Путь воды

"Дао не делает ничего, однако ничего не остается не сделанным". {"Дао-Дэ-Дзин" }. Очевидно, эти известные слова Лао-тзы нельзя понимать буквально, поскольку "не-деяние" (*у-вэй*) не должно отождествляться с вялостью, апатией, попустительством или обычной пассивностью. Источник - Эзотерика. Живое Знание

 Слово *вэй* может значить "быть", "делать", "производить", "практиковать", "осуществлять", тогда как иероглиф соответствует прилагательным "ложный", "надуманный", "фальшивый". В контексте же даоских писаний *вэй* вполне определенно означает "принуждение", "вмешательство" и "искусственность" - другими словами, попытки действовать поперек волокон *ли*. Поэтому *у-вэй*, как "непринуждение", подразумевает действия в направлении волокон *ли*: падение в сторону толчка, плавание по течению, установка паруса по ветру, использование прилива для практических целей и уступку с целью победить. Лучшей иллюстраций *у-вэй*, по-видимому, могут служить японские искусства *дзюдо* и *айкидо*, в которых противника побеждают его же силой. Однажды я был свидетелем того, с каким совершенством человек может владеть этой техникой: атакующий оказался на полу, хотя мастер *айкидо* даже не дотронулся до него.

 Тот же принцип проиллюстрирован в притче о сосне и иве во время снегопада. Негнущиеся ветви сосны ломаются под весом снега, тогда как гибкие ветви ивы уступают весу, и снег соскальзывает на землю. Обрати, кстати, внимание на то, что ветви ивы не вялые, а упругие.

 Таким образом, *у-вэй* — стиль жизни того, кто следует Дао. Этот стиль жизни должен рассматриваться, прежде всего, как форма разума — то есть, знание принципов, структур и тенденций развития внешнего и внутреннего мира настолько хорошо, что во всех жизненных ситуациях человек затрачивает минимум усилий. Однако этот разум, как мы уже видели, не сводится к чистому интеллекту; кроме всего прочего, он включает в себя необъятный "бессознательный" разум организма и, в частности, врожденную мудрость нервной системы.

 *У-вэй* подразумевает сочетание проявлений этого разума со следованием в обыденных действиях по пути наименьшего сопротивления. Подобный стиль жизни ни в коем случае не сводится к стремлению избежать приложения усилий. В *дзюдо*, например, борец использует силу мышц — но только в нужный момент, когда противник сделал неосторожное движение и потерял равновесие. Однако для таких ненасильственных усилий характерно одно качество — насыщенность энергией *ци*, которая в первом приближении соответствует санскритскому представлению о *пране*, энергии, связанной с дыханием.

 Иллюстрацией из области *айкидо* может служить упражнение, называемое "несгибаемая рука". Для его выполнения правую руку вытягивают вперед и просят соперника ее согнуть. Если при этом руку держать напряженной, сильный человек без труда согнет ее. Если же, напротив, держать руку легко, сосредоточить взгляд на далеком предмете и представить себе, что рука — это резиновый шланг, по которому в направлении этого отдаленного предмета течет вода, согнуть ее будет крайне трудно. Не прилагая никаких усилий, человек просто говорит себе, что его рука, невзирая ни на что, будет оставаться прямой, поскольку по ней течет *ци*.

 Во время испытания нужно медленно дышать животом и представлять себе, что воздух движется внутри руки. Возможно, в данном случае мы имеем дело в тем, что принято — и, пожалуй, неправильно — называть самогипнозом, который не имеет ничего общего с полудремой. Я обнаружил, что подобный прием можно с успехом использовать для того, чтобы открыть тугую целлофановую крышку. Кроме того, я лично знал старого и хрупкого на вид мастера Дзэн, который мог передвигать огромные камни, что было не под силу даже здоровым молодым людям. При этом он совершенно не напрягался, и наблюдателям казалось, что он просто прислоняется к камню.

 Подобно тому, как вода следует тяготению и, если на ее пути появляется препятствие, поднимается, чтобы найти себе новое русло, *у-вэй* — это принцип, подтверждающий, что следовать тяготению означает накапливать энергию. Тяготение даосу представляется сплошным потоком, который он использует так, как можно использовать ветер или течение воды. Падение в направлении тяготения составляет грандиозную энергию Земли, вращающейся по своей орбите вокруг Солнца. Конфуций в своих наставлениях упомянул об *у-вэй* один-единственный раз. Мастер сказал: "Разве [император] Шунь, который не делал ничего (*у-вэй*), плохо правил страной? Как ему это удавалось? Он лишь совершенствовал себя и поступал, как должно поступать царедворцу" (Лунь-юй).  

 Политические приложения этого принципа впервые были последовательно рассмотрены Шэнь Бу-хаем в его несохранившемся произведении "Шэнь-тзы". Шэнь Бу-хай описал *у-вэй* в сфере политики, как такое распределение ответственности за выполнение административных функций между подчиненными, которое позволяет императору не участвовать в решении несущественных вопросов управления государством. Лао-тзы и Чжуан-тзы не только поддержали, но и развили эту точку зрения, поскольку произведение Лао-тзы, например, можно понимать на нескольких уровнях. "Дао-Дэ-Цзин" можно рассматривать как сборник советов по управлению государством, как изложение естественной философии и как свод метафизической и мистической мудрости. Крил (Creel) указывает на то, что ранние даосы создавали свои произведения в беспокойную Эпоху Воинствующих Государств, когда любое попустительство в политике могло оказаться роковым, причем Лао-тзы и Чжуан-тзы прекрасно понимали это, поскольку были далеко не глупыми людьми.

 Таким образом, прежде всего мы обратимся к политическим аспектам *у-вэй*. Читая классиков даосизма как комментарии к событиям, свидетелями которых они были, мы видим, что они прежде всего указывают на полное безрассудство стремления к политической власти, поскольку она является бременем для тех, кто ею обличен. Мы ясно видим в наше время, что ни один здравомыслящий человек не может *желать* стать верховным правителем большого государства, ведь трудно представить себе более лихорадочный, утомительный, беспокойный и беспросветный образ жизни — когда человек не может расстаться с телефоном, его постоянно сопровождают охранники, и он должен день за днем ежечасно принимать мгновенные решения, имея в своем распоряжении только скудные, искаженные сведения.

 При таких условиях современный правитель не может оставаться полноценным человеком, ведь у него не остается времени даже для того, чтобы просто "постоять и поглазеть", прогуляться в лесу с одним или двумя друзьями, не имеющими отношения к политике, или посидеть на берегу моря и послушать шум прибоя. Великая власть — это постоянное беспокойство, а полная власть — это еще и скука. Поэтому даже Бог отказывается от своего всемогущества, чтобы поучаствовать в жизни в подобии человека, рыбы, насекомого или растения, тем самым напоминая нам миф о короле, который пошел скитаться по своей стране, облачившись простолюдином.

 Лао-тзы советует императору управлять страной так, как жарят мелкую рыбешку ("Дао-Дэ-Цзин", гл. 60) — то есть, не переворачивать ее слишком часто, потому что при этому она может распасться на куски. Кроме того, Лао-тзы указывает, что в идеале размеры империи должны быть не больше одной деревни.

 Представим себе государство, население которого немногочисленно. Хотя у тамошних людей есть различные механические приспособления, они не пользуются ими. Люди осознают, что смертны, и поэтому не впадают в излишества. Хотя у людей есть лодки и повозки, они не путешествуют в них; хотя у них имеется оружие, они не показывают его. Они вернулись к использованию узелков на веревках [чтобы делать записи]. Они удовлетворены своей пищей, и их одежда доставляет им радость. В домах у них уютно, и они счастливы со своими обычаями. Хотя соседние государства находятся в поле зрения, и всякий может слышать доносящиеся оттуда крики петухов и лай собак, люди в течение всей своей жизни не покидают пределов своей страны. ("Дао-Дэ-Дзин")

 Между прочим, следует отметить, что ни Лао-тзы, ни Чжуан-тзы не чуждо чувство юмора. Они любят пародировать свои собственные взгляды — причем Чжуан-тзы, при этом, иногда прибегает к использованию откровенно нелепых образов. Поэтому в данном случае Лао-тзы не следует понимать абсолютно серьезно. Он просто желает сказать нам, что люди жили бы намного лучше, если бы умерили свои амбиции, замедлили темп жизни и не избегали возможности поработать руками. Через все даосские писания красной нитью проходит ностальгия по "подлинным людям былых времен", которая напоминает нам о Руссо и идеализации в +18 веке "Благородного Дикаря" — ностальгия, которую антропологией, господствующая над умами людей, не принимает всерьез. Но в наши дни человек имеет все основания для того, чтобы задуматься, действительно ли так хорошо прожить долгую жизнь в постоянном страхе смерти и надежде на осуществление надежд в будущем, которое никогда не наступает? А может быть, технологический прогресс — это болезнь, свидетельствующая о неспособности жить в настоящем и получать удовольствие от этой жизни? Чжуан-тзы говорит об этом так:

 Благородный муж, пребывая в покое, ни о чем не мыслит, а, приступая к деятельности, ни о чем не беспокоится. Он не различает правильного и ложного, равно как и хорошего и плохого. Если в пределах Четырех Морей все живут в достатке, он обретает покой. Люди льнут к нему, как дети, которые потеряли свою мать; они собираются вокруг него, как странники, которые сбились с пути. Он довольно богат, но не ведает, как пришло к нему богатство. У него более чем достаточно еды и питья, однако он не знает, откуда они берутся...

 В век процветания добродетели благородных мужей никто не прославляет, а их достоинства никому не бросаются в глаза. Тогда правители подобны путеводным знакам, а люди свободны, как дикие олени. Они праведны, не осознавая долга перед своими ближними. Они любят друг друга, не почитая это за великодушие. Они поступают достойно, не руководствуясь при этом преданностью. Они честны, не обладая доброй верой. Они действуют независимо при любых условиях, не чувствуя при этом никакой ответственности перед другими. Таким образом, их поступки не оставляют следов, и последующим поколениям не нужно продолжать их начинаний. Вместо "Они действуют независимо при любых условиях, не чувствуя никакой ответственности перед другими" в книге Watson (1) приводится следующий перевод: "Оказывая услуги друг другу, они ползают, как насекомые, однако не ведают, что поступают вежливо".

 Что сразу же напоминает нам отрывок из Торо:

 «Я видел, как садящееся солнце осветило впереди величественный сосновый бор. Его золотые лучи падали на просеки, как на покои какого-то великолепного чертога. У меня было такое чувство, словно некое удивительное и сияющее семейство из древнего рода поселилось там... Слугой их было солнце — они не ходили в гости в поселок — и к ним никто не приходил в гости. Я видел их парк, площадку для игр там, за лесом... Сосны, подрастая, служили им коньками крыши. Их дом был невидим для глаза, сквозь него росли деревья. До меня доносились звуки сдержанного веселья, а может быть, они мне только послышались. Солнечные лучи, казалось, служат им опорой. У них есть сыновья и дочери. И они вполне здоровы. Проложенная фермером дорога, которая ведет прямо через их чертог, совсем им не мешает. Так иногда грязь на дне лужи видна сквозь отраженные ее поверхностью облака. Они... не подозревают, что он живет по соседству с ними. Но я слышал, как он присвистнул, когда гнал свою упряжку через их дом. Ничто не может сравниться с безмятежностью их жизни. Их герб — простой лишайник. Я видел его на соснах и дубах. Их чердак — в верхушках деревьев. Политикой они не занимаются. Я не слышал шума трудовой деятельности, не видел, чтобы они ткали или пряли. И все же, когда улегся ветер и слышно было хорошо, я различил тончайший, сладостный, музыкальный гул, подобный тому, который доносится от далекого улья в мае. Возможно, то был звук их дум. У них не было праздных мыслей, и никто посторонний не мог видеть результатов их труда, потому что он не оставлял узлов или наростов.»

 Возможно ли такое в действительности, или же это всего лишь досужий вымысел? Вспоминая, что Чжуан-тзы при изложении своих идей склонен к преувеличениям, мы можем увидеть практический смысл его слов в том, что беспокойство причиняют лишь люди, которые пытаются улучшить себя и мир, прилагая для этого физические и волевые усилия. "О Свобода, сколько преступлений совершено во имя твое!" Идеалистические представления французских, американских и русских революционеров всегда рано или поздно приводили к великому насилию, которое каждый раз оправдывалось необходимостью освобождения и улучшения условий жизни страждущих людей. Все тогда давали человечеству возможность быть таким, каким оно было, и никто не пытался управлять человечеством [во имя всеобщего блага]. Те, кто оставляют человечество в покое, не желают испортить характеры людей и забыть свои естественные добродетели. Ведь, если характеры людей не испортятся, и они не забудут свои естественные добродетели, как можно управлять людьми? ("Чжуан-тзы")

 Если хорошенько задуматься над этим, окажется, что любое управление — это просто уход от ответственности под предлогом, что, кроме нас, есть люди, которые действительно знают, что нужно делать. Между тем правительство, прикрывающееся стремлением помогать людям, очень быстро вырождается в организацию, преследующую собственные интересы. Чтобы хоть как-то контролировать происходящее в стране, правительство издает законы, которые со временем становятся все сложнее и непонятнее, что препятствует любому созидательному развитию. Ведь правительство требует от людей столь подробных отчетов на бумаге, что сведения о сделанном становятся более значимыми, нежели само сделанное. Рассуждать об этом можно без конца — тем не менее в ходе бурных обсуждений перенаселенности, загрязнения окружающей среды, нарушения экологического равновесия и опасности ядерной войны лишь немногие дают себе отчет в том, что великие страны стали на путь саморазрушения, оказавшись парализованными вследствие многочисленных внутренних осложнений и задыхаясь под горами бумаги. Даосская мораль из этой истории состоит в том, что люди, которые не доверяют друг другу и себе, обречены.

 Из всего вышесказанного можно сделать еще один вывод: ни индивид, ни общество не могут поднять себя над землей за шнурки от собственных ботинок, хотя люди постоянно говорят, что пришла пора сделать именно это. До тех пор пока мы прилагаем — физические или моральные — усилия, чтобы улучшить мир или себя, мы просто попусту растрачиваем энергию, которая при других условиях могла бы быть расходована на осуществление того, что *может* быть сделано. Здесь мы не будем углубляться в тонкости ситуации, в которой мы находимся. Скажем только, что не лишена привлекательности даосская точка зрения на эту проблему, согласно которой мы *должны* пойти на риск и начать доверять себе и другим. Не случайно Лао-тзы, описывая идеальное общество, делает оговорку о том, что "хотя у них имеется оружие, они не показывают его", ведь оружие, очевидно, является естественным продолжением зубов, когтей и панцирей. Даосское видение природы не было сентиментальным. Иногда оно допускает использование насилия, однако делает это не без сожаления, потому что лучший воин не похож на воина; Лучший боец не впадает в ярость. "Дао-Дэ-Цзин" В этом отношении конфуцианцы и даосы были единодушны. Ведь во главе всех добродетелей Конфуций поставил не праведность (*и*), а человечность (*жэнь*), которая представляет собой не столько благожелательность, как ее часто переводят, сколько способность быть полностью и искренне человеком — хотя это качество Конфуций отказывается определять во многом подобно тому, как Лао-тзы не желает определять Дао.

 Подлинная человечность требует выдающихся свершений, и поэтому путь к ней труден. Ты не можешь ухватить ее руками и не можешь приблизится к ней, перемещаясь пешком. Тот, кто прошел по пути к ней дальше других, тем самым уже может быть назван "истинным человеком". Но можно ли приблизится к этому идеалу с помощью одних только собственных усилий? Поэтому, если мерить людей по абсолютному стандарту праведности [*и*], найти подлинного человека нелегко. Однако, если мерить праведность по обычным мирским стандартам, лучших людей вполне можно назвать праведными...

 Давно прошли те времена, когда можно было легко отыскать подлинного человека. Ведь только человек высших достоинств может достичь этого состояния. Поэтому он не критикует других людей за то, что не удается ему самому, и не обвиняет их в том, в чем они слабее его... Неподлинный человек не может должно жить в бедности, равно как и не может он долго оставаться зажиточным. Подлинный же человек счастлив и доволен тем, что живет в соответствии с принципами подлинной человечности, тогда как [мирской] мудрец считает, что такая жизнь дает какие-то преимущества... Человек высших достоинств идет сквозь жизнь, не стараясь предначертать своих будущих действий и не ведая никаких запретов. Он просто в каждый конкретный момент решает, как лучше всего поступить...

 Люди, которые стараются быть добродетельными во всех отношениях, на самом деле воруют добродетель."Ли-тзы" Другими словами, подлинный человек {Обращаю внимание на то, что в процитированном отрывке слова "человечность", "подлинный человек" и "человек высших достоинств" обозначают человеческое существо любого пола. Слово *жэнь*, человек, в китайском языке не имеет признаков рода. В будущем предлагаю всем переводчикам с китайского использовать в этом контексте слово "человек" вместо слова "муж". Ведь мы же, в конце концов, переводим китайское слово *жэнь* как "человечность", а не как "мужественность". — *Прим. авт.*} не является образчиком добродетельности, педантом и блюстителем нравов. Он понимает, что некоторые несовершенства так же необходимы для подлинной человеческой природы, как соль для приготовления вкусного блюда.

 С подчеркнуто праведными людьми невозможно жить, потому что они полностью лишены юмора, не позволяют всесторонне проявиться своему человеческому естеству и подвергают опасности себя и других, поскольку не осознают собственную тень. Подобно всем назойливым ханжам, они пытаются поместить мир в прокрустово ложе линейных предписаний и совершенно неспособны пойти на разумный компромисс. Во время войны они до смерти сражаются за безусловную капитуляцию и поэтому могут по имя великого принципа стереть с лица земли все, что следовало бы при эгоистическом — и далеко не таком разрушительном — подходе захватить и использовать для собственного блага. Таким образом, применение *у-вэй* в сфере политики состоит в том, что не следует навязывать человеческому естеству чуждые ему законы и сажать людей за решетку за "грехи", или преступления, в результате которых никто не пострадал. Доверие человеческой природе означает принятие ее хороших и плохих сторон — ведь разве можно положиться на тех, кто не признает своих собственных слабостей?

Рейтинг: 1.81 (Проcмотров: 6967)

Читайте раздел Даосизм на портале эзотерики naturalworld.guru.