пирамиды, задать вопросы самим строителям. Это оказалось так интересно, что анализировать механизм восприятия не было ни времени, ни желания...

Аркадий оказался на возвышении, откуда было очень хорошо видно происходящее. Был обычный теплый солнечный день, такой же, как и многие другие дни в Египте. В воздухе не ощущалось праздника, но было нечто такое, что заставляло душу замереть в почтении.

Это странно звучит: замереть в почтении, глядя на стройку. Еще не совсем понятно было, что именно строится, а еще больше непонятно было, кем строится. Самым естественным желанием было подойти поближе.

Рядом, где-то за плечом послышался мягкий и спокойный голос. Аркадию посоветовали не приближаться, по крайней мере, сейчас не подходить к строящемуся объекту слишком близко. Для него это опасно. Взрослому человеку, тем более строителю такие вещи можно было бы не объяснять, если бы стройка выглядела привычным образом, то есть с башенными кранами, грузовиками, снующими рабочими прорабами. Но на этой стройплощадке не было никого. Вернее, в привычном смысле слова - никого из строителей.

На небольшом расстоянии от первых рядов кладки стояла группа людей и пела. Именно от этого пения внутри все замирало и наполнялось ощущением торжественности. В ушах стоял звон-гул, не заглушая самого пения, а сам воздух, казалось, уплотнился и вибрировал. Именно это пение никак не вязалось с привычными звуками современной стройки. Но было совершенно очевидно, что эти 11 человек – ключевые фигуры на этом празднике созидания.

Тот, кто стоял сзади от Аркадия, был готов отвечать на любые вопросы, если они появятся, не афишируя себя. На какие-то вопросы появлялись мысленные объяснения, не требующие времени на то, чтобы облечься в слова. Какие-то вопросы Аркадий задавал и получал адекватный его восприятию ответ.

Звук пения Аркадий не мог слышать в чистом виде. Сознание Аркадия было не готово к такому высокому уровню духовного развития, и для него поддерживалась специальная защита, создающая подобие звона. Подавляющее количество его современников не смогло бы даже приблизиться к этому месту, настолько они угнетены искаженными звуками техногенной культуры. И если классическая музыка поклонников поп-культуры раздражает, то еще большее совершенство звуков их просто убьет.

Картина происходящего прояснялась, но не переставала поражать своей очевидностью и в то же время фантастичностью. Рядом с кладкой Аркадий заметил человека, наклонившегося над камнем. Это был огромный блок, предназначенный для строительства пирамиды. Строитель был один и в одиночку строил пирамиду. Он брал этот блок рукой, как бы углубляя пальцы в него, поднимал и сопровождал на предназначенное место. Именно сопровождал, а не нес. Никаких усилий с его стороны не было. Позже Аркадий рассмотрел углубление в камне на одном его ребре для удобного удержания пальцами руки.

Как это можно было сделать? Современная наука дает разные объяснения, предполагая наличие отличного режущего инструмента. Ну, допустим, вырезали углубления в форме пальцев различной глубины для разных камней, а дальше? Дальше та самая фантастика, когда огромный блок теряет вес.

Одиннадцать жрецов не перестают петь. Время от времени подходит еще один жрец и мастерски встраивается в число поющих, заменяя ушедшего. Число поющих неизменно, звуки неизменны. Работа строителя разнообразна. То он берет камень и сопровождает его именно туда, где ему надлежит быть, то отходит в сторону и наблюдает за камнем, движущимся совершенно самостоятельно. Вернее не совсем движущимся, а скорее стремительно влетающим в свое место. Камни являлись на строительную площадку с размеренной четкостью, преодолевая расстояние почти в 800 км.

Экскурсия, организованная для простого человека, каким считал себя Аркадий, позволяла посетить то место, где вырезали блоки для строительства, и не один раз на протяжении всего строительства самой пирамиды. Камень для возведения был далеко от того места, где необходимо было построить пирамиду. Именно в том месте был необходимый состав камня, именно там камень, составлявший необходимую структуру сооружения, ждал своего часа. Там оказался второй строитель - каменотес.

Ожидаемого грохота вколачиваемых клиньев или пыли обтачиваемого камня не было. У каменотеса инструмент все же был. Это были две палочки, изготовленные из обычного дерева. Каменотес не только не скрывал свои приемы работы, но и объяснил Аркадию назначение палочек и дал подержать в руках, чтобы убедиться в их естественном происхождении.

Одна из них была очень грубо выточена. Настолько грубо, что едва понятна была форма. Вторая, такой же формы, но тщательно выточенная, была похожа на лопаточку, которой хозяйки сейчас мешают на сковороде еду. Обе палочки размером с руку до локтя. Ручки палочек были отшлифованы до блеска руками, работавшими этим инструментом. На самой ручке были вырезаны два шарика, и поэтому она напоминала деревянную балясину для лестницы.

Каменотес, видимо, должен был так настроиться на окружающее и на Волю Бога, чтобы ощущать камень. Так ощущать, чтобы слышать голос камня, голос воздуха, по которому он будет перемещаться, и голос жрецов, находящихся за много километров от этого места. Он отводил в сторону пирамиды руку с грубой лопаткой и, казалось, принимал сигнал, включающий в себя информацию о месте, в котором должен находиться блок.

Через себя правой руке мастер передавал информацию о параметрах ложа для будущего блока, передавал магию звука поющих жрецов, и начинал вырезать. Если нужно было начать вырезать в нетронутой части скалы, то мастер срезал вершину и она отправлялась в назначенное ей место. (Так находили в наше время огромные скальные валуны – вершины несуществующих здесь скал в местах, где образоваться сами они не могли).

Потом вырезал вертикальные стенки блока, обводя по контуру основной лопаткой. Когда блок оставалось только срезать у основания, пение возле пирамиды немного изменялось. А здесь, в каменоломне, если можно так назвать тихое место в горах, блок отделялся от скалы и по воздуху перемещался к пирамиде. Мастер своим инструментом раздвигал молекулы в нужном месте так, как раздвигал Моисей море для своего народа.

Состав камня был определенным для определенного места в самой пирамиде, и скорость перемещения в пространстве отличалась от другого камня такого же размера, но немного другого состава. Все это нужно было знать мастеру, чувствовать и соизмерять. Поэтому очень большие камни в постройках тех времен были так тщательно подогнаны друг к другу, что и сейчас трудно втиснуть между ними лезвие бритвы. Так же трудно, как и объяснить способы строительства таких сооружений. Но до сих пор неизвестно назначение каналов в пирамидах. (Уже есть предположения, что это направления к звездам и это части пирамиды как прибора).

Тогда пирамиды не были усыпальницами. Это позже подражание при утрате истинных знаний толкало соперничать в величии с первыми пирамидами и строить усыпальницы такого рода. Великие пирамиды в Египте строились для того, чтобы задать параметры развития Земли на тот период времени, пока эти пирамиды стоят.

Священники знали, что будет этап в развитии человечества, когда наступит темная эпоха и сознание людей погрузится во тьму. Так начиналось падение еще в Лемурии, так случилось во времена Атлантиды. Те, кто остался после гибели Атлантиды, должны были успеть создать хранилища сокровенных знаний. И эти знания не записаны на скрижалях или стенах пирамид, не лежат у лап сфинксов, написанные на папирусе. Эти знания – сами пирамиды. Они настроены принимать информацию из любой точки Мирозданья, из любой Вселенной, которых великое множество. Они способны понижать уровень вибрации, с помощью которой передаются все тайны миров до восприятия людьми Земли. Но они так же способны передавать другим цивилизациям все, что происходит на Земле. Они фокусирую все события, происходящие с людьми, и передают сообщения, предупреждения, сигналы бедствия, до тех пор, пока люди не возвысятся духовно настолько, что смогут общаться с другими мирами самостоятельно.

Эти пирамиды являются еще и летописцами. Такие пирамиды построены на всей земле в определенном порядке. Не все нам известны и видны. Раньше люди знали назначение каналов в пирамидах, и им в голову не приходило что-то трогать внутри, даже если вздумается пролезть по узким лабиринтам. Так, например, в канале определенного наклона должна быть строго определенная шероховатость стен. Если где-то лежит кучка кварцевого песка, то там она и должна находиться. Нельзя ни песчинки тронуть с места. Если время осыпает камни, то насыпано будет ровно столько, сколько отмерено временем.

Пирамиды определяют, какие изобретения людям позволено сделать. Изобретение колеса – пожалуйста. Но все свойства колеса нам не позволено еще узнать. Эти свойства за гранью нашего восприятия, как и многое другое. Жрецы знали, что, деградируя, человеческое сознание все больше будет опускаться в материю. Тогда даже рассказ очевидца о событиях этих лет не сможет преодолеть барьер непонимания, в это просто не поверят. Доверять будут лишь той информации, что приходит на ощупь людям, обремененным докторскими или профессорскими степенями.

Знали также и то, что свои знания уже не смогут передать ни одному человеку на Земле с наступлением Темной эпохи. И только на заре Золотого века, если Земля не погибнет в испытании тьмой, найдется один человек, достигший достаточного уровня сознания, за ним еще один, пока тьма не отступит. А пока нужны люди-«телефонные будки», проводники по всей Земле, чтобы информация непрерывным потоком в автоматическом режиме поступала в миры Света.

Что будут делать люди со своим сознанием мрака – неизвестно. Аркадий знал, что гибель родного человека – это горе, смерть дальнего родственника не так болезненна даже на самих похоронах. Смерть чужого человека проходит мимо внимания вечно спешащих и думающих о себе людях. Но оказывается, для жителей других миров высокого духовного уровня смерть каждого человека на Земле – боль. Гибель планеты от человеческих ошибок подобна землетрясению огромной мощи, она мнет пространство Вселенной.

Пирамиды построены после гибели атлантов. В них заключена сила, не позволяющая повторить ошибки атлантов людьми нашей расы. Стремление людей узнать, понять вынуждает ломать конструкцию, что в пирамидах приводит к нарушению равновесия. И все равно кто-то пытается разобраться в устройствах разного рода, стуча по этим устройствам, или копаясь в них отвёртками.

Ни рентген, ни эхолокация не дадут ответ, не объяснят назначение и устройство пирамиды. Да и Аркадию объяснить на его уровне развития было трудно. Настолько многогранно назначение и устройство, что сознание не вмещает ни одно объяснение. Проще сказать, что древние люди не могли построить из простого камня что-то более совершенное, чем наши современные строители с нашими передовыми технологиями. Но именно это простое и ставит в тупик ученых: как камни, размером 25х25 метров привозили издалека, как так точно обрабатывали и втаскивали на огромную пирамиду? А если бы ученые так же на ощупь точно определили, что пирамиды не позволяют волнам подниматься в океане выше допустимого, а землетрясениям, происходящим по вине человечества не разрушать больше допустимого, то какие объяснения им пришлось бы находить? Грустно это.

 Итак, пирамиды строили жрецы. Уровень духовного развития позволял им использовать силы, скрытые от нас. Жрецы были способны слышать Волю Бога и исполнять ее. Совершенство духа не довлело над ними, как довлеет сейчас сан священников в нашей церкви. Люди любили и почитали жрецов. Там, где жрецы жили или находились временно, не было плохой погоды и плохого урожая. Поклонение не приветствовалось, и жрецы находились среди людей на равных.

Они ходили в простой одежде, но носили за поясом палочки-жезлы. Этими инструментами не только вырезали камни. Но об этом позже. Жрецы-каменорезы приезжали на место добычи камня на обычной повозке, называя ее колесницей (по-нашему – телега), из ближайшего города, который мог находиться за 7-9 км, как в этом случае. А камни, как из пращи, летели к пирамиде сами за 800 км, а то и больше.

Вот уж поистине большую порцию адреналина можно получить, находясь на пути следования таких камней. Ведь многотонный камень проносится в десятке метров над головой! Казалось бы, если сам камень может терять вес, приобретать скорость и знать направление, то как же сами жрецы этого не могут? В том-то и дело, что могут, и еще как могут! Ведь в этот город, что недалеко от скальных мест, они перемещаются не в телеге. Телегу или повозку они берут в городе. Обязательно открытую колесницу, запряженную лошадьми. Это необходимо для сонастроя. Так можно проникнуться окружающей атмосферой. Так символически проявляется открытость действия и, кроме того, даже символически закрываться от мира нельзя в этом случае.

Костюм, в котором летали жрецы, садясь в колесницу, снимали. Потом, после работы, все повторялось с точностью до наоборот, то есть на телеге возвращался мастер в город. Там оставлял лошадь с телегой, надевал костюм и улетал к пирамиде, к остальным жрецам. Это было необходимо, чтобы вместе помолиться, поблагодарить Бога за дарованные возможности, за доверие. (По-нашему, это можно сравнить с планеркой). 

День начинался примерно в полдень. Рано утром жрецы молились, приветствуя новый день и чтобы настроиться для проведения священного ритуала, позволяющего начать строительство. Потом посвящали какое-то время самим себе, своему телу и его потребностям. Тогда уже переходили непосредственно к службе, обеспечивающей изменение пространства на строительной площадке и на каменоломне.

Молились они с огромным желанием и увлечением, настраиваясь на созидание со всем сущим, то есть сонастраиваясь. Молитва – не значит жалостливая просьба, это и не многочасовые чтения священных текстов, когда заученные слова начинают терять смысл от ежедневного употребления, не тысячекратное произнесение имен Бога и предписанное ритуалом восхваление его непонятных деяний. Молитва, в нашем понимании этого слова, не совсем точное объяснение происходящего. Жрец — посредник между Творцом всего сущего и всем сущим. Он как великолепно, мастерски изготовленный инструмент, как скрипка, которая, правильно настроенная, приносит в мир такие звуки, от которых оживает спящая душа человека, оживает все живое вокруг, каждая клетка и атом.

И, как скрипка, лежащая без использования пусть даже одну ночь, нуждается в настройке перед концертом, так и сонастрой с Сущим необходим регулярно. Натяжение струн в покое ослабло, колки немного сдвинулись с места. Но настрой ее как нужно - и мир наполнится восхитительной музыкой.

А свойства музыки тогда знали. Звуком созданы миры. Человек же может не только звуки издавать, но и слова произносить, петь. Ведь «вначале было Слово, и Слово было у Бога и Слово было Бог». Значит, словом можно творить, но можно и разрушать, как это происходит сейчас. И как нам не известна магическая сила звука, так нам и не известна губительная его сила. Иначе не было бы джаза, рока, блюза. Но в своем неведении мы тщательно, настойчиво и повсеместно разрушаем свой собственный мир и так же упорно ищем лекарства от своих болезней, поселившихся в разрушенных телах.

Об этом знали жрецы того времени. Поэтому спешили строить пирамиды. И у них не возникало возмущенного возгласа: «Куда же смотрит Бог?» Они знали о Законе свободной воли, которому подчиняется даже сам Создатель. И трудно удержаться от благодарности Великому Творцу Законов, что неустанно и с удовольствием жрецы делали. Они становились со-творцами, проникаясь величием творений, понимая всю природу мира, всю простоту и грандиозность сотворенного, построенного Богом. Это и есть та Сила, которая позволяла им делать своё дело, по-нашему - чудеса.

Но так как человек все же очень далек от совершенства, то и жрецы не были исключением. Поэтому трудовой день заканчивался необычно для простого наблюдателя. Можно предположить, что жрецы переставали петь и расходились по своим кельям. Не совсем так, вернее, совсем не так. Нельзя просто перестать петь. В мире мало резких проявлений, даже ветер не обрывает свою песню на полуслове, а мягко затихает.

Пространство вокруг пирамиды во время стройки находится в измененном состоянии. Это естественно, как уже стало естественным для обычных врачей нашего времени то, что человек может находиться в измененном состоянии сознания и читать мысли, передвигать на расстоянии предметы и т. д. Тогда об этом состоянии знали намного больше и пользовались этими знаниями в жизни. Так что жрецы постепенно снижали громкость своего пения, сокращали число поющих.

С отработанным мастерством после ухода из круга поющих очередного жреца, оставшиеся усиливая свое пение, компенсировали отсутствие этого жреца, а потом мягко снижали до уровня, позволяющего уйти еще одному человеку. Так, постепенно снижая интенсивность пения, уходили почти все. Последний жрец рассчитывал на небольшой отрезок времени, чтобы закончить свое пение, поэтому можно было видеть, как предпоследний жрец убегает со стройплощадки. А уж последний, закончив свое пение, стелется зайцем прочь от этого места.

Аркадий был удивлен таким поведением великих мужей, только что творивших на его глазах чудо. Но не успев пошевелить как следует мозгами, не набрав достаточное количество догадок, прежде чем беспомощно спросить у провожатого в этот мир, он услышал грохот.

Собственно, беззвучным строительство и прежде не было: каждый вновь прибывший блок, если не останавливался у подножия пирамиды для каких-то манипуляций строителем, сопровождающим блоки на место, влетал на свое место с громким хлопком. Не грохотом, а именно хлопком, напоминающим рвущуюся плотную туго натянутую ткань большого размера.

Но то, что начало происходить, было удивительно и забавно в то же время. Блоки начинали укладываться на свое место. Они громко приседали и схлопывались, убирая малейший зазор. Но они были обычными камнями в этот миг, которым свойственно падать друг на друга. Все же не совсем обычными, так как они еще содержали в себе импульс, память волшебных звуков. Видимо, именно это небольшое отличие от обычных камней придавало им изрядную скорость, когда они вылетали из неудобного пространства. Может, сосед не понравился, может быть, постелили не достаточно удобно, но забавно это выглядело только издалека. Оставаться рядом было опасно.

Некоторые камни поворачивались вокруг своей оси на месте. И не всегда становились так, как им того хотелось бы. Иногда они оставались не плоскостью, а ребром наружу. Да хорошо еще, если в самом верхнем ряду. Так что спешить укладывать блоки нужно было не торопясь. Следующий день начинался с корректировки неточностей, доработки выскочивших блоков.

Жрец-строитель проводил своим жезлом по поверхности камня, иногда делал углубление, а иногда досыпал песок на поверхность кучкой. Эта кучка песка очень быстро растворялась в камне, видимо, меняя его плотность. Некоторые блоки осыпались понемногу, когда транспортировались к пирамиде по воздуху, теряя задуманную каменотесом форму или, наоборот, дорабатываясь. Для Аркадия осталось непонятным, как осыпавшиеся камешки выстраивались в строгую линию по направлению к пирамидам. Возможно, они были выстроены заранее, являясь своего рода маяками.

Со времени строительства строгость линий нарушилась. Но это не значит, что следы явного волочения по земле со временем тоже сгладились, оставили только каменное крошево. Эти следы от осыпавшихся камней наши ученые объяснили почти правильно. Лишь немного ошиблись в подсчете количества людей, волочивших эти блоки по земле к месту строительства пирамид в Гизе. Да еще немного неточными оказались насчет способа транспортировки. Хотя с этим вопросом были связаны сомнения.

В строительстве пирамид принимали участие не только жрецы, но и простые люди. Они подметали, готовили пищу, приводили в порядок жилье, ухаживали за лошадьми. Обслуживающий персонал был необходим, как и в любое другое время жизни людей на земле. О рабстве просто не было и речи. У каждого человека свое предназначение в мире.

Некоторые люди работали в пирамиде и во время пения жрецов. Они выглаживали штукатуркой стены, выполняли резьбу, наносили рисунок. Невозможно работать в измененном пространстве без специальной подготовки. Маляры-штукатуры нашего времени для этой роли не подходят. Там работа была священна.

Работали в основном неофиты, судя по тому, что висело у них на шее. Аркадий каким-то образом знал, что небольшой камушек определенной породы, на длинной веревке, висящий на шее, был необходим начинающему жрецу для сонастроя. Ученики носили такой камень на уровне солнечного сплетения вместе с двумя другими камнями, расположенными на уровне ключиц. Знал Аркадий, что некоторые спали не только в этих неудобных ожерельях, но еще с «драгоценным» камнем на спине, находящимся в районе 7 позвонка.

Что толку упоминать какие именно это были камни, если способности их использовать по назначению его современниками утеряны. Остался только атавизм – бусики, цепочки, колечки, сережки для простого украшения себя любимого. Но уже и тогда оставалось слишком мало тех, кто еще способен был удержать и развить духовный дар.

И уже тогда были дети знатных горожан, которые заказывали себе те самые неудобные прямые кресла с высокой спинкой, которые дисциплинировали тело для овладения сверхвидением. Они заказывали ожерелья из алмазов, чтобы преодолеть надвигающуюся тьму души. Для ученика жреца ожерелье из алмазов ничего не стоило, так как было необходимым аспектом обучения, как и все другие камни, гораздо позже ставшие драгоценными. Эта информация молнией пролетела в уме Аркадия...

Время от времени к месту, где строилась пирамида, приезжала ярко украшенная платформа, с запряженной парой лошадей. У нее были очень красиво украшенные колеса, орнамент и украшения по бокам. Так что нельзя было назвать это открытое транспортное средство телегой. Встречали ее торжественно, но не излишне напыщенно.

В повозке, как показалось Аркадию, лежал виновник торжества в красивой одежде. Впереди на повозке, управляя лошадьми, сидели два человека. Очевидно, один был возницей, а другой пассажиром. Но все же что-то странное и неестественное было во всем этом. Пассажир притягивал к себе внимание, как притягивают внимание даже скромно одетые выдающиеся люди. Не взгромоздившиеся на вершину славы без веских на то оснований, а именно блистающие внутренним талантом, который сквозит во взгляде, в манерах, в поведении. Конечно, заглянуть в глаза этому пассажиру, чтобы убедиться в их бездонности мудреца, не было возможности. Поэтому сомнения в своих ощущениях добавляли интригу во все происходящее.

Тот, кто лежал на телеге, не выказывал никакого интереса к окружающему. Странно, что такая почитаемая персона в мире, где чтят истинные ценности, так равнодушна к присутствующим.

Повозка остановилась, и к ней поспешили жрецы. Возница слез с возвышения, где он сидел вместе с пассажиром, низко поклонился... пассажиру и отошел в сторонку, в тень, не обращая особого внимания на продолжающего лежать в повозке господина. Пассажир был невысокого роста, в простой холщовой одежде в виде туники. Гордая осанка уверенного в своих силах человека все же подсказывала, что Аркадий не ошибся, сочтя его значительной фигурой в этом обществе. Да и жрецы, подошедшие к нему, низко поклонились, оставаясь все же на небольшом расстоянии.

В их поклоне не было чинопочитания, а только глубокое уважение. Между ними началась оживленная беседа. Аркадий не мог отвести взгляд от происходящего, пристально прислушиваясь к разговору, но не осмеливаясь подойти ближе. Загадочный гость в телеге так и лежал, и лежал бы еще, если бы пассажир не решил, что пришло время его... надеть.

«Господи, да это же костюм! — подумал ошарашенный Аркадий. — Но зачем такие почести костюму?» Вопрос был риторическим, и «экскурсовод», все еще сопровождавший ненавязчиво Аркадия, оставил его без ответа.

Нужно было только смотреть, ведь никто не прятался и не делал тайны из происходящего. А происходило обычное чудо: пассажир, он же жрец, исполняющий обязанности архитектора, приехал проверить соответствие постройки проекту. Но чудо было не в этом, а в том, как он это делал.

Архитектор надел костюм и направился к строящейся пирамиде. Костюм был темного цвета и состоял из объемного жилета, который казалось, был немного надут, небольшой юбочки, доходящей почти до колена, жестких краг на руках, которые закрывали руку в виде перчатки, доходящей чуть выше локтя и шлема. Плечи тоже были закрыты подвижными объемистыми щитками. Шлем на верхней части был украшен чем-то вроде небольших перьев.

 Украшен костюм был скромно. Но зачем перья при такой скромности остального украшения костюма? На этот вопрос происходящее не могло ответить и ответил сопровождающий Аркадия.

«Это не перья, а что-то вроде антенн, создающих нужные флуктуации при работе в костюме. Украшений нет вообще. Все эти линии, завитки, напоминающие орнамент, нужны для работы. Это не праздничный костюм для торжественного визита, как могло показаться, а рабочая одежда. Такая одежда есть у всех жрецов, но она отличается степенью совершенства, так как используется разными людьми для разных целей.

Этот костюм может трогать только этот верховный жрец-строитель. Это облачение опасно для непосвященных. Украшена повозка, в которой его везут, не в знак уважения к мастеру, изготовившему этот костюм. На повозке рисунок не случайный, он создает необходимую защиту и настрой. Каждая линия, проведенная даже на бумаге, меняет пространственные характеристики. Любой рисунок несет огромный смысл не только для читающих на Земле людей, но и передается в другие миры почти мгновенно. (По-нашему это торсионные поля).

Здесь все люди осознают ответственность за каждый штрих или слово. Ты уже знаешь о таком способе передвижения для жрецов, но еще не видел это в действии. Поближе рассмотреть примерно такой же костюм тебе скоро представится возможность. А теперь смотри».

Тот, кого Аркадий назвал для себя архитектором, а сопровождающий не назвал совсем, уже подошел к самой пирамиде, построенной примерно на треть, и уверенно зашел в нее. Он обыденно зашел в стену, а спустя короткое время вышел с другой стороны. Он проделывал это чудо несколько раз, появляясь то здесь, то там. То он мог, войдя на уровне земли, появиться вверху, пройдя, казалось, по диагонали. Но не спускался по стене, а слетал вниз.

- О!!! Но как это возможно? — невольно вырвалось у Аркадия.

– Просто пришел мастер, чтобы завершить определенный этап строительства, как бы сделать завершающие штрихи на уже прописанном подмастерьями холсте. Проходя сквозь камень, Мастер формировал каналы энергии, создавал структуру этой «машины». А, что касается того, что ты счел чудом, то костюм помогает трансмутировать материю там, где это необходимо. Костюм позволяет его обладателю становиться частью пирамиды, частью всего плана создания сооружения на какое-то время, соединить это сооружение с дальними мирами. Входить в камень в этом костюме нужно, сделав полный выдох. Оставаться без воздуха можно и нужно столько, сколько необходимо для концентрации энергии. Дышать там нельзя.

Между такими вылазками, а вернее, влазками в камень пирамиды, архитектор приближался к жрецам и что-то обсуждал, давал советы, делал поправки. Потом он бережно снимал костюм, укладывал в повозку, оставаясь в простой одежде, и уезжал. Кстати о моде: она как тогда, так и сейчас не касается истинных жрецов, она просто отвечает требованиям климата. Одежда у них была практичной и удобной.

Когда «инспектирование» закончилось и архитектор уехал, Аркадий подошел к молодому жрецу, который закончил беседу с остальными, и отошел в сторону. Он был немного ниже других, так же подтянут и пропорционально сложен. Но когда Аркадий подошел к этому жрецу, оказалось, что он почти на голову ниже его. Это при его 189 см роста! Насколько же высоки были другие жрецы? Ошибся Аркадий не только в определении роста, но и возраста. Жрецу было... 82 года. В заблуждение вводило стройное могучее тело атлета, никак не старика.

Рядом с этим человеком вдруг четко проступали все негативные качества собственного характера и сознания. Его влияние не подавляло, не укоряло, а скорее обволакивало заботой, его мощь не пугала. Казалось, что этот величественный человек может взять тебя в ладони бережно-бережно, как в колыбель покоя и блаженства. (Так какая же сила тогда была у архитектора, если даже жрецы не подходили к нему близко?) У него за поясом были деревянные палочки, а значит, он имел отношение к изготовлению блоков. Следовательно, должен был к ним летать и носить такой же костюм.

Аркадий посмотрел на жреца, перевел взгляд на пирамиду, вспомнил летающие гигантские блоки и схватился за голову. Она была на месте, она была его головой, но в голове по всей видимости была какая-то абракадабра или как там еще называется такой бред. «Тряси — не тряси» — этот метод тоже не помог мозгам прийти в норму, однако логическое мышление присутствовало и убедило Аркадия обратиться к жрецу.

По пути он на всякий случай еще удостоверился, что песок очень горячий и ладонь терпит его с большим трудом. Возле жреца стало почему-то прохладно. Это так удивило, что жрец, глядя на выражение лица гостя, сам начал разговор:

- Есть у меня знакомые собаки. Возможно, они когда-то станут людьми, такими же, как я, например, но не в этом дело. Собаки есть и у вас. С точки зрения собаки, перемещение камней по воздуху с твоим участием… в этом есть нечто мистическое.

Аркадий на миг представил себя собакой и… нет, так далеко он не стал заходить. А ведь если учесть, что планета живая, то почему бы с ней не договориться? Логично? Конечно! Просто они знают, как договариваться. Значит, они знают, что планета живая. Мы только предполагаем, а они просто с этим знанием живут и используют его.

Аркадий набрался решимости и спросил:

- Вы, как бы это сказать, летаете к скалам за камнем?

- Иногда летаю, иногда еду, – просто ответил жрец.

- Я уже в курсе, просто не знаю, с чего начать, мне очень интересно все, и с начала и с конца. Ну хотя бы с какой скоростью можно летать?

- Скорость? Примерно 1500 км в час над землей, и невысоко. Максимально 20000, но никому пробовать на предельной скорости летать не хочется.

- А если на пути будет гора, то, может быть, стоит подняться?

- Высота достаточна для безопасности полёта. Костюм раздвигает пространство, не успеешь заметить, как пролетишь сквозь гору. Да и сам человек в костюме невидим, никто испугаться за него не сможет.

- Здорово пролететь над самой землей! Пыль за тобой заворачивается при такой скорости. Жаль, что никто не видит, — увлекшись такими возможностями, размечтался Аркадий.

- Конечно, здорово, только пыли за тобой не будет. Вообще ничего не шелохнется. А вот на колеснице – это да! Там пыль столбом! Опять же упасть с нее можно – тоже пыли много будет. А если колесо с оси соскочит, то впечатлений еще больше! – лукаво улыбаясь, сказал жрец, — возникает вопрос: а зачем?

Вот у вас сейчас есть возможность произносить веления, а ты нам завидуешь. Наши мантры, песнопения ограничены в возможностях. Они только для этого времени, для этого места. Отработать карму можно своим трудом, непосредственным действием. А использование фиолетовых велений как стиратель кармы работает, сокращает целые века страданий. На Земле всегда было фиолетовое пламя, темное время для вас проходит, и вы снова можете им воспользоваться. Один час призывов этого огня может стереть ошибки целой жизни.

В конце дня мы читаем легкие священные тексты, как бы перемещаем легкие вечерние блоки до 100 тонн, чтобы настроиться на ночные рельсы, потом погружаемся в легкую медитацию. У нас нет телевизора, и мы не тратим огромное количество времени напрасно. Мы бы его использовали на вашем месте, чтобы видеть происходящее на земле и принимать необходимые меры. Есть и еще отличие в том, что мы для работы во сне готовим себя сами, а вам достаточно обратиться в велениях или даже просто призывах к тем, кто вас подготовит, проводит на нужный уровень, будет охранять.

Жаль, что все же мало на Земле людей читают веления. Всего несколько человек из их числа видят, что происходит при этом на планете, вокруг них самих. Но они все-таки есть, и изменения в природе, политике, экономике проходят благодаря им, и проходят так, как положено – незаметно, как бы сами собой. Значит, есть уже движение по восходящей спирали.

Есть у нас с вами и сходство: у нас появились гонки на телегах. Конечно, телеги – грубо сказано. Наши средства передвижения отличаются от телег. Они едут мягко и бесшумно, равновесие так распределено, что лошадь в упряжи не ощущает никакой нагрузки. Садясь в колесницу, нужно только направить лошадь и спокойно созерцать окружающее. Лошадь знает дорогу и свою работу, колесница знает свою, а человек просто едет по своим делам и не вмешивается. Ему не нужно внимательно следить за потоком машин, приборами, дорожными знаками и чем там еще? Ах, да, за своей привлекательной пассажиркой. Так вот. Кому-то показалось скучным у нас просто ехать. Гонки – это интереснее. Повозка на большой скорости гремит, равновесие неустойчиво, особенно когда переживаешь, что тебя обгонят. Слышны удары хлыста, чтобы подогнать ничего непонимающую в гонках лошадь. И всё это зачем? Чтобы быть первым, чтобы дать возможность подрасти своей гордыне и только.

Жрец опустил голову. Для его сознания не существовало границ времени, он так же видел будущее, как и настоящее. Он не носил ярлык пророка, ясновидящего, он просто был последним атлантом, представителем уходящей цивилизации. Жрецы еще и кроме них оставались, но они уже стали падшими. Он глубоко вздохнул и указал гостю на костюм, раз уж он так его заинтересовал:

- Дело не в костюме, ты и сам это понимаешь, хотя этот костюм отличается от того, что ты видел. Этот предназначен для полетов.

- Я понимаю, что такой костюм нам не ко времени сейчас, но помечтать-то можно. В нем можно к морю прилететь и искупаться, отдохнуть.

- Или бомбу сбросить в трубу надоевшего асфальтового завода? Так вот бомбу сбросить не получится – она взорвется у твоих ног, а за границы личного пространства не выйдет, как и любой другой предмет, — спокойно сказал жрец.

Аркадий смутился. Эту идею с надоевшим асфальтовым заводом он сгоряча оставил в своем уме давно, и почти забыл.

- А палочки сейчас тоже нельзя? Что в них спрятано?

- В них как раз ничего не спрятано. А что касается костюма, то в нем можно прилететь в безлюдное место и искупаться в море – это очень хорошо! (Аркадий уже знал, что жрецы не моются, но с удовольствием купаются: грязь не совмещается с их телом и одеждой). Такое место, скорее всего, будет посреди океана.

Аркадий вспомнил, по телевизору говорили, что из космоса сделали снимки непонятных пятачков покоя в океане, своеобразных платформ. «Значит и сейчас это возможно! Стало быть, мы не одиноки во Вселенной...» Он остановил бурю своих вопросов по этому поводу и вернулся к прежней теме:

- Так палочки — это не палочки, а жезлы, и всё зависит от вас самих. Мне понятно, если жезл один, как на древних картинках, но там он другой формы. Для чего эти?

- Что касается этих жезлов, то, например, два жреца могут остановить с их помощью армию. У одного жреца один жезл, у другого – другой и армия наткнется на невидимую стену. Можно с нами разговаривать, но подойти не получится.

- А если вас возьмут измором, осадой, что ли?

- У них вода закончится и придется уходить.

- Но ведь армия идет с продовольствием, личными запасами воды, в конце концов, а вас двое в пустыне.

- Они тоже обычно так думают. Только когда достают свою фляжку она оказывается горячей и пустой. Вода исчезает не только во фляжках, но в самих телах. Их тела стремительно высыхают. Чтобы не ждать, пока они это поймут, можно пойти навстречу армии. Тогда стена будет двигаться на них, а они отступать. Можно уронить на них стену, но только для этого нужна Воля Бога.

Аркадий не нашелся, что спросить, после такого рассказа. С разрешения жреца, только потрогал палочки, убедившись, что они действительно сделаны из обычного дерева.

Вернулся он с неизгладимым впечатлением от увиденного. Рассказать об этом людям? Ему дали понять, что добиться понимания будет чрезвычайно трудно. Он будет натыкаться на стену, подобную той, что возводили жрецы того времени. И она будет такой же невидимой и непреодолимой. Только буквально иссушать тела людей эта стена не будет.

Думать, что противостоять ему будет армия неверящих ни во что людей, было бы самонадеянно. Так, один-два скептика попадутся, пока он не замолчит и не оставит эту информацию в тайниках своей памяти, посвятив в это только свою жену.

Так и будут потихоньку противостоять эти двое мраку невежества, немного похожего на армию, и жить в двух мирах сразу. А может, все же выйти навстречу, не имея жезлов, но вооружившись сокровенными знаниями? И пытаться говорить, говорить, пока не найдется чуткая душа?

Или всё же, идя в город одноглазых, прищурить один глаз?..

Ольген Би

Рейтинг: 1.88 (Проcмотров: 4845)

Читайте раздел Вне течений на портале эзотерики naturalworld.guru.