История моей жизни. Пора родиться

Есть такие истории в моей жизни, которые очень тяжело описать. Потому что они немного странные, не совсем реальные, и каждый раз, когда я это делаю, они затрагивают меня до самой глубины. Как будто по обнаженным нервам проводят холодным смычком. В итоге как это бывает: я начинаю плакать, у меня путаются мысли и трясутся руки. Грустно мне становится, в общем. Источник - Эзотерика. Живое Знание

Вот это один из таких рассказов, которые, вспоминая, я плачу каждый раз. Вроде он и не грустный даже, и вроде даже и кончается хорошо – но все равно какой-то груз на душе остается.

Просто это был такой период в жизни, когда родилась наша дочь. Мрачноватый период.

Мы тогда постоянно ругались с мужем, и, когда я узнала о беременности, в тот момент я для себя твердо решила, что разведусь. Мне было неуютно жить рядом с ним, я много курила, а он не обращал на меня никакого внимания.

Я уже и не помню, почему мы в очередной раз решили развестись, наверное, он мне изменял. А может и не изменял, не помню, правда, но как бы то ни было, будущего с этим человеком я тогда не видела, как не старалась.

Не очень легкое было время.

Ну а с другой стороны, лёгкого времени у меня и не было, если так посмотреть. Мое каждое из времен было по-своему нелегким, хотя и все они были веселыми — это точно. Но вместе с тем на мне все время как будто стояла печать некой безысходности, что ли. На лбу. Как будто всем вокруг хорошо и все веселятся даже, а я всегда чувствую себя не в своей тарелке. Как будто в этом солнечном мире все хорошо, но мне тут, в этом мире, не особо-то рады.

Ну вот. Я сообщила мужу о том, что беременна, что хочу расстаться и собираюсь сделать аборт. Мне все равно, что он скажет, ведь я не люблю его.
В общем, я приняла решение и не собираюсь что-то менять.

Другого выхода не вижу. И так далее и тому подобное. Жить вместе нам незачем.

В клинику я поехала несколько дней спустя. Мне сказали, что срок большой, но можно что-то сделать. Если я готова прямо сегодня лечь на операцию, то мне необходимо это сделать прямо сейчас без раздумываний. Я сказала: ну конечно, подписывайте документы, что там нужно, я готова. Просто я выйду в коридор, подышу немного. Душно у вас тут как-то.

Я села на стол в коридоре, отдышалась и выдохнула с облегчением: ну вот, наконец-то все. Теперь все будет хорошо и, наверное, наладится. Запищал телефон, пришла смс-ка от мужа. Я не хотела ее читать, что он там еще хочет от меня?

Но прочитала, там было два слова: «Не делай».

Дальше помню плохо, наверное, просто закружилась голова из-за духоты. Я расплакалась, конечно. Забрала свои ботинки из кабинета и задумчиво вышла. Руки тряслись, вести машину было неудобно, и я, чуть не собрав вереницу соседских машин, поспешно сбежала из клиники.

Дальше все покатилось своим немного не запланированным, но стандартным для беременных чередом. Беременность проходила в общем-то волшебно, без каких-либо медицинских проблем. Позже я узнала, что у меня будет дочь, и с того момента маленькие ее незримые следы присутствия были во всем. Нежными сладковатыми нотками она все время напоминала мне о себе, в такие моменты как будто жидкое теплое солнце разливалось у меня в животе. Было похоже, что она изнутри все время благодарила меня за то, что я не убила ее, и поэтому готова была сделать все-все-все для меня.

Спасибо, что дала мне жить, мамочка моя, как будто говорила она.

С первым ребенком, со своим сыном, и во время беременности и после я изрядно помучалась. Он был очень упрям, даже еще не родившись. Он мог упрямиться и не показывать свой пол во время УЗИ. Во время медпроцедур ни за что не соглашался помогать мне и не слушал мои просьбы. Дочка же была нежным котенком, который откликался на каждый зов и ласково прибегал в ту же секунду. Не было нужды просить ее во время нейросонографии, тормошить ее в животике и упрашивать: «Доча, ну проснись, тете доктору надо послушать твое сердечко». Она как будто заранее это знала и говорила: «Конечно, мамочка, я сделаю все, что ты хочешь».

Когда она родилась, это было под самый Новый год, она даже не плакала. Она пищала, как маленькие мышки, которые иногда попадали к нам в подполье, когда я была совсем маленькой. Это был очень морозный год, окна замерзли так, что за окном не было слышно даже новогодних хлопушек и фейерверков. И почти не видно. Есть после операции мне было нельзя, и Новый год в роддоме мы с ней отмечали куриным бульоном и сухариками. Она лежала у меня на руках и попискивала. Я назвала ее Машей за этот мышиный тоненький писк.

Я даже и предположить не могла, каким же образом этот беззащитный мышонок после рождения превратится в мощный, порой даже жестокий торнадо, способный крушить все на своем пути, оставляя после себя только разрушенные территории. Как будто она родилась, немного отдышалась и сразу стала взрослым, очень рассудительным и всезнающим, что ей нужно, человеком. Но было очень много вещей, которые выводили ее из себя, как будто она всегда ждала от мира плохого. Она боялась мыть голову, ожидая, что может захлебнуться и умереть. Вода, попавшая ей на голову, пугала ее до визга. Она не давала расчесываться и стричь ногти, потому что испытывала невыносимый страх от того, что я ей могу сделать больно. Однажды при одной из таких попыток расчесаться я психанула, взяла большие портновские ножницы и обстригла ей прекрасные густые светло-русые кудри. Почти под мальчика.

Я видела, как окруженная нашим вниманием, любовью и заботой, она, тем не менее, страдала. Нет, со здоровьем было все в порядке – это была сильная красивая энергичная девочка. Но как будто какая-то печать стояла на ней: р-раз - включали какой-то невидимый рубильник, и кто-то как будто подменял ее. Из смешливой веселой и нежной девочки она превращалась в гадкого и очень агрессивного чертенка. Чертенок орал на всех, дрался и грубил. Потом залезал под одеяло и орал часами с громкостью милицейской сирены. Повлиять на это было практически невозможно: ни уговоры, ни ответные строгие меры со шлепками и выговорами, ни лишение игрушек, ни нежные поглаживания – не помогало ничего. С каждым днем чертенок рос, становился все больше и сильнее, кричал громче, разрушал и упрямился. Заставляя всех вокруг жить по своим детским правилам: рисовать человечков, обклеивать скотчем мебель, покупать сотую куклу, варить ей совершенно особые индивидуальные обеды, слушать ее концерты синтезаторной музыки, быть с ней каждую секунду и любить ее до потери сознания.

Я говорила про себя, что наверняка у нее будет очень сильный и упорный характер. И она добьется очень многого силой этого характера. «Молодец, девочка, — говорила я. Но что же мне делать: я измотана, и вытерпеть каждодневные требования и истерики совершенно не представляется возможным.

- За что же мне это? - спрашивала я. - А? Я же не выдержу, не смогу. Что же я-то такого сделала, Господи, пожалуйста, ответь...

На что мне мое Высшее Я отвечало: мол, дети – это всегда карма родителей. И наши души всегда договариваются друг с другом, прежде чем прийти в наш мир.

- Ты понимаешь, зачем это все тебе? Нам даются такие дети, которые смогут исправить нас. Они помогут нам понять кое-что.

- Но вот что, что я должна понять, что? — хлопала я себя по лбу.

- Я скоро чокнусь, — говорила я своему Высшему Я. — Но мы любим ее бесконечно, она наш маленький цветочек, и без нее наша жизнь была бы скучной и серой, это да! Но больше не могу!

Я плакала. Говорила:

- Что же ей нужно от нас, а, Господи?

Я делаю для нее все то, что я не получала от своих родителей: я обнимаю ее по 100 раз в день, целую ее и говорю ей, насколько она прекрасна. Как она важна для меня. Чего мне никогда, никогда не говорили мои родители. Вот.

Но это не помогает. У меня не получается стать для нее той мамой, которой у меня никогда не было. Как я загадала. Помню когда-то давно, еще в детстве я поклялась себе, что, когда у меня родятся дети, я буду для них такой мамой, какой моя мама не была для меня.

Я никогда не слышала слов любви от своих родителей.

Меня никто не прижимал к себе, не садил на колени, не говорил о любви.

Я помню, как я проводила время одна, нелюдимо. Родители не справлялись со мной, я была очень жестким ребенком. У меня было много бешенной неуемной энергии.

Из своего детства я не помню ничего такого, что бы намекало на то, что родители любили меня. Никакой нежности. Никакой близости, ничего такого. Я помню лишь моменты, когда я была обижена на них: в те моменты я забиралась под одеяло и ревела. Очень громко ревела. Мне было одиноко.

Очень часто мне хотелось забраться в шкаф или под мойку и сидеть там в темноте. Как будто вернуться назад в мамину теплую утробу и не рождаться никогда. Мои родители не любили меня. Мой мир не любил меня, я была как будто лишней для него. Он причинял мне боль. И эта боль давила на меня изнутри, как темная птица. Эта густая темная кровь растекалась по моим венам темной тенью. Я не могла перестать плакать в тот момент, мне было очень жалко себя.

Ну нет, почему же. Я помню и много других моментов, веселых, жизнерадостных: как я, весело кружась, бегала с девчонками по полю с маленькими белыми цветами. Иногда я залезала на дерево и смотрела с него вдаль, будто хотела разглядеть там свое будущее: какое оно? будет ли оно светлым и прекрасным?

Но вот тех моментов, в которых бы присутствовала близость с родителями, нет, я не помню.

Выросла я девушкой красивой, сильной и прямолинейной, мальчики так бегали за мной табунами. В старшей школе мне приходилось очень часто отбиваться от их назойливого внимания. Как-то раз я очень грубо и высокомерно послала компанию из очень серьезных и крутых бандитов. Потом они выцепили меня после школы, поймали и заперли в подвал гостиницы. Поэтому к моменту окончания школы за моими плечами было несколько изнасилований, один подпольный аборт, нехорошие компании, таблетки в школьном туалете.

В 15 лет, когда мои родители готовились к разводу, я поймала себя на мысли, что не хочу больше жить и собралась покончить жить самоубийством. Моя попытка провалилась в тот раз.

Училась я хорошо, временами даже отлично, тройки по поведению и прилежанию не сильно пугали меня, а моих родителей не заботили вовсе. После школы я совсем отдалилась от них, пошла учиться в университет, приходила домой очень поздно, а то и вовсе не приходила.

Позже, когда моя мама развелась с отцом и мы разъехались с ним, она стала сильно пить.

Я приходила домой и обнаруживала, что дверь закрыта изнутри, а маму не добудиться. Пару раз я лазила к себе в квартиру через соседний балкон. Это было экстремально.

Я часто вспоминаю сейчас тот разговор с мамой, когда я ушла из дома и выпалила ей, что ненавижу ее, что она меня никогда не любила.

- Зачем, зачем ты родила меня? — спрашивала я ее. — Для каких таких заслуг или радостей? Чтобы я страдала?

- Я тоже страдала, как и ты, — отвечала она. — Не знаю, если честно, зачем я родила тебя.

Она не хотела рожать меня и собиралась сделать аборт. Они с отцом как раз хотели расходиться, но тут эта беременность. Родители не хотели и не ждали меня. Потом она все-таки решила оставить меня, и поэтому ей пришлось остаться с отцом... Она была несчастлива, они ругались, их брак на наших с братом глазах постепенно угасал, пока не угас окончательно.

Не знаю, зачем я это пишу, но с тех пор прошло очень много лет. Я прошла через много жизненных событий веселых и не очень. Моя жизнь дала мне много сил, чтобы идти вперед, что бы что-то делать. Помогать кому-то. Зачем-то жить.

И в один славный момент судьба меня вытолкнула силой на этот духовный путь, который называется близнецовое пламя. Мой духовный учитель принес мне много трансформаций, вот я теперь сама стала таким просветленным духовным учителем. И теперь, здесь, на этом пути я стала вспоминать многие вещи, которые давно забыла.

Я вспоминала свое прошлое, то, которое навсегда вычеркнула из памяти, я видела себя в прошлых жизнях, как я бегаю по полю маленьких белых цветов. Раскрываю руками высокую, выше моего пояса некошеную траву. Теплые облака плывут надо мной.

Я видела себя в 18 веке в Англии, на мне строгий темный костюм, застегнутый на все пуговицы, по самую шею. Высокая шляпа. У меня большой просторный дом, полный маленьких разновозрастных детей. Мой муж с пышными бакенбардами целует меня. Я видела себя ковбоем в американских пыльных прериях в клетчатой рубахе. Видела себя в Древнем Египте, где я была сначала учеником, а потом жрецом Богини.

Я проводила долгие часы за освоением духовных и магических ремесел, бродила туда-сюда по узким заплесневелым коридорам, испещрённым значками и символами. Молилась долгими часами. Помню его, тот самый саркофаг из темного гранита, его очень тяжелую изразцовую крышку. Вот в него, как будто живьем в гроб, сажают нас, адептов магической школы и оставляют там в темноте на несколько дней. Чтобы мы смогли убить свое земное сознание и разбудить в себе космическое. Чтобы мы вспомнили все, что хранила наша память за много-много тысячелетнюю историю наших земных воплощений. Чтобы мы стали жрецами, сыновьями и дочерями богов, с чистым и божественным сознанием, способным своей силой уничтожать маленькие города.

Я вспомнила, как меня сажали туда, и тот животный липкий сковывающий тело страх, который бывает только один раз за всю жизнь — перед смертью. Тяжелый, как эта гранитная могильная плита, как крышка моего саркофага. Этот страх до сих пор снится мне иногда во сне, и в нем я по-настоящему понимаю, что я сейчас умру.

Еще я вспомнила, как мой папа крепко-крепко держал меня, когда учил кататься на велосипеде, там мы с ним смеялись и баловались. Он обнимал меня. Вспомнила, как моя мама обнимала и держала меня на своих теплых руках, от нее пахло молоком, и было так очень-очень хорошо, как будто я самая желанная и любимая дочка на свете. Как будто теплое солнце разливалось по животу. Вспомнила, как она баловала меня, как маленькую принцессу, покупая кучу разных красивых платьев и обуви.

Помню, мое Высшее Я сказало мне тогда: «Вот видишь, не бывает такого, чтобы родители не любили своих детей. И твои тебя любили, просто ты забыла это. Знаешь в чем дело? Ты обиделась на них еще в детстве, ты обиделась на весь свой мир. Просто ты до сих пор не живешь, а как будто сидишь там, на кухне, под мойкой и боишься рождаться, потому что думаешь, что мир собирается обидеть тебя. Тебе очень много лет, рождайся уже. Все хорошо.

И с твоей девочкой будет теперь все очень хорошо. Потому что ты знаешь все, что с ней происходит, и понимаешь ее. Ты будешь очень любить ее, и она вырастет прекрасной и очень сильной женщиной. И тоже простит тебя, как ты простила своих родителей.

Прочитает это рассказ и простит».

Рейтинг: 1.45 (Проcмотров: 2635)

Читайте раздел Путь самопознания на портале эзотерики naturalworld.guru.